— Нет. Дело не в деньгах. Я любил ее, а она меня обманула.
— Значит, любовь не была взаимной. Да и была ли она вообще?
— Была! — с вызовом ответил Кевин, однако уверенности в своих словах не ощутил.
— Тебе виднее, — усмехнулся отец Леонид. — Пошли, нам пора.
— Куда? — уныло спросил Кевин.
— На космодром. Ты же, помнится, собирался на Илиону?
— Собирался, но…
— Что — но?
— У меня теперь нет денег. Ни креда.
— Но ты же оставил пятьдесят тысяч Максиму и сто Санчесу?
— Оставил. — Кевина уже не удивляло, что старик все о нем знает. — Но это уже не мои деньги. Я не могу взять их обратно.
Отец Леонид едва заметно улыбнулся:
— В тебе еще очень много глупостей, Кевин. И все-таки боги с тобой не ошиблись. Пошли. — Он похлопал Кевина по плечу. — И не думай о деньгах. Поверь, у меня их вполне достаточно. Что касается вопросов, — отец Леонид остановил готового было что-то спросить Кевина, — то они будут потом.
Ему еще ни разу не приходилось покидать Землю. Если раньше Кевин и бывал на космодромах, то только ради кошельков богатых иноземцев. Теперь все было иначе. Сидя в кресле зала ожидания и разглядывая красивый яркий билет, Кевин испытывал легкое чувство паники. Ведь это не сон, это все на самом деле. Он действительно покидает Землю.
Отец Леонид сидел рядом и спокойно читал газету. За последний час они успели позавтракать в ресторане, потом прошлись по магазинам. Кевину купили новую одежду и дорожную сумку — по словам старика, путешественник без сумки всегда привлекает внимание полиции, а лишние проблемы им ни к чему.
Объяснения отца Леонида еще больше укрепили подозрения Кевина в криминальных талантах его нового опекуна. У самого отца Леонида вещей не было — на вопрос Кевина о том, почему он сам без сумки, старик только усмехнулся.
— У меня с полицией очень хорошие отношения, — пояснил он. — Мы договорились: я не трогаю их, они не трогают меня.
Вскоре объявили посадку, корабль подали к пятому причалу. Стоя на движущейся ленте транспортера, Кевин с грустью думал о Карине. Да, она его обманула. Обманула дважды: во-первых, она его никогда не любила. Во-вторых, забрала все деньги. Был и третий пункт — она пыталась его убить.
Странно, но Кевин уже не чувствовал ненависти к Карине. Скорее, было непонимание — он просто не мог представить, как можно убить человека ради денег. Как можно обмануть того, с кем знаком далеко не один год, с кем делил радости и беды. Наконец, обмануть того, кто любил тебя и делал для тебя все, что мог. Взять хотя бы тот случай, два года назад. Тогда Карина облапошила одного дуралея, который на поверку оказался родственником весьма известного в криминальных кругах человека. В результате ей не только пришлось вернуть деньги, что-то около десяти тысяч кредов, но и выплатить еще двадцать в качестве компенсации морального ущерба. Собрать сама эти деньги девушка не могла — и кто ей помог тогда? Да всем миром и помогли, включая Кевина, он отдал ей в тот раз все свои сбережения — больше трех тысяч кредов. Сказала ему тогда Карина спасибо? Нет, приняла деньги как должное, чмокнув в щеку и заявив, что Кевин «очень милый мальчик». Вернула она эти деньги? Тоже нет. Сама она больше о них не вспоминала, а Кевин напоминать не хотел.
И вот теперь она его обманула — разве это правильно? И как она будет жить, зная, что счастье ее, материальное благополучие оплачено чужой жизнью? Ведь наверняка считает, что убила его…
С этими размышлениями Кевин и добрался до корабля. Отец Леонид спокойно шествовал рядом, сжимая в руке свою черную трость. Кевин надеялся увидеть корабль со стороны, однако посадочная галерея привела прямо к входному люку. Впрочем, и люком-то это назвать было сложно, Кевину показалось, что он просто вошел в холл какого-то престижного заведения. Взглянув на их с отцом Леонидом билеты, улыбчивая стюардесса объяснила дорогу к каюте. Поблагодарив ее, отец Леонид уверенно направился к лифту, Кевин постарался не отстать. У него сложилось впечатление, что дорогу старик знал и без стюардессы, настолько уверенно он шел.
Каюта располагалась на третьем уровне. Отец Леонид приложил корешок билета к сканеру замка, дверь открылась.
Внутри было очень тихо и уютно. Интерьер каюты удивлял своей изысканностью и в то же время продуманностью. Две удобные кровати, стол с парой кресел, на стене большой экран видео. Отец Леонид без раздумий выбрал себе левую кровать, Кевину досталась правая.
