Джейн улыбнулась, встала с корзины. Крим недоверчиво рыкнул в темноту, но тут же, узнав знакомого, выскочил на тропинку.
Джейн вышла следом, увидела Сашу, улыбнулась, салютнула.
– На тебе хорошо смотрится британский мундир. Тебя не остановили?
– Нет, взяли под козырёк, как и ты. Я по твоей просьбе, уходя, разговаривал с пленными как лейтенант Её Величества.
– А почему задержался?
– Тоже говорил с пленными, но уже тише и по-русски. Я переоделся в потёмках, но товарищи все равно разглядели. Поняли, что пойду в Севастополь, жалели, что второго мундира нет, было много просьб.
«И, наверное, каких-нибудь военных сведений», – в очередной раз укорила себя Джейн. Но даже не вздохнула. Она уже привыкла считать себя изменницей.
– Тогда пошли в Севастополь. Я провожу тебя до половины пути – до наших траншей. Не спорь, ты в темноте заблудишься. И вообще, отойди на два шага, дай посмотрю.
Саша послушался, Джейн посмотрела и вздохнула. Мундир и вправду оказался по фигуре, разве что в плечах Мэрдо был пошире Саши, но кто увидит ночью, а килт тем и отличается от брюк, что завернуть его можно на любую фигуру… Зато рост подошёл идеально – потомок пиктов был не выше ростом, чем пятнадцатилетний мальчишка. «Думал ли я, читая Вальтер-Скотта…» – вздохнул Саша, но Джейн прервала его.
– Сделаем так, – решила она. – Мы идём по тропинке, ты в пятнадцати шагах позади. Я тихо напеваю, ты меня не видишь, а только слышишь. Если в два раза повысила голос, значит, впереди офицер. Сходишь с тропки на десять шагов, лучше сядешь, и никто тебя не увидит. Если сбоку выйдет патруль, запомни, сегодняшний пароль – «Брайтон», отзыв – «Брест». После полуночи он сменится: пароль – «Амьен», отзыв – «Абингдон». Впрочем, новый тебе понадобится вряд ли, до полуночи далеко.
Джейн хотела сказать: «До полуночи ты будешь в Севастополе», но вовремя прикусила язычок – нельзя столь откровенно каркать.
– И ещё. Пожалуйста, пообещай мне, что никому пароль не скажешь. Вообще, придёшь в Севастополь и сразу забудешь.
– Постараюсь, – ответил Саша. – Не забуду – попрошу кого-нибудь стукнуть меня по затылку.
* * *Реакция супружеской четы Стромли на упоминание Счастливчика Джона была разной. Тётя Лиз взглянула на мужа с укоризной, испугом и обидой. Её взгляд говорил: «Дорогой, я терплю твоих странных друзей, но почему ты не скрываешь их от посторонних?»
Зато взгляд дяди Генри был спокоен. Он не заметил взгляда жены, зато сам посмотрел на Лайонела, будто спрашивая: и что же дальше?
– Мистер Саутби посетил Освалдби-Холл, где имел беседу с мистером Стромли. Суть этой беседы…
– Ты собираешься обвинить меня, мальчик? – резко сказал дядя Генри, глядя в глаза Лайонелу.
– Нет, всего лишь объяснить своё собственное любопытство, – ответил Лайонел. – Суть этой беседы, подслушанной Джейн, подтолкнула мою сестру к немедленному бегству из дома и попытке добраться до отца…
– Вот в чем дело! – не сдержала удивления тётя Лиз. – Вот где мы должны были искать бедняжку…
Дядя Генри промолчал. Миссис Дэниэлс, как и положено наёмной служащей, сидела тихо, делая вид, будто не слышит, о чем говорят господа.
– Меня же, – продолжил Лайонел, – эта беседа побудила продолжить свои исследования, относящиеся к прошлому моего уважаемого дяди.
Мистер Стромли промолчал, но взглянул на Лайонела презрительно и печально: и что же ты смог изыскать?
– Меня заинтересовал архив дяди Хью. Изучая его, я обнаружил замечательную привычку: никогда не писать письма начисто, но начинать с черновика, да ещё и помечать его датой и годом. Нечего и говорить, что черновики находились там же, где и письма, полученные покойным сэром Хью.
– Многие из писем огорчили меня, – продолжил Лайонел, – дядя Хью снова и снова объяснял моему папе, как он ошибся в браке. Аргументы менялись от письма к письму, но один встречался чаще других. «Твой брак, дорогой Фрэнк, вынуждает тебя принимать в своём доме родственников жены, в том числе и миссис Стромли. Между тем имя её мужа стало известно мне в связи…»
– Лайонел! – вздохнула тётя Лиз.
– Пусть продолжает, – спокойно ответил мистер Стромли. – Мальчик обнаглел, но пусть доведёт свою наглость до конца. Сегодня она не останется безнаказанной. Впрочем, так как разговор касается сугубо семейных дел, посторонним следовало бы удалиться, – добавил он, взглянув на миссис Дэниэлс.
