... Когда я смогла отожмуриться, то первое, что увидела, были стеклянные глаза медведя и его страшные клыки. Совершенно непостижимым образом, опять же нарушая законы сохранения инерции, притяжения и все четыре закона Ньютона, мы с медведем при падении умудрились поменяться местами, и теперь я лежала на полу, сверху пристроилось чучело, а рядом, согнувшись в три погибели, истерически хохотала Катерина.
— Не смешно, — прохрипела я, тужась в тщетных попытках скинуть с себя животное. — А еще говорят, внутри чучел обычные опилки. По мне, так там как минимум гантели!
Как ни странно, но именно сейчас мой голос звучал хрипло и отдаленно напоминал рычание медведя. В этот самый момент Лариса Ивановна подала первые признаки жизни. Она негромко простонала и сделала попытку приподняться с дивана, но в этот момент мне как раз удалось сдвинуть чучело с места. Оно зашевелилось, поползло в сторону, а я сопроводила это действо сиплым стоном. Несчастная женщина, увидев шевелящегося медведя, который совсем недавно был неживым, а потом вдруг ожил, зачихал и поехал на нее с явным намерением поохотиться, вскрикнула и опять повалилась на диван.
— Кажется, у нас еще один труп, — простонала Катерина, размазывая по щекам слезы.
— Кого ты имеешь в виду? — Мне наконец удалось освободиться от чучела, и теперь я жадно вдыхала свободный от пыли воздух. В качестве трупов я склонна была воспринимать и себя, и медведя.
— Ларису Ивановну, — пояснила подруга. — У нее, кажется, инфаркт.
— Во всяком случае, она замолчала. Слушать
о милых привычках Никиты у меня уже сил нет! Зато теперь мы сможем спуститься в гараж и спокойно пошарить в машине Кита.
— А с ней что делать? — Катерина кивнула в сторону дивана, на котором по-прежнему лежала
Лариса Ивановна. — Вдруг она и правда... того? В смысле, нездорова. Неоказание медицинской помощи — это, знаешь ли, статья.
Вешать на себя статью не хотелось, потому я приблизилась к дивану и приступила к обследованию лежавшей на нем домохозяйки. При ближайшем рассмотрении видимых признаков какого-либо физического неблагополучия не обнаружилось, но, чтобы окончательно убедиться в этом, я приложила ухо к мощной груди женщины. Ее сердце исправно гнало кровь по всему вполне здоровому организму и сбиваться с ритма не собиралось.
— По-моему, инфаркт ей не угрожает, — поделилась я итогами осмотра. — Наверное, тетка просто свалилась в обморок, который плавно перешел в глубокий сон. Ничего страшного, но все-таки давай чучело на место поставим...
Вдвоем с подругой мы откатили медведя на место, после чего Катька заботливо укрыла Ларису Ивановну пледом, обнаруженным в соседней гостевой комнате, и мы со спокойной душой отправились в гараж.
Любимый «Лексус» Никиты встретил нас таинственным мерцанием своих гладко отполированных боков. При виде дорогой машины глаза Катерины восторженно заблестели — она не просто любит машины, она их обожает, особенно столь солидные, как такой джип.
— Если бы у меня была такая машина, я бы на ней не ездила, — с благоговением прошептала подруга, нежно дыша на бампер. — Я бы поставила ее в гараж, любила бы изо всех сил, подарки дорогие покупала, мыла бы каждый день, полировала... Ездить на такой машинке по нашим дорогам — это же страшное кощунство!
Объяснение в любви к груде штампованного железа импортного производства грозило затянуться. В отличие от подружки у меня не было к нему абсолютно никакого пиетета, и, напомнив Катерине о цели нашего визита, я распахнула заднюю дверцу «Лексуса». И первое, что увидела, был симпатичный кожаный кейс, с какими обычно ходят на службу деловые люди. Кейс, несомненно, представлял для нас интерес, поэтому я извлекла его из автомобиля и принялась изучать содержимое, а Катька тем временем погрузилась в созерцание салона. Сдается мне, вид шикарного интерьера окончательно подкосил подругу: она с тихим стоном опустилась на водительское сиденье и закатила глаза. Взывать к сознанию Катьки, затуманенному заморским чудом автомобильной техники, было бесполезно — на ближайшие полчаса этот человек потерян для общества.
Содержимое кейса меня, несомненно, обрадовало, ибо в нем нашелся карманный компьютер. В народе его именуют «капэкашник» — вещь, удобная во всех отношениях. Иметь такой приборчик — все равно что таскать в кармане настоящий компьютер со всем его содержимым.
