Они продолжили свое мучительное продвижение по этой желтой земле; пыль проникала не только внутрь вещей, но и забивалась в рот, глаза; язык, казалось, превратился в мочалку. Жоан подумал, что долго они так не протянут.
Тогда Великий Капитан приказал всадникам, в задачу которых не входило охранять войско с тыла, погрузить на крупы лошадей наиболее выбившихся из сил пехотинцев и, оставив их около источников недалеко от Сериньолы, вернуться с наполненными водой бурдюками, чтобы таким образом освежить тех, кто продолжал путь, умирая от жажды.
– Это из ряда вон выходящий приказ, генерал, – возразил один из конников. – Везти на себе падаль унижает достоинство кавалерии.
– Бесчестным станет тот, кто этого не сделает, – ответил андалусец. – А также повешенным.
И сам погрузил на круп своей лошади белобрысого немецкого ландскнехта, потерявшего сознание на палящем солнце и без сил лежавшего на обочине дороги. Жоан, так же как и прочие офицеры инфантерии и кавалерия, не участвовавшая в обеспечении охраны тылов, последовали примеру генерала.
С первого взгляда Жоан понял, что именно на этом месте Великий Капитан собрался дать бой герцогу де Немуру. Это был не очень крутой холм, на склонах которого росли виноградники и который заканчивался чем-то вроде естественного оврага.
– Копайте, копайте, – подгонял солдат Педро Наварро. – Вы должны расширить овраг, если хотите выжить. Совсем скоро тяжелая кавалерия французов обрушится на нас.
– Мы выбились из сил, – пожаловался Диего. – Я больше не могу.
– Ты должен продолжать работу, – приободрил его Жоан. – Наваррец прав: если французские жандармы смогут преодолеть этот ров, нам не помогут мушкеты и мечи, даже пики немецких ландскнехтов не остановят их. Нас просто сметут. Давай, за дело! И ты тоже, Сантьяго.
Парни стали копать изо всех сил, удлиняя небольшую канаву с обеих сторон и увеличивая высоту земляного вала, который они возвели на основе кольев, острия которых были направлены наружу, чтобы вонзиться во вражеских лошадей при атаке. Земля с противоположной стороны рва тоже была перекопана, чтобы кони завязли в ней. Колья были установлены также и там, чтобы еще сильнее ранить их.
Когда все войско достигло места назначения, Великий Капитан отдал приказ развернуть его в боевом порядке. Артиллерия установила свои орудия в верхней части холма, рядом с командным пунктом. Аркебузиры, среди которых находились Жоан, Диего и Сантьяго, заняли место за земляным заграждением и контролировали ров на всем его протяжении, а немецкие ландскнехты, вооруженные своими пиками, – прямо за ними. С обоих флангов расположились два пехотных подразделения, готовых вступить в бой в тех местах, где французам удастся преодолеть защитные сооружения. Кавалерия, находившаяся недалеко от командного пункта, была в боевой готовности, чтобы в любой момент направиться в то место, где в ней больше всего будут нуждаться войска. Уже практически наступил вечер, когда Великий Капитан вместе с Педро Наварро проинспектировал защитное сооружение и указал на те места, где надо было кое-что исправить.
– Скоро наступит ночь, – услышал Жоан слова Педро Наварро. – Не думаю, чтобы сегодня на нас напали.
– Французы проходят через местность, где нет воды, и у них практически не осталось припасов, впрочем, так же, как и у нас, – ответил Великий Капитан. – Они не будут ждать утра, чтобы атаковать нас, поскольку войска голодны и испытывают жажду. Кроме того, герцог считает, что закат – это самое хорошее время суток для победы или гибели. Я их жду сегодня.
Гонсало Фернандес де Кордова не ошибся, ибо вскоре они увидели вдали французское войско, разворачивавшееся для занятия боевых позиций. После этого они услышали звуки выстрелов вражеских пушек, а в том месте холма, где упали снаряды, поднялись клубы пыли. Люди сжались от страха. Великий Капитан приказал бить в барабаны и передать по кругу бурдюки с вином, чтобы воодушевить солдат. Жоан сделал глубокий глоток, подумав, что, возможно, он будет последним в его жизни, и передал бурдюк Диего, а тот – Сантьяго. После этого он спросил, готовы ли они к бою.
– Мы готовы, дон Жоан, – уверенно ответили парни.
Жоан еще раз осмотрел оружие и одиннадцать пороховых зарядов, свисавших с перевязи Диего, находившейся у него на груди, и ободряюще похлопал его по плечу. Потом проверил оружие Сантьяго и всех других солдат его взвода и приказал поджечь медленные запалы. Сам он занял боевую позицию между Диего и Сантьяго, за земляным валом и кольями. Сердце его сжалось. Жоан молился о том, чтобы Господь снова позволил ему увидеть Анну, детей и всю его семью.
Вдруг пушечный снаряд упал справа от Жоана – и двое из его людей взлетели в воздух. Он вздрогнул, увидев, как чье-то тело упало прямо на колья и застряло в них. Это был молодой солдат. Когда испанская артиллерия ответила огнем, французская тяжелая кавалерия двинулась на них.
