Она не знала, что именно он собирается ей сказать. Но, направляясь в свою личную гостиную, она парила на крыльях любви и надежды. Две тайны, сказал он. И в душе она знала, какой будет, одна из этих тайн.
Окончательная победа в ее долгой и неустанной кампании… Неужели такое возможно?
Триумф — пьянящий напиток. Он струился по ее жилам, когда она раздевалась и готовилась отойти ко сну. Она начала расчесывать волосы, нетерпение ее нарастало; чтобы отвлечься — она ведь не знала, сколько времени понадобится Люку, чтобы запереть Кирби в погребе, — она попробовала представить себе, что это за вторая тайна, которую хочет открыть ей Люк.
Наверняка это не очень серьезная тайна.
Но почему именно сейчас? Что из того, что она говорила Кирби, подтолкнуло Люка к откровенности?
Рука ее замерла и упала. Она уставилась в зеркало невидящим взглядом. Они с Кирби обсуждали две темы. Любит ли ее Люк настолько, чтобы как следует заплатить за ее возвращение? И богат или не богат Люк?
Богат как Крез.
Кирби сказал, что давно все проверил. Он говорил очень уверенно, и у нее не было оснований ему не верить. «Богат как Крез»… трудно предположить, что Кирби может так ошибиться…
Месяцы откатились назад. Амелия мысленно пересмотрела все доказательства, которые она накопила, все, что видела своими глазами, все, что заставило ее поверить, что Люк и его семья вряд ли могут считать себя богатыми.
Не могла же она ошибиться… или могла?
Конечно, нет! Он ведь согласился, что она права…
Нет, этого не было.
Брачный договор составлен в процентах, так что невозможно было высчитать из него ни реальной суммы, ни стоимости его имения. Она полагала, что сумма была ничтожна.
А если большая?
Все эти ремонты — материалы, заказанные давно, за несколько дней до того рассвета, когда она впервые заговорила о браке, о своем приданом.
Что, если он женился на ней не из-за денег? Она неуверенно хмыкнула. О чем она только думает! Неудивительно — события этой ночи повлияли на ее разум… Так все-таки что, если он женился на ней не из-за денег? Раздался стук в дверь.
— Войдите, — рассеянно проговорила она. В дверь просунулась голова Хиггс.
— Я ложусь спать, миледи, вам больше ничего не нужно?
— Нет, Хиггс. Благодарю вас за помощь сегодня вечером.
Хиггс вспыхнула и присела в реверансе.
— Не за что, мэм. — И она повернулась, чтобы уйти.
— Постойте! Минуточку… — Амелия крутанулась на табурете, стоявшем перед туалетным столиком, и подозвала к себе домоправительницу. — У меня есть вопрос. Когда я приехала сюда, в то первое утро мы с вами обсуждали меню, и вы мне сказали, что теперь можно позволить себе кое-что лишнее. Что вы имели в виду?
Хиггс вошла, закрыла дверь, сложила руки на груди. Нахмурилась:
— Уж и не знаю, мое ли дело говорить о…
— Да-да, — успокоила ее Амелия. — Я просто не поняла, почему вы тогда заговорили об этом.
— Ну, вы ведь знаете об отце хозяина, о том, как он умер… и все такое?
Амелия затаила дыхание.
— О том, как отец Люка разорил свою семью? — Хиггс кивнула. — Я знаю об этом.
Значит, она права, она просто неверно поняла Кирби…
— А потом, после упорной работы хозяина, пришел корабль, и хозяин сказал, что нам больше не нужно считать каждый пенни. Его вложения сделали его и всю семью богачами. Уж такая это была хорошая новость! А потом он женился на вас…
— Подождите. — Голова у Амелии закружилась. Вложения? Люцифер спрашивал Люка о каких-то вложениях… — Эти вложения… Когда это произошло? Вы можете вспомнить, когда вы об этом узнали?
Хиггс нахмурилась, подсчитывая дни.
— Да, точно. Через неделю после свадьбы мисс Аманды, вот когда. Помню, я просматривала платья мисс Эмилии и мисс Энн, и тут вошел Коттслоу и сообщил мне эту новость. Он сказал, что хозяин сам только что узнал обо всем.
Голова Амелии так кружилась, что она с трудом сидела на табурете. Чувства ее разрывались между восторженным счастьем и яростью. Она фальшиво улыбнулась, чтобы успокоить Хиггс.
— А, да. Ну конечно. Благодарю вас, Хиггс. Это все.
Она милостиво кивнула; домоправительница присела в реверансе и удалилась.
Амелия отложила гребень. То, чего она никак не могла понять, вдруг объяснилось. Люк был пьян в то утро, когда она подстерегла его; она тогда отметила, что это состояние совершенно ему несвойственно. Он не знал, что она появится и предложит спасти его от безденежья, — и напился, празднуя победу!
Целых десять минут она смотрела перед собой невидящим взглядом, пока все фрагменты головоломки не улеглись на свои места и она наконец-то не увидела общую картину, истинную причину их брака и того, что к нему привело. Потом, преисполнившись решимости, она встала и направилась в спальню.
Люк поднялся по главной лестнице и зашагал по коридору к их спальне. На ходу развязал галстук, и теперь он болтался у него на шее. Рассвет за окнами уже окрашивал небо в яркие цвета. Наверное, Амелия уже спит — она очень устала… значит, придется перенести разговор на завтра. Но он непременно скажет ей, он уверен, что достаточно заинтриговал ее своими «двумя тайнами» и она утром останется в постели, так что он успеет признаться во всем.
Он вошел, не сразу заметив, что свеча еще горит и Амелии в постели нет — она стоит у окна…
Он шагнул к ней. И сразу пригнулся.
Что-то хрустнуло на полу рядом с ним, но он не стал смотреть, что это было. В руке Амелия сжимала тяжелое пресс-папье, когда он схватил ее и прижал к стене.
Ее прищуренные глаза горели синим пламенем.
— Почему ты мне не сказал?
Голос у нее был яростный, но не холодный, и это оставляло надежду.
— Не сказал — что?
Эти неразумные слова вырвались у него прежде, чем он успел подумать.
— Что ты грязный богач! Что ты был им уже до нашей свадьбы! Что ты женился на мне не из-за денег! Ты позволил мне поверить, что женишься из-за них, а оказывается, все это время…
— Да постой же! Я ведь собирался тебе все рассказать. Я же говорил в лесу, что должен кое в чем признаться. Например, вот в этом.
— А еще в чем?
— Ты знаешь. — И добавил: — Несмотря на все, что ты наговорила Кирби, ты все прекрасно знаешь.
Она вздернула подбородок.
— Я могла предполагать, но когда имеешь дело с таким, как ты, знать и предполагать — не одно и то же. Тебе придется сказать. Простыми словами. Кристально ясными фразами.
Он стиснул зубы. А она, зажатая между ним и стеной, никогда еще не осознавала с такой ясностью той телесной и духовной силы, которая давно уже объединила их. Физическое вожделение и духовная связь — и то, и другое всегда присутствовали здесь, но только теперь проявились во всей своей полноте.