Тут и Интернет, и записная книжка, и ежедневник, и игры всевозможные, и музыкальные файлы — словом, всякая всячина. Капэкашник Никиты мог послужить весьма ценным источником информации. Однако вскоре к чувству радости присоединилась и озадаченность, потому что среди деловых бумаг вдруг нашлись малопонятные схемы, отдаленно напоминающие маркетинговые пирамиды, а также метеосводки. Именно они почему-то больше всего меня удивили: зачем, интересно, успешному бизнесмену, работающему на бирже, а не в колхозе, нужен прогноз погоды, да еще такой подробный, на несколько недель вперед? Из этих сводок я узнала, что ближайший месяц теплом радовать не будет, а, наоборот, огорчит дождями, циклонами, антициклонами, неправильным атмосферным давлением и климатическими аномалиями в виде проливных дождей и гроз. Короче говоря, обычная сентябрьская муть, что ж тут может быть занимательного?
— И все-то у него не как у людей, — проворчала я, убирая бумаги обратно в кейс, — и кабинет не для работы, а для разврата, и домохозяйка, похожая на айсберг, и какие-то сводки погоды вместо нормальных деловых бумаг...
— Зато у него «Лексус», — отозвалась Катерина.
— Ну и что? Подумаешь, «Лексус»! Нам-то что с этого? У него на боках не написано, из-за чего Никиту убили, кому он дорогу перешел.
— А в бумажках прямо так и написано: мол, я, Вася Пупочкин, ненавижу Никиту, потому решил его убить, — съязвила подруга, обидевшись на мое преступное равнодушие к шикарному автомобилю.
— Нет, тоже не написано, — с сожалением вздохнула я. — Но я думала, что бумаги Никиты помогут хотя бы приблизительно понять, чем конкретно он занимался и не послужила ли именно его профессиональная деятельность причиной смерти.
Подружка с явной неохотой оторвалась от созерцания автомобиля и впервые одарила меня осмысленным взглядом:
— И что?
— Ничего.
— Совсем, что ли, ничего? — не поверила Катерина. Она выхватила кейс у меня из рук и решила лично удостовериться в том, что я говорю правду. Спустя несколько мгновений она недоуменно проворчала: — Не понимаю! Зачем Киту этот прогноз погоды?
В ответ я лишь печально вздохнула, ибо этот вопрос волновал и меня. Может, в капэкашнике отыщется более подробная информация? Теша себя этой мыслью, я засобиралась домой, чтобы там в спокойных условиях изучить содержимое карманного компьютера. Катьку удалось оторвать от «Лексуса» лишь после долгих пинков и уговоров. Бережно неся на лице смешанное выражение счастья и сожаления, она потопала следом за мной.
Дома нас ждало великое разочарование — на карманном компьютере Никиты стоял пароль, вот прямо так и было написано белым по синему: «Введите пароль». Я печально смотрела на эту надпись и время от времени горестно вздыхала. Вздохи достигли ушей Катерины, которая самым тщательным образом изучала метеосводки.
— Ну, что ты страдаешь? — оторвалась от бумаг подруга.
— Тут пароль, — мрачно ответила я.
Катька моего минорного настроения не разделяла. Она громко фыркнула и снова уткнулась в бумаги, а уже оттуда посоветовала:
— Попробуй ввести слово «пончик».
Я удивилась, но совету последовала, без особого, впрочем, успеха. Умная машина с потрясающей скоростью выдала ответ: «Неверный пароль».
— Ну, введи «пирожок», — отмахнулась Катерина, когда я поделилась с ней результатами неудачной попытки. — Или «гамбургер»...
— Но почему?! — Мне было непонятно, отчего это подругу заклинило на кулинарной теме. Может, она просто голодная?
— Кит как-то проболтался, что в детстве его
дразнили не то пончиком, не то пирожком... Из-за нестандартной массы тела. Он на всю жизнь затаил обиду на одноклассников, а противную кличку использовал в качестве пароля не только для компьютера, но и для каких-то банковских документов. Если бы мы с тобой вздумали воспользоваться этими самыми бумагами, то смогли бы проделать это без труда.
Возможно, все так, но пока предстояло найти волшебное слово, ведь, как известно, в кулинарии обидных терминов полным-полно. Спустя полчаса затея найти детское прозвище Никиты и употребить его в качестве пароля потерпела полное фиаско. Легче заново переписать «Книгу о вкусной и здоровой пище», честное слово! Чего я только не пробовала: и присоветованный Катькой пирожок, и холодец, и студень, и сардельку, и даже мясной рулет в чесночном соусе — все мимо. Компьютер никак не хотел давать доступ к информации, хранящейся в его умном нутре и очень нужной нам. Тут и Катерина отбросила бумаги в сторону и, обхватив голову руками, призналась:
