— Точно! — воскликнул я. Сто раз мы говорили Мухе, чтобы не таскал с собой симбионта в супермаркет! Есть для него банка из-под баклажанной икры, пусть там и сидит! А Муха зачем-то поволок его на дело…
— Что это за симбионт? — спросила Рита. — Я с такими еще не сталкивалась. Зачем он нужен?
— Много он жрет? — вопросом на вопрос ответил я.
— Немного, но канал сделал хороший. Я же говорю: по такому каналу может быть большой выплеск.
— Ч-черт… Знали же мы…
Я хотел сказать: знали ведь мы, что в этой истории с черным столбиком есть какой-то подвох, какая-то здоровенная ловушка! Но воздержался. История о том, как три неглупых человека купились на жалобное вранье, — не для посторонних.
— Помоги мне, — сказала Рита. — Теперь совсем немного нужно, чтобы я могла двигаться сама. Ребра схвачены…
— Куда ты пойдешь босиком?
— Это не имеет значения. Маша сделала главное — дала мне ночь передышки с обезболивающими. Ты не представляешь, какая я была, когда Дед вытащил меня из-под стены. Они думали — я умерла. Но потом у них хватило ума вызвать такси. Я связалась с Машей Сидоровой, она дежурила и взяла меня к себе. Эти господа из безопасности опрашивали таксистов и вышли на след.
— Ясно. Только при чем тут безопасность?
— При том, что он ими тоже завладел.
— Кто — он?
— Я не знаю, как его зовут. И узнать негде. Поэтому у нас не получилось…
— Что не получилось?
— Заклясть его и прогнать. Хотя бы прогнать. Думаешь, для чего мы забрались в этот дом? Мы не знали, на что он способен. На окраине вред был бы минимальный… Тимофей давно уже присмотрел этот дом, но люди оттуда выехали только на прошлой неделе.
— Ты давно знаешь Тимофея?
— Он мой троюродный брат.
— Вот не думал, что у него либийская кровь.
— Да, по нему не скажешь. Но имя — Рай… нет. Нельзя. И ты тоже не используй латтонских имен. Ему достаточно нескольких слов — они открывают канал. И все. Он проникает в тебя, и ты понемногу теряешь рассудок.
— Почему же Муха еще в своем уме?
— Может быть, его охраняет симбионт? Или он считает Муху собственностью симбионта?
Я подумал и решился.
— Как это делается? — спросил я. — Как там было с руками и висками?
— Сейчас можно проще, — она улыбнулась. — Положи мне одну руку на левый висок, вторую — на грудь, вот сюда. И закрой глаза — я же знаю, что ты видел и испугался.
— А я не свалюсь, как Муха?
— Я тоже кое-чем с тобой поделюсь.
Когда я держал правую руку на ее виске, а левую — на груди, то не ощутил решительно ничего. А вот потом стало как-то зябко, пробила дрожь.
— Открой глаза, — сказала она. — Все в порядке. Мне удалось прогреть точки. Теперь будет легче. Идем, Гость. Где-то тут есть выход во двор.
Она пошла по грязному бетонному полу. Я видел ее ступни — грязь к ним не приставала! Когда мы выбрались во двор, она шла по снегу так, как шла бы в солнечный день по пляжу.
— Погоди! А Муха? — спросил я.
— Муха должен еще часа два посидеть, не двигаясь. Не бойся. Если он говорил по-латтонски и с ним ничего не случилось, то и сейчас не случится. Выходи на улицу первый и лови такси.
Мы уехали вовремя: когда уже оказались в машине, со двора выскочили те двое, что пришли за Ритой. Они ее выследили, но я показал таксисту десятку, и он унес нас на дикой скорости с неожиданными финтами.
— Ты, когда смотрел на них, ничего не заметил? — спросила Рита.
— Мало ли что мне померещится, — ответил я. — Какая-то игра света.
— Зеленоватого света?
— Значит, не померещилось.
— Это его спектр — болотно-зеленый, иногда желтоватый.
Я вспомнил, как засветились окна рухнувшего дома. Точно, с желтоватым оттенком…
— Да что за «он» такой?
— Приедем — расскажу.
Такси доставило нас к загородному коттеджу, где мы обнаружили Тимофея, Шведа с рукой на перевязи и Деда.
— Я тут живу, — сказала Рита, — и тут безопасно. Мой учитель научил меня ставить защиту.
— И где эта защита?
— Вот, — над дверью висел маленький образок. — Туда, где верят, ему ходу нет. Вера сильнее всех его выдумок. Если веришь, то все свои поступки как-то согласовываешь с верой. И сразу становится ясно, когда тебе подсовывают вранье.
— Всего только образок? — не поверил я.
— Сам по себе он не защита. Но мое взаимодействие с ним — защита. Хотя и тут мы не будем говорить по-латтонски. Кто знает, какую щель он может отыскать.