За окном иллюминатора открывался чудесный вид на космодром. И хотя Кевин знал, что на деле иллюминатор представлял собой экран с транслируемой на него картинкой, ему было приятно смотреть на махины исполинских межпланетных кораблей. Родись он в нормальной семье и нормальном районе, — Кевин тихонько вздохнул, — он мог бы окончить школу астронавтов и сам бы водил такие корабли. Увы, как и многое, это осталось несбыточной мечтой…
— О чем грустим? — поинтересовался отец Леонид. Он уже успел снять пиджак и теперь сидел, удобно расположившись в кресле и с интересом наблюдая за своим юным спутником.
— Так… — пожал плечами Кевин. — Когда-то я мечтал стать пилотом корабля.
— В этом ты не оригинален. Миллионы мальчишек мечтают стать астронавтами. Кому-то это удается, кому-то нет. А почему?
— Родись я в нормальной семье, — ответил Кевин, — я бы им стал.
— Да, возможно, — согласился отец Леонид. — Но попробуй взглянуть на это с другой стороны: вправе ли мы кого-то винить в своих бедах?
— Но ведь я сказал правду. Если бы у меня были нормальные родители, я бы учился в школе, потом поступил в астроколледж и стал пилотом корабля. Но у меня их не было. А Санчес, с которым я жил, учил совсем другому.
— Твои родители подарили тебе жизнь, — напомнил старик, спокойно глядя на Кевина. — Уже за это ты должен сказать им спасибо. Посмотри на себя — тебе нет и двадцати лет, ты сидишь в прекрасной каюте чудесного корабля. Перед тобой открыт весь мир, а ты продолжаешь винить родителей в своих бедах. Неужели это справедливо?
Кевин не ответил. То, как отец Леонид ставил вопрос, его задевало, но найти аргументы для спора он пока не мог.
— Пойми, Кевин, — продолжил старик, — пока ты винишь кого-то в своих проблемах, ты несвободен. И если твоя жизнь сложилась так, а не иначе, то просто прими это как свершившийся факт. Не забывай и о том, что кому-то повезло гораздо меньше, чем тебе. Кто-то умер, кто-то стал инвалидом. Иной сидит в тюрьме. Сравни их положение и свое, и ты поймешь, что в твоем случае все обстоит не так уж и плохо.
— Так-то оно так, — согласился Кевин. — Но это все равно слабое утешение — знать, что кому-то сейчас хуже, чем тебе. К тому же есть и другая сторона медали — кому-то сейчас значительно лучше, чем мне.
— Ты хорошо рассуждаешь, — кивнул отец Леонид. — Особенно если учесть, что тебе всего девятнадцать лет, и ты вырос в трущобах. Да, кому-то сейчас лучше, чем тебе. Ну и что?
— Но ведь они этого не заслужили! — произнес Кевин, выплеснув то, что так долго грызло его душу. — Почему я должен жить в трущобах, не имея даже хорошей воды, когда сынок какого-нибудь министра утопает в роскоши? Разве это справедливо?!
Отец Леонид мягко улыбнулся.
— Ты опять пытаешься судить других людей. Хорошо, допустим, сынок министра не заслужил такой жизни. Но заслужил ли ее ты? За какие заслуги тебя должны холить и лелеять, хорошо кормить и красиво одевать? За что, наконец, тебя должны уважать и ценить? Заслужил ли ты сам все эти блага?
Кевин нахмурился. Его злило, что отец Леонид всякий раз ставил все с ног на голову.
— А какие у меня должны быть заслуги? — буркнул он.
— Не знаю, — пожал плечами старик. — Попробуй честно ответить на такой вопрос: что ты сделал для этого мира, чтобы мир чем-то отблагодарил тебя? Подумай над этим… — Он взглянул на часы. — Через минуту взлетаем.
Известие о предстоящем старте заставило Кевина прильнуть к «иллюминатору». Тем не менее сам момент подъема он пропустил. Даже недоуменно посмотрел на часы, решив, что старт задерживается, и лишь десяток секунд спустя обратил внимание на медленно удалявшуюся бетонку космодрома.
Плавно приподнявшись, корабль развернулся и начал набирать высоту, Кевин ощутил слабую перегрузку. Сильнее она так и не стала — на кораблях такого класса заботились о комфорте пассажиров.
Выход на орбиту занял больше получаса, все это время Кевин завороженно смотрел на удалявшуюся Землю. К восторгу от открывшегося ему зрелища примешивалась щемящая грусть — Кевин очень остро сознавал, что покидает свой дом.
Потом стало очень тихо — корабль скользил по орбите, готовясь к переходу на основные двигатели. Прошло еще несколько минут, и пространство за иллюминатором затянуло туманом, корабль перестал принадлежать привычным пространствам. Поколдовав над пультом управления в нижней части иллюминатора, Кевин вывел на экран картинку звездного неба.
