В огромном вестибюле, отделанном дорогим мрамором, из-за невероятного количества старинных бра было светло, тихо и торжественно. Нестерпимо захотелось снять уличную обувь и на цыпочках проследовать к лифту, не издавая при этом ни звука, чтобы не нарушать многозначительной тишины солидного здания. Однако для того чтобы попасть в лифт, нужно было миновать обычный письменный стол, стоявший аккурат возле лестницы, ведущей к этим подъемным механизмам. За столом сидел мужчина лет сорока восьми в костюме-тройке и при галстуке и морщил лоб в попытке справиться с кроссвордом.
— У этих буржуев даже охранники чудные, — вполголоса заметила Катька. Она, как и я, тоже слегка обалдела от открывшегося нашим взорам пейзажа. Дядька больше походил на какого-нибудь профессора, присевшего отдохнуть, чем на представителя вневедомственной охраны. Едва мы поравнялись со столиком, охранник-интеллектуал оставил свое увлекательное занятие и с подозрением уставился на нас. Так прошло примерно с полминуты. Я даже не пыталась объяснить ему причину нашего появления — очень уж обстановка была... м-м... впечатляющая. И вообще, я никак не могла отделаться от ощущения, что вляпалась в какую-то временную петлю: сперва наркомовский кабинет с портретом товарища Берии, теперь вот здание примерно этого же года выпуска. Того и гляди, откроются дверцы лифта, и оттуда выйдет кто-нибудь из вождей. На всякий случай я прошептала про себя первые три строчки «Отче наш» и незаметно перекрестилась. То есть это мне казалось, что незаметно, а от охранника, как и положено, религиозный порыв не ускользнул.
— Баптистки, что ли? — с заметной долей презрения предположил он.
— Почему это? — обиделась Катерина.
— Значит, свидетели Иеговы, — припечатал охранник.
— Вообще-то мы посетители. В смысле, в гости пришли. Нас ждут, между прочим. Давно и с нетерпением, — сбивчиво пояснила подружка, сильно сжимая мою руку, чтобы религиозный экстаз не овладел мною целиком, и тут же с легким намеком на сарказм добавила: — Или у вас пропускная система?
Матерый, по всему видать, охранник шпильку пропустил мимо ушей и еще более сурово спросил:
— К кому?
— К Саламатину, — торопливо отозвалась я. Внутреннее чутье подсказало мне, что в данной ситуации лучше говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, врать — себе дороже. Только дядька почему-то, вместо того чтобы собственноручно распахнуть перед нами двери лифта, напустил на себя еще более важный вид и уточнил:
— К какому?
Мы с Катериной со значением переглянулись: не иначе у дядьки в неравной борьбе с кроссвордом сбились настройки всей его нервной системы. Глубоко вздохнув, Катерина терпеливо объяснила:
— Мы пришли к Саламатину Михаилу Игоревичу, 1974 года рождения, разведен, имеет сына...
Охранник враз утратил к нам интерес, снова уткнулся в кроссворд и уже оттуда неприязненно буркнул:
— 26-й этаж. Квартира 124. — Уже вдогонку, когда мы с Катериной поднимались по мраморным ступеням, донеслось: — Кобель хренов! Когда угомонится?
Мягко урча, лифт понес нас ввысь.
— Да-а, что ни говори, Санчо, а при товарище Сталине умели строить, — восхитилась Катька. — Вон какую махину отгрохали! Представляешь, раньше здесь артисты жили, ученые, дипломаты...
— Ага, а сейчас живут аферисты и кобели вроде Саламатина. Вот мне интересно, Кать, на бирже все такие? Кит, дружок его... Просто рассадник разврата, ей-богу!
— Сейчас выясним, — кивнула подружка.
— А ты вообще-то знаешь, о чем говорить с Саламатиным?
— Конечно. Перво-наперво нужно выяснить, чем конкретно занимался Никита, могла ли его профессиональная деятельность стать причиной убийства. Потом спросим, имелись ли у покойного враги и кто мог желать ему смерти. Короче говоря, Сан Саныч, тема для беседы имеется, — уверила Катерина.
Однако некоторые сомнения у меня все же остались. А вдруг Саламатин сам желал Никите смерти? Вряд ли он в этом сознается, будет выгораживать себя, любимого, и пустит нас по ложному следу, а это может привести к нежелательным последствиям. Делиться соображениями с Катькой я не стала: во-первых, потому, что всерьез их она все равно не воспримет, а во-вторых, мы уже приехали.
Из-за двери 124-й квартиры не доносилось ни звука. Мелькнула запоздалая мысль, что Саламатина вполне может не быть дома — сегодня как-никак рабочий день. И мысль эта, кажется, нашла подтверждение, потому что на звонок никто не отозвался. Катька продолжала упрямо давить на кнопку, а хозяин так же упрямо не желал открывать.
