– Почему бы и нет? Я знаю, что делаю, – равнодушно отвечал Тимофей. – Она моя племянница. Но никто не подумает на нее. Девчонка больше не связана с нашей семьей – самовольно покинула ее. И я в ней уверен – она подходит на эту роль. А тот, кто ищет браслет, будет считать, что он все еще у меня, – Тимофей довольно потер указательным пальцем подбородок.
– Племянница? – сверкнули васильковым огнем глаза виолончелиста. – Ты… в этом уверен?
– Насколько я помню, кровавое родство при передаче артефакта не важно. Даже если мой брат воспитывал ребенка не от него, – в голосе дяди Тима мелькнула насмешка, – мне все равно. Я уже выбрал ее как следующую хранительницу. И у меня есть план. А если у меня есть план, то…
– Но, – попытался что-то возразить белокурый, однако дядя Тим его прервал:
– Работаем без лишних слов, князь Август, не забывай о своих обязанностях и обязанностях твоей семьи.
– Вы все-таки должны зна…
– Князь, – хмуро глянул Тимофей на обладателя волнистых волос цвета топленого молока. – Просто проведите обряд, остальное – не ваше дело. Только мое. У вас должны быть совершенно другие заботы.
– Ну что же, – склонил голову к плечу тот, явно сердясь, – я понял. Хорошо. Как скажете, командор.
Взгляд его ярко-синих глаз говорил: «Ну, смотри же, ты сам этого хотел, я буду молчать».
– Вы ведь знаете, где надежнее всего можно спрятать вещь?
– На самом видном месте? – проворчал Август, заправляя светлые пряди волос за уши.
– Я догадывался, что вам это известно, – с этими словами дядя Тим первым спустился вниз по ступеням в странную потайную комнату. Следом за ним внизу оказалась Арина – ей дядя Насти по-джентльменски подал руку. Следующим внизу оказался виолончелист Август, а последними – держащий Настю Меркурий. Давящий мрак смело разбил яркий луч электрических фонарей, который держал дядя Тимофей, и два желто-оранжевых пламени, которые появились в открытых ладонях молчаливого Меркурия и взволнованной Арины.
– Положите нашу гостью на камень. Командор, вам сюда, укладывайтесь, – стал распоряжаться Август, чувствуя себя в этом месте так же уютно, как и дома. – И не забудьте переодеться в ритуальную одежду. Мерк, Арина, вас это тоже касается. Кинжалы тут, – он кивнул на каменный столик, на котором лежала и одежда разных цветов. – И, надеюсь, вы не забыли церемониал, хотя сегодня я упрощу его до невозможности. И да, командор, не волнуйтесь, времени у нас предостаточно.
– Командор, – тронула Тимофея за рукав черноволосая девушка. – Даже если вы больше не будете хранителем, я все равно буду вас защищать.
Тот улыбнулся ей, но в мгновение ока стер улыбку с красивого лица.
– Ты должна делать то, что должна, а не то, что хочешь. После сегодняшнего проведения обряда ты будешь верно служить ей, – и он кивнул на свою беспомощно лежащую на камне племянницу, волосы которой разметались, а зрачки под веками двигались из стороны в сторону, словно она длительное время находилась в последней фазе сна. – Иначе я сам объявлю тебя отступницей. Поняла меня, Арина?
– Поняла, – сквозь зубы ответила та.
– Приступаем! – оповестил всех Август и добавил недовольным голосом: – Ненавижу себя резать. Арина, после всего ты просто обязана будешь заживить мне рану своими зельями.
– Конечно, князь, – ответила девушка и последний раз глянула на командора.
Никто из них не заметил, как из-за угла старинного дома в картине выглядывает тонкое девичье лицо. Зеленые глаза Дарены были испуганными и разгневанными одновременно. На ее волосы и оголенные плечи падал снег, однако не таял, словно тело было холоднее снега.
– Что вам нужно от моей Наськи? – прошептала призрак, прежде чем исчезнуть – ее силой выдернуло назад, на улицу.
* * *
Первый раз, вынырнув из ниоткуда, я поняла, что нахожусь на руках у Меркурия, прижимающего меня к своей груди, – перед моими глазами была очередная серебряная прерывающаяся полоса в его сиянии, устремившаяся от ключицы куда-то вниз, перед черным входом в стене, появившейся на месте живой картины, потянуло едкой тьмой и холодом, укусившим меня за лодыжку. Оттуда же сквозило тайной, а пол старательно лизали клубы легкого серого дыма, в которых подмигивали друг другу черно-белые искры.
Меркурий, черные волосы которого блестели, как черная нефть, занес меня туда, в обитель тайны, тьмы и дыма, и я вновь оказалась вне пространства и времени – в темноте.
В следующий раз я вынырнула тогда, когда лежала на чем-то холодном, твердом – на каменном возвышении, в полупрозрачных путах все той же таинственности, не в силах пошевелиться. Я находилась в полутемном зале, напоминающем мне своими высокими сводами пещеру, в котором клубилась все та же сонная незлобная тьма, томно щурящаяся от света огней в ладонях Агаты и Меркурия, стоявших с прямыми плечами и каменными лицами напротив меня. Одежда на них была необычной – напоминала широкие мантии – на парне она была белой, на девушке – алой. Их сияния были приглушены, но были все такими же необычными. Взрывающиеся звезды и фиолетово-золотые прямоугольники завораживали меня – я видела это сквозь мерцание воздуха.
– Тимофей, сын Игоря и Тамары, кавалер пятого круга и командор Ордена Рассветного золота, человек по рождению, – нараспев раздался негромкий, но отчетливый, убаюкивающий тенор златокудрого, стоявшего справа от меня в темных багровых одеждах, достающих широким подолом до пола, с длинными рукавами и капюшоном. – Являясь хранителем священного артефакта – браслета Славянской тройки, охраняемого Орденом в соответствии с его нерушимыми вековыми традициями, и хозяином Великого слова, передаешь ли ты сей браслет, и все права на него, и Великое его слово другому хранителю?
– Передаю, великий князь, – раздался хриплый голос Тимофея. Я с невероятным усилием приподняла голову и увидела, что дядя лежит на каменном прямоугольном возвышении – видимо таком же, как и я.
– Делаешь ли ты это осознанно и добровольно, без злого умысла, с целью, не противоречащей целям и законам Ордена?
– Да, великий князь.
– Готов ли кто засвидетельствовать слова его? – словно бы ни к кому не обращаясь, произнес белокудрый все так же нараспев своим звучным мелодичным голосом. Меркурий, сделав шаг вперед, сказал тихо, но уверенно:
– Я готов, великий князь. И сердце мое готово так же, как и душа.
– Назови же себя, изъявивший желание засвидетельствовать правдивость слов хранителя, – потребовал белокудрый, словно не знал, как зовут этого парня.
