– На землян, успокойся. На государство. Судить будут наши. Законы помнишь? Во всех штатах первого радиуса, и тем более на Земле, смертной казни нет.
– Ну ладно. Ты не думай, я говнюк, но я за наших. Я боялся, ты из Эльдорадо.
– Да? – я смерила его взглядом. – А кому, по-твоему, эта статуя предназначалась? И чьи переговоры ты тут прикрывал?
Он вытаращил глаза:
– Нет! Это люди из четвертого округа были! И статуя для их командующего была! Там этот, как его, принц. На всю башку чокнутый. Не знаю, кем он себя считает, шанхайским императором, что ли. Энстон!
– Энстона год назад сняли. И военного министра тоже поменяли.
– Во как… Значит, говоришь, Эльдорадо… Ладно, у твоих врач-то найдется? А то мне ведь есть, что сказать. Много чего есть. Я ценный пленный, пусть меня берегут. Ой, что-то все плывет… Ой, худо мне… Это от потери крови… Ой, я грохнусь сейчас…
– Сиди и жди. Или падай, если хочешь. За две минуты не помрешь.
До самой крипты мне никто не встретился. Тяжелая дверь. Карту в замок. Дверь открылась без звука.
Потолка в крипте почти не осталось и сверху лился пыльный свет. Посередине на небольшом возвышении стоял металлический контейнер с погрузочными ушками. Так, где у нас сканер, вот у нас сканер… Черт! Еле успела отскочить. Грани контейнера с грохотом развалились во все стороны, открыв плотно и добротно сколоченный деревянный ящик.
Ну здрасте, называется. Это мне сейчас еще лом искать. То есть меня никто не заставляет, конечно. Но мне чертовски важно открыть этот ящик первой. Пока никого нет. Я должна кое-что спросить у Матери Чудес.
Ломика не нашлось. Моим ножом вскрывать такой ящик – на полчаса возни. Ладно, я девка грубая, и патронов у меня до хренища. Стрелять в каменной крипте это, конечно, мазохизм. Мазохизм в квадрате, если у тебя нет защиты на уши. И фраза «очень хочется» лишь усугубляет вину.
В наушнике связи что-то шелестело, но говорить я не могла: во-первых, оглохла, а во-вторых, горло забило пылью.
Но ящик я разнесла к чертовой матери.
Внутри была солома. Целый ящик соломы, спрессованной так, что она сохраняла форму, даже когда доски превратились в щепки. Я рвала ее и разбрасывала.
Она появилась внезапно.
Солома вдруг кончилась, и в пыльном солнечном луче, упавшем сверху, вспыхнула радуга.
Великая Мэри.
* * *
– Рядовой Маккинби!
Маккинби и сам слышал. Сплошной грохот выстрелов в канале связи.
– Не отзывается, – сказал Крис.
Доля мгновения.
– Сержант Золд, принял командование!
– Есть, капитан Слоник, сержант Золд принял командование!
– Быстро! – рявкнул Крис и нырнул в люк, оставив щит снаружи.
Маккинби прыгнул за ним.
– Где? – спросил Маккинби на бегу.
– Крипта!
* * *
Она была потрясающей.
Размером точно с меня, но божественной красоты. Голограмма, которую Август так и возил с собой, оказалась не то что бледной копией, а какой-то даже пародией на нее.
И еще она была живая. Она следила за мной внимательными сапфировыми глазами. Глаза огромные, миндалевидные, сильно поднятые внешними уголками к вискам. Она вообще выглядела не статуей, а живой женщиной, просто покрашенной золотом и застывшей в удобной ей позе.
Она сидела на пятках, с развернутыми плечами и безупречной осанкой. Голова высоко поднята, что подчеркивала прическа – волосы задраны с боков к макушке и отброшены на спину толстым жгутом. Руки она протягивала вперед, словно предлагая напиться из ее ладоней, сложенных лодочкой. Но пальцы разведены, как будто она вылила воду, полила ею землю. Да, действительно, это не индейская реликвия – все драгоценные камни ограненные, причем я такой огранки никогда не видела, она была криволинейной. Но мне не хотелось думать о Великой Мэри с точки зрения качества изготовления.
И черная щепка в серебре на шее. Талисман Ивана Кузнецова.
Четыре года назад, когда Крис нашел ее, у нее был талисман Билли Мбабете. Крис поменялся с ней талисманами. Наверное, потому, что черный камень Билли указывал дорогу, а камень Ивана – правду. Матери Чудес очень важно знать правду.
Она меня видела. Я отошла, потом присела. Она не отпускала меня взглядом.
Я внезапно поняла, что она нагая. Поймала себя на странной мысли, наверное, ей холодно или неуютно… Господи боже ты мой, я схожу с ума. Я думаю о том, как себя чувствует статуя.
Но я сняла куртку и набросила ей на плечи.
– Здравствуй, – сказала я и сама испугалась звуков своего голоса.
В сапфировых глазах мелькнул огонек. Показалось? Или она слышит меня?
– Здравствуй, – повторила я. – Не знаю, кто ты. Не знаю, может быть, я брежу. Это не имеет значения. Но если… Если ты можешь – забери мое прошлое. Я устала жить в нем. Я хочу жить в настоящем, где так много хороших людей. В моем прошлом только боль и черные тени. Оно не пускает меня, оно пожирает меня. Пожалуйста. А если это невозможно – тогда забери меня. Только так, чтобы никто не пострадал. Ладно?
Чего-то не хватало. Что-то еще нужно сделать. Я медленно оглядела себя. Великая Мэри, Мать Чудес, тихо ждала.
Я раскрыла нож. Под курткой на мне была только майка. Я оттянула край над левой грудью. Там, где у меня был маленький шрам. Очень аккуратный, очень тонкий белый рубец. Мне когда-то сказали, что это след от металлического штыря, на который я наделась, упав в недостроенный колодец на Сонно. Был очередной пьяный праздник, мы поссорились с Максом, он ответил резковато, а может, даже накричал. Я обиделась и убежала в сад. Шел дождь, каменные плиты дорожки намокли и стали скользкими. У меня, наверное, подвернулась нога. И я упала в колодец, где меня и нашли через несколько часов.
Строго говоря, если верить этому, то у меня подвернулась голова, а не нога.
Но я не знаю, как было. Я забыла. Амнезия. А потом я развелась с Максом. Потому что мы не пара. Или еще почему. Но о принятом тогда решении я не пожалела ни разу.
Я тщательно вытерла нож о штаны. Прижала лезвие к коже. И, сильно нажимая, провела поперек рубца. Боль была на удивление слабой. Кожа лопнула, обильно потекла кровь. Я подставила пальцы. Когда набралось достаточно, я намазала кровью ладони Великой Мэри.
Кажется, я забыла важное. Я нахмурилась. Текли секунды, в памяти бились какие-то слова, но упорно не складывались во фразы.
Наконец я вспомнила.
– Знаешь, есть два человека… индейца. Они искренне верят, что ты богиня. Они хорошие парни, Нун и Гдем. Они не фанатики, нет. Стараются поступать по справедливости. Хоть они и сторожили нас, но зла не причиняли. Помогали, сочувствовали. Не побоялись заступаться за нас. Хорошие ребята. Хотят улететь с нами. Вот. Теперь я все сказала.
Меня отпустило.
Я ощутила себя безумно уставшей. Ноги не держали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