— Блин! — с досадой воскликнула подружка и от всей души пнула тяжелую железную дверь, отделанную деревянными панелями. — Надо же, такая непруха! И перец этот не предупредил!
— Какой перец? — не поняла я.
— Охранник или консьерж, без разницы... Любитель кроссвордов внизу. Мог бы сказать: мол, нет его и нечего время терять! — Все еще пребывая в расстроенных чувствах, Катька схватилась за ручку двери и дернула ее на себя. — Опаньки! Прямо как в сказке: дерни за веревочку — дверь и откроется.
Дверь в самом деле открылась. Я схватила Катьку за руку и потянула в сторону лифтов. Подруга упиралась, ругалась нехорошими словами, никак не желая уходить:
— Отпусти меня, срочно! Что еще за новости! Я не хочу уходить!
— Неужели не понимаешь? И в кино показывают, и в детективах пишут, что сама по себе дверь не открывается. А если открывается, значит, за ней труп! Тебе нужен труп?!
— Да с чего ты решила, что там труп?! — Катька по-прежнему упиралась, но уже не так активно. Пришлось мне применить всю силу убеждения:
— Сама посуди: охранник нас пропустил, не предупредив, что Саламатина дома нет. Значит, он дома. Мы добросовестно звонили, но нам никто не открыл. Что из этого следует? Только одно: он не может открыть. А почему? Да потому, что он — труп! Теперь поняла?
Катерина внимательно меня выслушала, немного подумала, но, видать, не прониклась. Она покрутила пальцем у виска и со вздохом произнесла:
— Сан Саныч, ты завязывай смотреть отечественные сериалы про ментов и прочую нечисть. Нельзя же, в самом деле, за каждой приоткрытой дверью видеть трупы. Может, Саламатин ванну принимает и звонка не слышит.
— Да? Ванну принимает? А дверь почему открыта?
— Наверное, ждет кого-то. Или к соседу вышел, за солью, к примеру.
— Зачем ему в ванне соль? — удивилась я.
— Это я версии выдвигаю, — пояснила Катька. — Слушай, Санчо, ну давай глянем одним глазком, а?
— В ванну? Ты что, голых мужиков не видела?
— Что ты прицепилась к ванне?! — прошипела Катерина. — Я предлагаю осмотреть квартиру Саламатина, неужели не ясно?
— Но мы же хотели с ним поговорить, зачем нам осматривать квартиру?
На этот вопрос подруга не смогла ответить толково, отчего разозлилась, топнула ногой, а потом, невзирая на мои протесты, решительно направилась к двери под 124-м номером. Я не могла допустить, чтобы Катька в одиночестве отправилась навстречу опасности, и, ругая себя последними словами, двинулась следом за ней.
— Ты только руками ни за что не хватайся, — строго предупредила я подругу. — Потому что если Саламатин — труп, то негоже нам оставлять тут отпечатки пальцев.
В ответ Катерина презрительно фыркнула, дескать, не учи ученого, но руки все же сцепила в замок за спиной.
В квартире стоял специфический запах давно не проветриваемого помещения. Огромная гостиная с потолками, теряющимися в просторах вселенной, сверкала евроремонтом и зеркалами. Должно быть, от обилия зеркал помещение казалось еще обширнее. Судя по дверям, комнат здесь насчитывалось четыре, не считая холла, ванной, кухни и встроенных шкафов, которые тоже походили на комнаты, но только в малогабаритных квартирах. Трудно объяснить, но на душе у меня было исключительно тревожно.
— Эй, есть тут кто? — отчего-то шепотом спросила Катька.
Как и следовало ожидать, никто не отозвался.
— Надо бы комнаты осмотреть, — продолжала таинственно шептать подружка, — только как это сделать, коли руками ничего трогать нельзя, а двери закрыты?
— Иногда мне кажется, что ума у тебя не больше, чем у обычного человека, — ехидно заметила я, извлекая из кармана джинсов носовой платок. Ощущая бешеное сердцебиение в области пяточного нерва и стараясь не дышать, я осторожно открыла дверь в ванную. (И отчего, спрашивается, я к ней прицепилась? )
— Мама дорогая! — восхищенно воскликнула Катерина, нарушив тем самым все правила конспирации. — Вот как надо жить, Санчо! А ты, имея такое наследство, экономишь на красоте. Смотри — мужик, а сколько всего тут понапихано: и скрабы для тела, и молочко, и даже кремы от целлюлита. А духи?! Больше, чем в модной парфюмерной лавке. И заметь, вся эта продукция — от самых известных производителей, а не каких-нибудь подпольных малаховских артелей! Все, завтра же пойдем и закупимся по полной программе.
