А я наблюдаю за ней с безнадежным восхищением, без всякого вожделения. Только изумляюсь, что она существует, и грущу, что мы никогда не встретимся — ведь я не какой-нибудь донжуан, способный завязать роман с любой. В общем, не свожу с нее глаз. Она ничего не замечает и в конце концов уходит. И тут выясняется, что она вовсе не спутница того парня. Она ехала одна. Какого черта я сразу не подошел к ней?..
В результате я остаюсь с горько-сладкими воспоминаниями и с образом, который постепенно бледнеет, но снова и снова возвращается ко мне — и так до новой поездки на монорельсе и новой встречи с другой Самой Красивой Девушкой На Свете…
Я гнал всю дорогу до Инчтауна, в последний момент вскочил в утренний поезд на Премьер-сити, и немилосердное ускорение, развиваемое линейным двигателем, вдавило меня в спинку кресла.
В этих вагончиках, при всей их скорости, надо признать, практически нет шума, если не считать негромкого свиста направляющего монорельса и тихого рокота компрессора, который на начальном этапе создает воздушную пленку.
А вскоре стих и этот шум, потому что при движении воздух сам всасывается через передние воздухозаборники.
Ускорение уменьшилось, и я смог наконец оторвать голову от спинки сиденья, чтобы осмотреться по сторонам. Я глянул в окно, но быстро отвел глаза: от созерцания ландшафта, проносящегося мимо со скоростью четыреста километров в час, мне стало дурно. Слышался приглушенный шум ветра, из громкоговорителей лилась тихая музыка; потом они внезапно затрещали и раздался металлический голос машиниста. Он пробормотал что-то неразборчивое и тут же вырубился. Вагон стал покачиваться несколько иначе.
Я вообразил, что машинист сказал: «Дамы и господа, нет повода для тревоги», — и сердце у меня забилось. Если машинист сообщает, что нет повода для тревоги, то в моих глазах он автоматически становится лжецом.
Но по проходу с улыбкой шла проводница с кофе, и все вроде было в порядке. Меня снова подвело воображение. Он просто объявлял расчетное время прибытия в Премьер-сити.
Потом какая-то девушка протянула руку за кофе, и мое сердце снова дало сбой.
Она, уж точно, была Самой Красивой Девушкой На Свете.
Лишь на мгновение мелькнул передо мной ее профиль, потом она снова откинулась на спинку сиденья, скрывшись за подголовником, но этого оказалось достаточно. Я разглядел светлые волосы до плеч, твердый круглый подбородок и большой рот. У нее были синие глаза и изящный носик. Наверно, это описание подходит к миллиону девушек. Невозможно передать словами ее красоту и впечатление, которое она на меня произвела.
Я откинулся в кресле, разглядывая ее прекрасный затылок и правую руку, покоившуюся на подлокотнике, и решил, что рука тоже дьявольски красива. Я начал фантазировать, кто она такая и почему оказалась в этом вагоне. В основном в поезде ехали представители поселков — невзрачные мужчины и женщины в строгих костюмах, делегированные на предстоящую конференцию.
Но мне было уже наплевать на конференцию. Если бы эта девушка встала, повернулась ко мне и спросила: «Не смогли бы вы на сегодня стать моим гидом?», я бы ответил: «С удовольствием». И черт с ним, с Риверсайдом…
Конечно, она тоже могла оказаться жительницей какого-нибудь поселка, но я почему-то так не думал.
Так я промечтал почти всю дорогу, пока меня не осенило посетить туалет в голове вагона, чтобы на обратном пути оказаться лицом к лицу с моей богиней. Но она даже не взглянула на меня, беседуя с каким-то прилизанным мерзавцем, сидевшим рядом с ней.
Мы приехали в Премьер-сити, и девушка затерялась в вокзальной толпе. Я еще несколько секунд следил за одним затылком, надеясь, что это ее; затем он тоже скрылся.
— Я обрисую сложившуюся на настоящий момент ситуацию, — начала высокая женщина, которую представили нам как Алтею Гант, вице-президента, и заведующую аркадийскими операциями «Хедерингтон Организейшн».
Мы сидели в большом конференц-зале парламента. Присутствовало десять министров и премьер, человек сорок представителей поселков и — за главным столом — сотрудники «Хедерингтон Организейшн». Комната была узкая и длинная; кто-то задернул занавески, и сквозь них иногда проникали солнечные лучи, в которых танцевали пылинки.
— Аркадия была колонизована немногим более ста тридцати лет назад, продолжила Алтея Гант. — Спонсором выступила… э… ныне покойная Всемирная эмиграционная комиссия.
При этих словах на лицах хедерингтоновцев появились снисходительные улыбки, и они с жалостью посмотрели на нас, как на обманутых дурачков.
— Как обычно, с правительственным проектом возникли непредвиденные проблемы. Аркадия имеет шесть лун, которые движутся по блуждающим орбитам, причем приблизительно равномерно распределяются на небе. Однако оказалось, что раз в пятьдесят два года на несколько недель луны группируются. Затем они снова расходятся по своим орбитам, но в течение этих недель имеют место высокие приливы и другие явления. Различные формы жизни на планете подчиняются общему циклу; в частности, так ведет себя планктон, у которого смена поколений происходит раз в пятьдесят два года. Планктон собирается в дельтах, а в качестве защитного механизма он использует необычное средство. — Здесь Алтея Гант заколебалась. — Подробности не вполне ясны, но, по-видимому, сгустки планктона, известные как Разумы, могут развивать в людях телепатические способности.
В этот момент со своего места поднялся худощавый человек.
— Строго говоря, это не так, — сказал он, осторожно подбирая слова.
— Не сочтите за труд объяснить, — произнесла Алтея Гант с суровой ноткой.
— Разумеется. Э-э… Я — Фрэнсис Лег, из Старой Гавани. Да… Разумы, как мы их назвали, могли передавать эмоции одного человека другому. Собственно, мы назвали это Передающим Эффектом. Этот Эффект чрезвычайно опасен. — Лег все время слегка улыбался, хотя в том, что он говорил, не было ничего смешного. Я решил, что он юрист. — Допустим, вы повстречали кого-то, кого недолюбливаете. Разум передаст ваши эмоции этому человеку, и он отреагирует, ответно возненавидев вас. После того как эмоция возвратится к вам, вы вернете ее вдвойне. Вскоре дело дойдет до драки. На поздних стадиях были отмечены случаи передачи зрительных образов и словесной информации, но наибольшая опасность заключалась в эмоциях — в Передающем Эффекте. Поразительно, как много заряженных ненавистью эмоций гуляет среди нас. Разумы усиливали их, если были в зоне досягаемости.
— Благодарю вас, мистер Лег. Итак, насколько я понимаю, это задело все прибрежные поселки — большую часть населения Аркадии. И, в конце концов, Разумы обрели такую власть над людьми, что многих заставили совершить самоубийство, войдя в кишащую чернугами воду…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
