— враг святого ордена, что ваша светлость — еретик, что тот, кто погубит вашу светлость, заслужит царство небесное. Он исповедал меня и приобщил и над святыми дарами взял с меня страшную тайну молчания, но теперь со святейшей индульгенцией на груди, я не боюсь его проклятий.
Герцог задумался.
— Враг святого ордена! Еретик! Наёмные убийцы! Господи, куда я попал, что это за люди? Что это за служители Христа Спасителя?
— Так, ваша светлость, так, это не крейцхеры, это крейццигеры (христораспинатели), — тихо вторил ему униженным тоном Мейер, — они не служители алтаря, а жрецы мамоны, орудие диавольское! Гробы повафленные, полные праха и зловония.
— А, ты ещё здесь! Прочь! — крикнул на него герцог, совсем забывший про немца, так были расстроены его мысли при известии, что весь синклит рыцарский желает его смерти.
— А индульгенция, ваша светлость? Без неё гореть мне в огне геены! — воскликнул он слезливо и снова упал на колени. Герцог бросил ему индульгенцию и мешок с золотом.
— А теперь вон, прочь с глаз моих, попадёшься, не прогневайся, велю повесить на первом дереве, прочь!
Но немец уже не слыхал последних слов. Он задом выскользнул из палатки герцога, словно змея, юркнул между палаток и скоро исчез из глаз герцогской стражи.
Герцог несколько секунд сидел в глубокой задумчивости, будущность мрачная, неизвестная томила его. Вчера ещё, обласканный великим магистром и всем рыцарством, он, радостный и счастливый, считал дни и часы, которые ему оставалось провести в бездействии до похода, а теперь этот поход в неверные земли сарацинов страшил его. И немудрено: те самые благородные братья меча, которые только и молили целый день о победах над сарацинами, или рассказывали свои военные подвиги в боях с теми же неверными, оказывались негодяями, злодеями, подсылающими подкупных убийц. Девушка из племени этих самых сарацинов спасла ему жизнь и честь, а наёмный убийца, подосланный рыцарским капитулом, приобщается, готовясь к преступлению, и бежит, как пойманный вор с индульгенцией в руке!
— Господи, вразуми меня! — была единственная молитва, которую мог прочитать несчастный, в голове которого мешались и сталкивались различные мысли, предположения и решения.
Под первым впечатлением он было подумал тотчас же бросить всё: и рыцарей, и собирающийся поход и захвативши княжну, уехать с ней обратно во Францию. Но другой, внутренний голос удержал его от этого рискованного плана. У него не было доказательств рыцарской измены, а все его соратники и земляки стали бы смеяться тому, что он уехал с похода, даже не вступив на неприятельскую землю.
Он решился остаться, но окружить себя и ту, которую полюбил всей душой, самыми серьёзными предосторожностями!
Чуть в душе его мелькнула мысль о милой, он весь вспыхнул от радости: он наказал злодея, ему оставалось отблагодарить верность и самоотвержение.
Через минуту он входил уже в шатёр княжны. В руках его была роскошная золотая цепь, которую он получил сегодня на турнире из рук самого великого магистра.
При его приближении княжна быстро встала и пошла ему навстречу, взор её горел, пунцовые губы трепетали. Она ожидала своего милого, своего ненаглядного, кому давно уже отдала своё сердце.
В течение последних дней она сделала большие успехи во французском языке, и могла связать несколько фраз. Да и много ли нужно знать слов, чтобы объясниться в любви?
— Sоуеz la bienеnu! (Добро пожаловать!) — приветствовала княжна возвратившегося героя, а когда тот в восторге подал ей золотую цепь и, надев ей на шею, объяснил, что получил её как награду на турнире, она, не умея ещё отвечать сложной фразою, просто проговорила «merci», и вдруг пылко поцеловала его в самые губы!
Нужны ли были потом какие другие объяснения?
Они были счастливы, безмерно счастливы!
Глава V. Приём Витовта у императора
В то время, пока рыцари проводили время в пирах, турнирах и кутежах, их новый союзник венгерский король, он же римский император или, вернее, регент Римской империи, Сигизмунд не дремал.
Пользуясь родством с Ягайлой (он был женат на старшей сестре его первой жены Ядвиги — Марии), он вздумал выступить посредником между ними и немецкими рыцарями, разумеется, держа сторону последних. Усиление Польши было для него крайне неприятно, тогда как немецкие рыцари всегда являлись его вернейшими союзниками в войнах с соседями, да кроме того прислали ему в дар 30 000 двойных испанских червонцев.
Хвастливый император очень обнадежил тевтонского магистра обещанием, что и старые захваты, и новые, занятые орденскими войсками провинции Великой и Малой Польши останутся за ними, и клялся им, что он сумеет склонить Ягайлу к миру, а с Витовтом и одни рыцари управятся легко.
Но Ягайло не поддался на удочку. Помня завет своей мудрой жены Ядвиги, которая заклинала его никогда и ни в чём не верить Сигизмунду — хитрейшему и подлейшему человеку на свете, он не решился сам ехать на съезд, но упросил своего друга и брата Витовта съездить и за себя, и за него на свидание с императором.
Съезд был назначен в пограничном городке Кезмарк. Витовт не замедлил туда явиться, окружённый громадной и блестящей свитой. Кроме его обыкновенных приближенных бояр и князей церкви вся свита состояла из самых могучих витязей его войск, и имела под роскошными костюмами придворных стальные и железные доспехи и всякое оружие. Он хотел несколько гарантировать безопасность своей личности от измены и предательства, в которых так часто и с таким успехом практиковались и тевтонцы, и австрийские немцы.
Особенно доверяться Сигизмунду было крайне рискованно.
Он гарантировал несколько лет тому назад свободный проезд через свои земли королеве Елизавете Венгерской, и она была убита; он словом и своей подписью гарантировал первому законоучителю чехов Яну Гусу свободу и неприкосновенность, когда тот ехал на собор в Констанцу — и Гус погиб на костре. Словом, император Сигизмунд был известен своим лживым языком и своей продажностью.
* Справка
Елизавета Венгерская (1340
