Он ужасно смущается, когда об этом спрашивают, раскрывает кулак и смотрит на него удивленно, потом прячет левую руку с глаз долой в карман и держит ее там до конца разговора. Рука, между тем, продолжает скрытными неприличными движениями разминать в кармане тесто, от чего несчастный собеседник то и дело бросает на нее украдкой тревожные взгляды.
— Что ты думаешь о договоре с Хедерингтоном? — спросил я Чукалека.
Он моргнул; его левая кисть сжалась.
— А, ничего не изменится.
— Подожди, ты же слышал об их условиях. Многим это не понравится.
— Только не мне. — Чукалек улыбнулся. — Они, значит, будут забирать у людей землю — ну, а у меня ее нет. Вот у Эзры Блейка есть. А еще они хотят мало платить. Ну, так «Клуб» и сейчас не больно мне платит. Вот Ральф Стренг — тот зарабатывает…
Мы еще немного поговорили на эту тему, и я почувствовал, что недооценил шансы договора. Сколько еще таких чукалеков будет голосовать на референдуме, и его исход решит не разумный эгоизм, а зависть.
У каждого из нас настает в жизни момент, когда осознаешь, что достиг своего потолка и выше уже не поднимешься. После этого можно лишь опускать других до своего уровня.
Расстроенный, я перешел в бар, где Джон Толбот как раз наполнял стаканы первой группы посетителей, каковая состояла из Ральфа Стренга, его жены, Алисии Дежарден с лошадиным лицом и его преподобия Энрико Бателли. Я заказал пиво и присоединился к ним. Они обсуждали регату — приятная тема после Хедерингтона и его Организации. Вскоре к нам присоединились Суиндоны, Мортимор Баркер и другие постоянные посетители.
Баркер и Стренг уже помирились; эпизод награждения рассматривался теперь в ином свете.
— Просто это был чертовски хороший материал, — гремел Баркер, и стакан с пивом казался крошечным в его огромной лапище. — Я лично, Ральф, ничего против тебя не имел. Но все видели, что произошло в том заезде, и ты выглядел мерзавцем. Моя задача как рекламного агента — давать публике то, чего она хочет. Когда с красивым молодым героем в финале произошел несчастный случай, ей понадобился негодяй, которого можно за это ругать.
Стренг улыбнулся.
— Между прочим, Морт, по твоим меркам, я, возможно, и в самом деле негодяй. Но это неважно. Скажи-ка лучше, почему ты дал мне сорваться с крючка?
Баркер задумчиво пил пиво.
— Почему бы и не рассказать, — наконец ответил он. — Понимаешь, я верю в свободу прессы и в долг репортера перед публикой.
Стренг нахмурился.
— Меня подозвал представитель «Хедерингтон Организейшн», — продолжал Баркер, — и сказал, что если я не хочу неприятностей, лучше оставить Ральфа Стренга в покое. Как энергичный, смелый и принципиальный репортер я возмутился. Однако операторы телегазеты выключили камеры и по указке этого типа заявили, что не станут снимать церемонию награждения, если я не обойдусь с Ральфом полегче.
Пока мы переваривали эту информацию, стояла тишина. Потом высказалась Джейн Суиндон:
— Ральф, у тебя, оказывается, высокопоставленные друзья?
— Это для меня новость, — спокойно ответил Стренг, и мы ему поверили.
— Похоже, — предположил Энрико Бателли, — телегазета принадлежит Организации. Я так и думал — они повсюду протянули щупальца. Зато тебя, Ральф, спасли, не дали опозорить. — Он неожиданно улыбнулся. — Хотя мне кажется, тебе все равно, что о тебе думают.
Рядом со Стренгом сидела Алисия Дежарден. Женщины вообще при малейшей возможности садятся рядом с ним, встают рядом с ним — вероятно, и ложатся рядом с ним.
— Нет, — возразил он, — не все равно. Нам всем не все равно. Это один из основных инстинктов, тесно связанный с самосохранением и потому очень сильный. Он, например, сильнее инстинкта сохранения вида — с чем, конечно, связан секс. Я утверждаю даже, что все аспекты самосохранения являются первичными инстинктами, в то время как секс и все, что с ним связано, всего лишь вторичны.
Как всегда, после слов Стренга наступила продолжительная пауза, потому что все хотели убедиться, что он закончил — его не хочется прерывать.
Мы долго молчали, пока наконец Бателли не воскликнул:
— Чепуха! Самые примитивные формы жизни, например, не имеют представления о самосохранении — и все же способны размножаться. Размножение фундаментальнее.
Стренг повернулся к Алисии Дежарден.
— Лапочка, я хочу провести эксперимент. Я задам тебе вопросы и хочу, чтобы ты честно на них ответила. Сможешь?
Алисия была польщена.
— Конечно, Ральф.
— Если рассуждать абсолютно честно и логично, — начал Стренг, — можно получить хороший результат. Вот я всегда честен с самим собой и, как видите, преуспеваю. Хорошо бы людям брать с меня пример.
Стренг посмотрел на Бателли, который в таких случаях становился для него как бы спарринг-партнером, а потом снова обратился к Алисии.
— Ты до недавнего времени была влюблена в Пола Блейка, — спокойно констатировал он. — И все знают, что две недели назад вы разругались. Кроме того, ты очень хотела опередить его на регате. Значит, ты его ненавидела. Логично?
Алисия молча кивнула.
— Слушай, Стренг, — прогудел Баркер, — это несколько… Ну… Тебе не кажется?..
— В таком случае, — продолжал Стренг, — пройдя последнюю излучину и увидев в воде тело Блейка, ты испытала, в общем-то, смешанные чувства.
— Да.
— Сначала ты, возможно, подумала: «Так ему и надо». Верно?
— Да…
— Почему же тогда ты все-таки вытащила его?
— Иначе он бы утонул, — без колебаний ответила Алисия.
— Мы ведь решили, что ты этого парня ненавидела.
— Но не оставлять же человека тонуть. Так нельзя. Это почти убийство.
— Здесь требуется уточнение, Алисия, — строго сказал Стренг. — Ты отделываешься общими понятиями, которые тебе вдалбливали с детства. Попробуй еще раз.
Алисия заметно растерялась.
— По правилам гонок, — сказала она, — пострадавших подбирает тот, кто идет последним.
— Правила, правила. Кто их придумал? Человек, который боится пострадать. Снова первичный инстинкт… Алисия, не пытайся меня уверить, неумолимо продолжал Стренг, — что ты остановилась только из-за правил.
Вдруг оказалось, что это уже не игра. Стренг загонял Алисию в ловушку, как хищник добычу. Девушка жалобно пролепетала:
— Я просто не могла оставить его в воде, неужели не понятно? Меня бы потом всю жизнь мучила совесть!
Стренг торжествующе улыбнулся и откинулся на спинку стула.
— Уже близко, дорогая, — пробормотал он. — Еще один шажок, а? Еще один маленький шажок к истине. Ну, ну…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