— Садитесь, — Тимофей указал на диван. — Сейчас всех покормлю. Ты справилась?
— Да, братик, сейчас я справилась. Но он… он теперь пустит в ход все. И что получится — не знаю…
— Где Муха? — спросил Риту Дед.
— Нужно позвонить Мухе, чтобы он знал, куда ехать.
Дальше мы просто сидели и ждали Муху. Рита легла отдохнуть, а Дед пристроился рядом и рассказывал ей страшную историю, как нашли симбионта, со всякими придуманными подробностями. Я бродил вдоль книжных полок и пытался понять: что во мне изменилось, чем со мной поделилась Рита?
Муха приехал — началась суета. Его усадили на стул, придвинули стол, на него поместили огромное металлическое блюдо.
— Ты умеешь выпускать симбионта? — спросила Рита.
— А чего тут не уметь… Выйдите все. Тимофей, вам это видеть незачем.
Заклинание он отчеканил уверенно, и черный столбик исправно возник на блюде. Тогда я позвал Тимофея, Риту и Шведа.
— Кто ты? — спросила Рита.
Столбик не ответил.
— Кто из вас его хозяин? Прикажите ему отвечать, — Рита обвела взглядом нас троих.
— Наверное, я, — сказал Муха. — Я с ним больше работаю, чем Дед или Гость. Симбионт, отвечай, пожалуйста.
— Я демон-симбионт, — сразу отозвался черный столбик. — Служебное устройство.
— Каково твое понятие об источниках добра и зла?
— У меня нет такого понятия. В меня не встроены категории добра и зла.
— Тебя можно научить этому?
— Я самообучающийся симбионт-аудиал. Выведен для точных соответствий. Мыслю лингвистическими категориями. Если это теперь лингвистические категории — готов их усвоить.
— Он прав, добро уж точно стало только лингвистической категорией! — не выдержал и встрял Дед.
— Давно ли ты выведен? — словно не замечая Деда, спросила Рита.
— Не имею встроенной категории времени. Выведен после утраты Старшего языка.
— Это он про Вавилонское столпотворение, — подсказал Рите Дед.
— Примерно так я и думала… Симбионт, тебя использовали те, которые вывели, и они же продавали людям на время?
— Да.
— У тебя есть связь с ними?
— Если я им нужен, могут найти. Недавно искали.
— Что ты ответил?
— Что имею хозяина. Когда умрет, поступлю в их распоряжение.
— Ничего себе… — прошептал потрясенный Муха. Он осознал, что теперь ему возиться с симбионтом добрых полвека.
— Тебя искали сегодня?
— Да, — неохотно ответил черный столбик. — И раньше тоже.
— Говорили о добре и зле?
— У меня есть встроенная категория повиновения и защиты. Так я ответил. Категорий добра и зла нет.
— От кого ты должен защищать хозяина?
— От лингвистической агрессии.
— Что это?
— Не знаю. Если произойдет — узнаю.
— От других видов агрессии будешь защищать?
— Выведен не для этого.
— Благодарю, — сказала симбионту Рита. — Тот, кто с ним говорил, не стал проявлять лингвистической агрессии. Не пожелал или, может быть, чего-то побоялся. Все-таки симбионт выведен раньше, чем он, симбионт старше и прав у него, наверное, больше… Забери его, Муха. Сейчас от него не будет пользы. Мы не можем объяснить ему, что демон, который тут хозяйничает, зло. Он и слушать не захочет.
— Демон… — повторил Муха. — Он — это и есть демон?
— Да. Демон-паразит. Он присасывается к языкам. Вот присосался к латтонскому. И через него качает себе силу.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
Муха взял блюдо и вышел в другую комнату, чтобы прочитать заклинание и впустить в себя симбионта.
— Есть способы выявления демонов. Меня научили… — тут Рита вздохнула. — Думаете, это очень приятно — чувствовать рядом с собой зло? Учитель сказал мне: у тебя есть способности, а это значит, у тебя есть долг. Одно без другого не бывает.
— Помните, как мы встретились на митинге в парке? — спросил Тимофей. — Сестричка там тоже была. Мы хотели еще раз видеть все это вблизи… а увидели, как работает ваш симбионт!
— Вот почему мы хотели договориться с вами. Нам казалось, что у вас есть оружие, — добавила Рита. — А это никакое не оружие. Это как большой электронный словарь. Словарем, конечно, можно треснуть по башке… И все, ничего больше.
— Как можно присосаться к языку? — спросил я, хотя уже нутром чуял как.
— Когда языку придают особенное значение, он начинает будить эмоции и раскрывать каналы. Вот тут демон и внедряется. Самые податливые — старики. Он будит в них ненависть и высасывает энергию. Но это только начало…
