Сидя у башни и присматривая за работой передатчика, Джуна только теперь поняла, как много она узнала за девять месяцев жизни среди тенду. Она занесла в каталог сотни видов растений и животных, а Моуки и Анито сообщили ей такие подробности о растительном и животном мире планеты, что рабочим группам экспедиции потребовались бы годы для сбора подобных данных. Доклад об атве Джохито, например, представлял глубокое научное исследование, да еще такое, какое могло бы стать высочайшим достижением в карьере любого ксенобиолога, а возможно, и антрополога. Когда она вернется домой, ей обеспечена любая работа, которую она захочет получить. Даже если Исследовательское управление наложит на нее строгое дисциплинарное взыскание, университеты и научно-исследовательские институты передерутся за право пригласить ее в свой штат.
Но, как ни странно, все эти соображения глубоко Джуну не затрагивали. Ее прежняя работа в экспедиции казалась далеким сном. А ей предстоит через несколько часов продираться сквозь густые заросли к тому месту, где ее ждут Укатонен и Моуки, а потом идти дальше — в Лайнан. Такое противопоставление встревожило Джуну. Она же человек! Дома у нее семья, друзья, люди, которых она любит. Вскоре она снова будет разговаривать вслух, принимать горячие ванны, есть пищу, приготовленную на огне, прикасаться к чужой сухой и теплой коже. Но пока все это бесконечно далеко и кажется полностью нереальным в чужом для нее мире тенду.
Теплые слезы обожгли лицо, и Джуна сейчас же отрегулировала кожу лица, чтобы соль слез не раздражала ее. Схватив свой второй компьютер, она включила музыкальную программу и выбрала одну из самых любимых песен. Попыталась подпеть исполнителю, но ее голос от долгого неупотребления звучал глухо и хрипло. Нет, надо проводить больше времени с компьютером, смотреть пьесы, слушать музыку, читать книги и старые письма от семьи и друзей, вспоминать о том, кем она была и кем станет, когда вернется домой.
Тени уже заметно удлинились к тому времени, когда Джуна кончила передавать свои материалы орбитальным спутникам. Она вздохнула, сложила компьютеры и спрятала их в заплечный мешок. Повернуться спиной к маяку ей было так же тяжело, как уйти от могилы близкого человека. Казалось, она физически чувствует, как слабеют и рвутся связи между ней и остальным человечеством. Она вспомнила Алисон и как та взволновалась, узнав о трансформации Джуны. Сейчас Алисон, должно быть, уже на отдыхе после сорока пяти лет работы в Исследовательском управлении. Как-то она справляется с переменами в своей жизни?
Они пришли в Лайнан сразу же после захода солнца. Там их приветствовала Лалито — главная старейшина деревни, которая, судя по всему, была и в самом деле искренне рада их видеть. Деревня показалась Джуне более спокойной, чем раньше, более в мире сама с собой. Теперь она походила на Нармолом. Джуна сказала об этом Укатонену.
— Оздоровление джунглей имеет для деревенских жителей огромное значение. Когда мы были здесь в прошлый раз, они были похожи на муравьев, чье жилище кто-то разрушил и которые носятся из стороны в сторону, атакуя все, что попадается навстречу. Сейчас они встретят тебя совсем иначе.
Предсказание Укатонена сбылось. Деревенские откровенно радовались возвращению Джуны. Тинки толпились вокруг Моуки, растопырив уши от изумления. Моуки же игнорировал их присутствие с истинно королевским величием и небрежностью. Это очень удивило Джуну — с тинками Нармолома он обращался совсем иначе.
— Ты к ним относишься очень недружелюбно, Моуки. Разве ты не помнишь, каково быть тинкой? — сделала ему замечание Джуна, когда они оказались в своей комнате.
— Конечно, помню, — ответил он. — Это было ужасно.
— Почему же тогда ты обращаешься со здешними тинками совсем не так, как в Нармоломе?
— Потому что не могу забыть, как они выгнали меня из деревни как раз перед вашим уходом из нее.
— Ох! — воскликнула Джуна, только теперь поняв, в каком отчаянном положении тогда оказался Моуки. Чего же удивляться, что он не подчинился, когда они гнали его в деревню? Там для него уже не было места.
— Когда я тебе подарил ту бабочку с огненными крыльями, ты поблагодарила меня. И у меня не было места, куда идти, поэтому я и пошел за вами. Я знал — ты другая, но в чем другая — не понимал. — Он замолчал, отвернулся, его кожа покрылась красками стыда и тоски.
Джуна прикоснулась к его плечу.
— Что с тобой, Моуки? В чем дело?
— Ты не хотела меня взять. Я силой навязался.
— Нет, Моуки! Правда, я не хотела усыновлять бейми, но ты был так смел и так решителен, что я не могла дать тебе умереть. Сначала я не была уверена, но сейчас… — Джуна помолчала, подыскивая нужные слова. — Сейчас я рада, что все так сложилось. Ты многому меня научил. Ты мой бейми, и я люблю тебя, — сказала она, а ее кожа говорила о гордости и любви.
Моуки, казалось, ожил. Ясно, в нем говорил страх, который уже давно мучает его. Джуна крепко обняла Моуки и прижала к себе, радуясь, что у них состоялся этот разговор.
— В следующий раз, если что-то будет тебя беспокоить, приходи ко мне, и мы все обговорим. Понял? — говорила она, держа его на расстоянии вытянутой руки, чтобы он мог читать символы на ее коже.
Он серьезно кивнул. Они хотели войти в контакт, но тут явился Укатонен с несколькими членами деревенского Совета.
— Приветствую тебя, кене, — сказала Джуна Далито. — Мне кажется, деревня поправляется.
— Мы теперь в большей гармонии, чем были тогда, — согласилась Лалито, — но пройдет еще много времени, прежде чем джунгли выздоровеют по-настоящему. И это очень хорошо, что ты помогаешь залечить наши раны. Работы еще много, но об этом мы поговорим завтра. Сегодня же — вы наши гости. Я узнала, что ты усыновила бейми и что он был тинкой из нашей деревни.
Джуна взглянула на Укатонена и увидела на его коже слабую вспышку тревоги. Надо соблюдать такт, подумала она.
— Да. Моуки происходит отсюда, — сказала она. — Он отличный бейми, очень умный и внимательный. Я очень благодарна Лайнану, что он дал мне возможность усыновить его. — Тактично, хоть и далековато от истины.
Укатонен высветил ей крохотный символ одобрения. Джуна улыбнулась, радуясь, что эти чужаки не умеют читать выражение ее лица. Впрочем, по стандартам тенду, с тинкой тогда вообще ничего особенного не произошло, но Джуна все еще чувствовала к ним неприязнь из-за той невероятной жестокости, с которой они отнеслись к Моуки. Сама она уже достаточно долго жила среди тенду, чтобы потерять способность возмущаться их отношению к тинкам. Она даже понимала необходимость этого. Но Моуки был ее бейми; к нему она питала те же чувства, что и к собственному ребенку. Она не могла смотреть на него как на обыкновенного тинку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
