«Батюшка о. Нектарш былъ духовнымъ сыномъ старца о. iосифа, преемника батюшки о. Амвроая и его же, — о. iосифа, духовникомъ.
«Принималъ онъ въ хибарке покойныхъ своихъ старцевъ о.о. Амвроая и iосифа, где и сталъ жить самъ. Но по глубокому своему смирешю старцемъ себя не считалъ, а говорилъ, что посетители приходятъ собственно къ батюшке о. Амвроаю въ его келлiю, и пусть келлiя его сама говоритъ съ ними вместо него. Самъ же о. Нектарш говорилъ мало и редко, и при томъ часто иносказательно, какъ бы полу–юродствуя. Часто давалъ что–нибудь, а самъ уходилъ, оставляя посетителя одного со своими мыслями. Но этотъ молчаливый прiемъ въ обвеянной благодатью келлш величайшаго изъ Оптинскихъ старцевъ, где такъ живо ощущалось его личное прпсутсте, какъ живого, эти немнопя слова его смиреннаго заместителя, унаследовавшаго съ даромъ старчества и его даръ прозорливости и любви къ душе человеческой, это одинокое чтеше и размышлеше оставляли въ душе посетители неизгладимое впечатлѣше.
«Былъ случай, когда посетилъ о. Нектарiя одинъ протоiерей–академикъ. — «Что же я могъ ему сказать? Ведь онъ ученый» — разсказывалъ после самъ старецъ. — «Я и оставилъ его одного въ батюшкиной келлш. Пусть самъ батюшка его и научитъ». Протсперей же, въ свою очередь, горячо благодарилъ старца за его прiемъ. Онъ говорилъ, что оставшись одинъ, обдумалъ всю прошлую свою жизнь и многое понялъ и пережилъ по новому въ этой тихой старческой келлш.
«Но не всЬхъ принималъ старецъ такимъ образомъ. Съ некоторыми онъ много и очень оживленно говорилъ, поражая собеседника своими многими и всесторонними знатями. Въ этихъ случаяхъ онъ оставлялъ свою манеру немного юродствовать. После одной изъ такихъ бесЬдъ, его собеседникь, также протоiерей съ академическимъ образовашемъ, поинтересовался: «Какой батюшка Академш?» Еще въ другой разъ о. Нектарш имелъ разговоръ съ однимъ студентомъ объ астрономш. «Где же старецъ окончилъ Университетъ?» — полюбопытствовалъ этотъ последшй».
Къ началу старчествовашя относится запись инокини М., духовной дочери митрополита Макарiя, къ которому ее направили оптинсые старцы. Митрополитъ же переслалъ ея рукопись въ редакщю Троицкаго Слова.
(1917)( (Троицкое Слово» № 354 и 355, 22 и 29 янв. 1917 г).
Воспроизводимъ эту запись.
Судьба кидала меня изъ стороны въ сторону. Причинъ описывать не буду: но я вела веселую, разсеянную жизнь. Я не добилась того, чего хотела; душа моя болела всегда объ этомъ, и я, чтобы найти самозабвенье, искала шумную, веселую компашю, где бы можно было заглушить эту боль души. Наконецъ, это перешло въ привычку, и такъ осталось, пока, наконецъ, въ силу некоторыхъ обстоятельствъ, мне не пришлось вести жизнь въ семье, — съ годъ до того времени, какъ мне поехать въ Оптину пустынь. За этотъ годъ я отвыкла отъ кутежей и поездокъ въ увеселительныя места, но не могла свыкнуться съ семейной обстановкой, а надо было на что–нибудь решиться и окончательно повести жизнь по одному пути. Я была на распутье — не знала какой выбрать образъ жизни.
У меня была хорошая знакомая, религтозная барышня; и вотъ однажды она мне сказала, что ей попалась въ руки книга «Тихая пристань для отдыха страдающей души» Вл. П. Быкова. Въ ней говорится про Оптину пустынь, Калужской губ.; кагае прекрасные тамъ старцы, — духовные руководители, какъ они принимаютъ на советы къ себе всЬхъ, желающихъ о чемъ–либо поговорить съ ними, и какъ они сами собою представляютъ примеръ христiанской жизни.
Мы заинтересовались этой пустынью и решили обе туда съездить. Первой едетъ на масляной неделе моя знакомая и возвращается оттуда какаято особенная. — Она разсказываетъ мне, что ничего подобнаго, что она тамъ увидала и услыхала, и представить себе не могла. Она говоритъ мне о старцахъ. Первый, къ которому она попала, это о. Нектарш, жившш въ скиту. Онъ принимаетъ мало народу въ день, но подолгу держитъ у себя каждаго. Самъ говорить мало, а больше даетъ читать, хотя ответы часто не соответствуютъ вопросамъ; но читаюгцш, разобравшись хорошенько въ прочитанномъ, найдетъ въ себе то, о чемъ заставили его читать, и видитъ, что действительно это, пожалуй, важнее того, о чемъ онъ настойчиво спрашивалъ. Но бываютъ съ нимъ и таие случаи, когда долго сидятъ молча и старецъ, и посетитель, и, не сказавъ ни слова другъ другу, старецъ назначаетъ ему придти къ нему въ другое время.