Жоан видел, как на их рубежи понеслась первая линия из пятисот французских всадников, а за ними – вторая, тоже пятьсот боевых единиц, и еще, и еще. Они приближались мощным накатом, как четыре неумолимые волны. Несмотря на бой барабанов и звуки труб, стук копыт мчавшихся лошадей слышался все громче. Земля сотрясалась.
– Все будет хорошо, ребята! – сказал Жоан, не в состоянии совладать с собой и сжавшись в комок рядом со своим орудием.
Он слышал, как Диего и Сантьяго молились вслух. Подавляя страх, Жоан одновременно с восхищением наблюдал за приближением лавины вражеских всадников, под копытами коней которых дрожала земля. Плюмажи на их шлемах развевались, доспехи блестели в лучах заходящего солнца. Это было одновременно потрясающее и ужасающее зрелище. Жоан видел, как они прикрыли лица забралами и опустили пики, выстраиваясь в цепь, чтобы в следующий миг напасть на противника. Звук от копыт нарастал и стал громовым: столкновение было неизбежно. Через несколько мгновений смерть будет царить над полем битвы.
– Господи, помоги нам! – тихо воззвал Жоан.
82
Жоан наметил себе жертву среди массы надвигавшихся на них конников в доспехах, кричавших: «За святого Жака!» Испанцы отвечали: «За Сантьяго!», и Жоан подумал, что сейчас и те, и другие будут убивать и погибать, взывая к одному и тому же святому. Генерал отдал приказ стрелять во всех, кто находится впереди, но они надвигались такой плотной массой, что трудно было выбрать кого-то одного. Еще на расстоянии Жоан выбрал того, кто выделялся своей замечательной фигурой и качеством доспехов. Он подумал, что это может быть герцог де Немур. Жоан был уверен в том, что этот отважный рыцарь, восхищавшийся своими благородными предшественниками, окажется в первом ряду и не будет внешне выделять себя среди других, дабы его враги не сосредоточили все внимание на нем. Но даже без каких-либо отличительных знаков вид и манера передвижения всадника говорили о том, что перед Жоаном Луи д’Арманьяк.
Жоан колебался несколько мгновений. Он уважал этого человека, и сама мысль о том, что он сейчас уничтожит рыцаря в его потрясающих доспехах, освещаемых закатным солнцем, чем-то таким недостойным, как выстрел, угнетала его. Это означало уничтожить саму красоту. Но он заставил себя очнуться от грез: красота, надвигавшаяся на них, была смертоносной. Вывести из строя вражеского генерала означало сделать решающий шаг в сражении, и он обязан был совершить это во имя своих товарищей и своей супруги, которой пообещал вернуться живым.
Он тщательно прицелился – прямо в сердце. В этот момент бой барабанов прекратился, а стук копыт стал оглушительным. Прозвучал корнет. Этот сигнал означал приказ стрелять. Конники уже были совсем рядом. Жоан нажал на курок, и от фитиля зашипел, загораясь, порох. Он ничего не мог с собой поделать и слегка отклонил аркебузу от цели. Он был не способен убить его. Звук выстрела от его аркебузы прозвучал одновременно с другими пятьюстами, и от отдачи Жоан получил толчок в плечо. В воздухе сильно запахло порохом. Многие всадники упали на землю, а остальные бросились на изгородь из кольев, стараясь преодолеть ее. Жоан видел, как его жертва покачнулась, – он был уверен в том, что поразил цель, – и заметил, что на великолепных доспехах всадника в области ключицы, с правой стороны груди, появился след от пули. Именно туда он и целился, в последний момент изменив траекторию выстрела, чтобы не попасть в сердце. Но даже сейчас, уже раненный противником, рыцарь не собирался отступаться от намерения преодолеть частокол.
Первый ряд аркебузиров отступил назад, чтобы дать возможность выстрелить второму. Одному из всадников удалось преодолеть заграждение примерно в тридцати шагах от того места, где находился Жоан. Он проткнул копьем находившегося напротив него солдата, выхватил меч и рысью понесся в сторону Жоана, размахивая им направо и налево. Это была стальная масса, рвавшаяся вперед и калечившая аркебузиров, которым не хватало времени, чтобы перезарядить свои аркебузы. И он мчался прямо на них! Несмотря на ужас, который вызывал в нем этот всадник, Жоан на мгновение восхитился мощью его руки, блеском доспехов и самоубийственной храбростью человека, который знал, что умрет, но при этом нанесет как можно больше вреда врагу. Ландскнехты бросились ему навстречу со своими длинными пиками, но Жоан со сжавшимся сердцем понял, что, прежде чем они схватятся с противником, тот убьет его самого и его друзей. Диего отбросил аркебузу и выхватил меч, чтобы защищаться. Однако Жоан знал, что тот ничего не сможет сделать: этот покрытый грудой металла неукротимый монстр убьет его!