– Простите, мистер Стромли, а вы уверены, что после нашего семейного разговора я не поделюсь результатами изучения прошлого своих родственников с миссис Дэниэлс? («Лал, как ты можешь?!» – опять воскликнула тётя Лиз.) И, кстати, почему вы уверены, что я не сделал это уже?
Дядя слегка дёрнул за рукав тётю Лиз – посмотрим, что будет дальше.
– В своих аргументах покойный дядя Хью упоминал как газетные статьи, так и слухи: похоже, ради них он иногда даже прерывал своё затворничество. Конечно же, я не спешил верить его обвинениям – он не скрывал своей пристрастности. Зато я намеревался проверить некоторые обстоятельства, в первую очередь времени и места.
– Тётя Лиз, – продолжил Лайонел, – прежде всего я хочу поблагодарить вас за помощь, оказанную мне. Мистер Стромли, будьте уверены, я не задал вашей супруге ни одного прямого вопроса «где в таком-то году находился дядя Генри?». Я просто расспрашивал её о событиях и современных им годах, а так как человек лучше всего помнит прошлое, когда оно касается его близких, то тётя Лиз, повторяю – непреднамеренно и случайно, перечислила мне все ваши заграничные отъезды, главное же, с годами и месяцами.
Тётя опять кудахтнула, мистер Стромли взглянул на неё сурово. Эти сведения явно не подлежали разглашению.
– Благодаря письмам дяди Хью, подсказкам тёти Лиз, а также старым газетам я знал и время событий, и места событий. Оставалась самая малость – узнать, какую роль играл в них сам мистер Стромли. Я изучал списки пассажиров кораблей, а также сообщения о тех или иных лицах, заступающих на должности. И лишь после этого я приступил к переписке. Мною был составлен список лиц, находившихся с вами в деловых отношениях. Я посылал этим людям письма…
– От имени бездельника мальчишки? – саркастично заметил мистер Стромли.
– Нет, – смущённо (а может, наигранно смущённо) ответил Лайонел. – Иногда я представлялся экономистом, иногда историком. Я задавал вопросы, естественные для такого исследователя. При этом упоминал лиц, уже давших мне пояснения по этой теме. Неизменно среди этих экспертов я упоминал и вас, мистер Стромли, со следующей припиской: «Я не вижу причин и оснований сомневаться в словах этого достойного джентльмена». Увы. Большинство ответных посланий, кроме ответа на мой историко-экономический вопрос, упоминали и причины, и основания.
– Так значит, ты рассылал письма, чтобы собрать отзывы о моем прошлом? – спокойно сказал дядя Генри.
– Да, вы правы, все было именно так, – кивнул Лайонел. – Мне можно продолжить? Спасибо.
– Не скрою, работа была нелёгкой, – продолжил он, кинув в рот кусочек шоколада. – Изначально в моем распоряжении было не так много «опорных имён», поэтому, хотя отвечали мне почти все адресаты, о мистере Стромли что-то мог сказать лишь один из десяти. И это не говоря уже о том, что если ответы из метрополии я получал относительно скоро, то из Канады, Америки и тем более Индии письма шли два месяца. Не скрою, сегодняшний разговор смог состояться лишь сейчас, потому что некоторые важные ответы пришли лишь на этой неделе. Благодаря им биография моего дяди наконец-то сложилась в цельную картину, с которой я и намерен познакомить вас.
* * *Часть пути они прошли без приключений и встреч, но ещё до выхода к позициям Джейн запела так громко, как не распевала иной раз поутру, пытаясь разбудить засоню Лайонела. Саша прошуршал кустарником в сторону, присел, выругавшись про себя на местные колючки. К его удивлению, оба услышанных им голоса были женские. Первый из них принадлежал, понятно, Джейн, а обладательницей второго оказалась Роз Боттомли, определённая Джейн как «Болтушка», но голос у неё был до того изменившийся, что Саша, слышавший его совсем недавно на своих именинах, узнал не сразу.
– Джейн, как хорошо, что я тебя встретила! Мистеру Сазерленду нужна помощь, раненые начались раньше, чем штурм, сейчас мне заступать, а Энн… Энн Кларксон…
Джейн с трудом удержалась, чтобы не сказать: «Клушка?», а спросила только то, что не спросить было невозможно:
– Что с ней?
– Холера, – выдохнула её собеседница после секундной паузы. – Ещё с утра была в порядке, а тут… Мне через полчаса заступать на дежурство с мистером Сазерлендом, а я хочу быть с ней. Тут нужен глаз да глаз, чтобы выходить, особенно поначалу. Джейн, мне неловко просить девчонку вроде тебя, но это же Энн, ты же знаешь: мы с ней с первого дня вместе – в Англии, на пароходе, в Скутари, здесь. К холерным-то больным тебя не пустят, я же первая не пущу, но… послушай, подмени меня в хирургическом, а? Я знаю, ты сегодня своё отработала, но только ночь бы… а к утру, перед штурмом, я найду, кем тебя подменить.