Другой старецъ о. Анатолш съ иными прiемами. Этоть успеваетъ въ день принять иногда по несколько сотъ человекъ. Говорить очень быстро, долго у себя не держитъ, но въ несколько минуть говорить то, что особенно важно для вопрошаюгцаго. Также часто выходить на обгщя благословешя, и въ это время быстро отвечаетъ некоторымъ на вопросы, а иногда просто кому–нибудь дЬлаетъ замечашя. Она у него была не более 5 минутъ. Но онъ указалъ ей на главныя ея душевные недостатки, которыхъ, какъ она говорить, никто не зналъ, — она была поражена. Она бы хотела его еще разъ увидать, дольше поговорить съ нимъ, но не могла, такъ какъ у ней уже нанятъ былъ ямщикъ, и она должна была ехать домой. Вотъ какое впечатлЬше вынесла моя знакомая и разсказала мне. Мне, конечно, по разсказамъ ея более нравился о. Анатолш, съ нимъ мне казалось лучше можно было поговорить о своей жизни. Хотелось скорее, скорее ехать туда. Но постомъ ехать безполезно, такъ какъ въ это время въ Оптиной трудно новенькому человеку добиться беседы со старцемъ, потому я отложила до Пасхи. — Наконецъ, въ Страстную пятницу я выехала, а въ субботу рано утромъ прiехала въ Козельскъ. Наняла ямщика и черезъ часъ подъехала къ «благодатному уголку Россш». Остановилась я въ гостинице около святыхъ воротъ у о. Алексея. Привела себя въ порядокъ, выпила наскоро чашку чаю и скорее побежала къ о. Анатолiю. Дорогой мне ктото указалъ могилку почитаемаго батюшки о. Амвроая, я припала къ холодной мраморной плите и просила его устроить на пользу мне эту поездку. Вотъ вхожу на паперть храма. Мне указываютъ на дверь направо, — въ прiемную о. Анатолiя. Вхожу туда и вижу, что стоить кучка народу, окруживъ кого–то, но кто стоить въ центре ея — не видать. Только что я хотела перекреститься и не успела еще положить на себе крестное знамеше, какъ вдругъ толпу кто–то раздвигаетъ, и маленькш старичекъ съ милой улыбкой и добрыми, добрыми глазами вдругъ кричитъ мне: «Иди, иди скорей сюда, давно ли прiехала–то?» Я подбегаю къ нему подъ благословеше и отвечаю: «Только сейчасъ, батюшка, прiехала, да вотъ и тороплюсь сюда къ вамъ».
Ведь у тебя здесь родные, да, да? — спрашиваетъ о. Анатолш. — Нетъ, батюшка, у меня родныхъ нигде нетъ, не только здесь, — отвечаю я. — Что ты, что ты, ну пойдемъ–ка сюда ко мне, — и о. Анатолш, взявъ меня за руку, ввелъ къ себе въ келлiю. Келлiя его была необычайно свѣтла, солнце ее всю заливало своимъ яркимъ свѣтомъ. Здесь батюшка селъ на стулъ около иконъ, а я встала предъ нимъ на колени и стала разсказывать ему о своей жизни. Долго разсказывала я, а батюшка въ это время или держалъ меня руками за голову или вставалъ и ходилъ по комнате, или уходилъ въ другую комнату, какъ бы чего ища и все время тихонько напѣвалъ: «Пресвятая Богородице, спаси насъ». Когда я окончила свою повесть, батюшка ничего определеннаго не сказалъ, что надо делать мне дальние, а на вопросъ мой, когда онъ можетъ исповѣдывать меня, онъ сказалъ, что сейчасъ же. Тутъ же произошла и исповедь сначала по книге, а потомъ такъ. Но что это была за исповедь! Ничего подобнаго раньше я и представить себе не могла.
Ведь я не исповедывалась и не причащалась уже 8 летъ. Теперь я, по невѣдешю своему, не думала, что надо все такъ подробно говорить, я поражалась, когда самъ старецъ задавалъ мне вопросы, вынуждая меня отвечать на нихъ, и тѣмъ самымъ произносить грехи своими устами. — Исповедь окончилась. Молитву разрешительную онъ прочелъ, но велѣлъ пойти еще подумать, не забыла ли еще чего, и въ 2 часа опять придти къ нему на исповедь. При этомъ онъ далъ мне несколько книжечекъ и отпустилъ меня. Пришла я въ номеръ свой, какъ говорятъ, сама не своя, и стала все вспоминать съ самаго начала. И тутъ–только подумала я, какъ странно встрѣтилъ меня о. Анатолш, словно мы были давно знакомы.
Въ 12 час. была обедня. Отстоявъ ее, я опять пошла къ о. Анатолiю. Сказала ему кое–что изъ того, что припомнила; но онъ опять велѣлъ подумать и вечеромъ после вечерни еще придти на исповедь. Видно было, что онъ что–то зналъ, чего я не говорила, но и вечеромъ я не вспомнила и не сказала того, что было нужно. Отъ о. Анатолiя я отправилась въ скитъ къ о. Нектарiю, чтобы принять только благословеше. Но какъ только увидела я его, такъ сразу почувствовала, что онъ мне роднее, ближе. Тих ¡я движешя, кроткш голосъ при благословенш: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа» — все у него такъ священно. Келейникъ о. Стефанъ провелъ меня въ келью къ батюшке. Я не могла удержаться, чтобы не разсказать ему о своей жизни и о цели поездки. Батюшка все время сиделъ съ закрытыми глазами. Не успела еще я окончить свой разсказъ, какъ къ батюшке постучался его келейникъ и сказалъ, что пришла братая къ батюшке на исповедь. Батюшка всталъ и сказалъ мнѣ: «Вы придите завтра часовъ въ 6–ть, и я съ вами могу поговорить часа два. Завтра я буду посвободнее». — Я приняла благословеше и ушла.
