— Мы слишком много говорим, принцесса, а между тем пора спать. Завтра нас ожидает трудный день.
Глаза Ясмины лучились искристым светом. Тонкая улыбка пробежала по ее губам. Она прекрасно понимала, какая борьба происходит в душе молодого человека. Она тоже встала и неслышно приблизилась к Адриану. Он резко обернулся. Молодая женщина склонила голову ему на грудь. Он вздрогнул, словно его прижгли раскаленным железом.
— Отойдите, принцесса, умоляю вас, — глухо прошептал он, в то время как руки против его воли уже заключили в объятия трепещущее тело Ясмины.
Тесно прижавшись к нему, девушка чувствовала, какая жгучая страсть обуревает его, и как он, всегда благородный и великодушный, старается подавить ее. Внезапно повеял легкий ветерок. Туман окутал их взоры. На своем лице Адриан ощутил прикосновение длинных мягких волос Ясмины. Она тянулась к нему, словно влюбленная голубка, манила его всем своим дрожащим от нетерпения телом. Адриан все еще пытался оторваться от нее; он был готов сто раз вытерпеть пытки Великого Могола, лишь бы не бороться с этим искушением.
— Я так долго ждала тебя, «христианский пес», мне часто снились твои золотые кудри, твои лазурные очи, я всегда помнила о тебе. Наверное, когда я была ребенком, то была несправедлива к тебе, но это только потому, что уже тогда ты мне очень нравился. Когда я неожиданно увидела тебя, твое лицо было испачкано кровью, но я все равно сразу узнала тебя и поняла, что только ты станешь мужчиной моей жизни. Я не боюсь так говорить с тобой, «христианский пес», потому что знаю все, о чем ты думаешь. И за твою деликатность люблю тебя еще больше. Эта ночь принадлежит нам. Хочешь ли ты принять любовь Ясмины?
Адриан дрожал всем телом. Признание девушки прозвучало для него, словно удар грома, ее нежная и достойная откровенность восхитили его. Взволнованный, он склонился к ней, вместо ответа взял на руки и понес на шелковое ложе из крыльев воздушных змеев, расстеленных в тени мавзолея, — поистине королевская постель для влюбленных беглецов.
Изголодавшиеся долгим ожиданием, они наслаждались близостью друг друга. Она сама предлагала ему себя, трепетала от его ласк.
Внезапно Ясмина издала тихий стон. Адриан принялся нежно и страстно целовать ее. К его великому изумлению, у нее еще не было ни одного мужчины. Он был первым. Да, это была она, его принцесса, которую он ждал всю жизнь, — вечная женщина — женщина его мечты. Все те, кто были до нее, не имели никакого значения. Они уснули в объятиях друг друга. На ветке запел маньчжурский соловей. Занималась заря. Жорж-Альбер отправился разыскивать влюбленную парочку.
Бонзы были слишком заняты своими псалмами, чтобы смотреть по сторонам, поэтому они не заметили молодых людей, и тем под шумок удалось ускользнуть. Солнце стояло уже высоко. Своей сильной рукой Адриан сжимал руку Ясмины, не в силах оторвать от нее влюбленного взора:
— Ты так прекрасна… так прекрасна, моя принцесса.
Грациозным движением она прятала лицо у него на плече.
— О, не смотри на меня так, ты же знаешь, что я к этому не привыкла, мое лицо всегда было скрыто от нескромных взоров.
— Ну и пусть, зато теперь я хочу, чтобы весь мир видел, как ты прекрасна, и знал, что ты моя.
Она улыбнулась:
— Я никогда не расстанусь с тобой… Адриан… Адриан, любовь моя…
…Маленький городок Нан-Ку жил за счет проходящих караванов и своих рынков, знаменитых на всю провинцию Пе-Чи-Ли[32]. Он дал свое имя узким воротам в Великой стене, проходившей всего в двух ли[33] от городских стен. Лошади, верблюды, носильщики каждый день толпились на огромных и скользких плитах единственной в городе улицы.
Судя по всему, сегодня случилось нечто необычное. Кули в голубых лохмотьях бросали где попало своих верблюдов, груженных тюками мака, прибывшего из Индии. Крестьяне, приехавшие на рынок продавать рис, выскакивали из своих тележек, запряженных черными мулами, и с криками устремлялись вперед. Женщины из простонародья, чьи ноги не были перевязаны, как ноги знатных дам, бросали свои клубки шерсти и бежали мелко семеня ногами. Ветер сдергивал с крестьян остроконечные соломенные шляпы. Мелькали длинные черные косы. В деревянных клетках квохтали и хлопали крыльями, теряя перья, куропатки, фазаны и каплуны.
«Все ясно, это я так напугал этих китайцев», — подумал Жорж-Альбер, въехавший в город на плече Ясмины. Адриан наклонился, поднял одну из катившихся навстречу соломенных шляп, отряхнул ее от пыли и передал принцессе: он хотел защитить ее от палящих лучей солнца. Городок окончательно опустел, словно вымер. Присев, молодые люди опустошили несколько плошек риса и еще не успевшего остыть чая, оставленных впопыхах их владельцами.
Жорж-Альбер, которого бегство жителей привело в прекрасное расположение духа, принял участие в скромном пиршестве и не без удовольствия выпил напиток, первоначально показавшийся ему просто теплой водой. Надо сказать, что для него ночь, проведенная на каменном верблюде, оказалась значительно менее приятной, нежели для Адриана.
— Хотел бы я знать, куда убежали все эти люди? Может быть, они заметили воздушных змеев наших товарищей? Последуем за ними, любовь моя. Ты можешь идти? — нежно спросил Адриан, обеспокоенный побледневшим лицом принцессы.
Ясмина улыбнулась и подняла на него свои прекрасные глаза:
— Когда ты держишь меня за руку, Адриан, я готова идти за тобой на край света…
Он наклонился и почти благоговейно поцеловал девушку в губы. Сердце его сильно билось. Он никогда не думал, что сможет так сильно влюбиться.
— Идем скорее, — проговорил он, с трудом отстраняясь от принцессы.
Но Ясмина явно не рассчитала своих сил. Она встала, но тут же зашаталась и вновь опустилась на землю.
— Бедняжка, я просто грубое животное.
Он взял ее на руки и понес.
— Нет, оставь меня здесь, потом ты вернешься за мной, — запротестовала молодая женщина.
— Ну уж нет, мадам, потом я вас больше не найду. В конце концов, вы моя пленница, — улыбнулся Адриан.
Он прижал девушку к груди и ускорил шаг. Жорж-Альбер с трудом поспевал за ними.
«Вот это да! А я чем хуже? И почему это я должен идти сам?», — ворчал он, плетясь позади. Дабы выместить свою досаду, он мимоходом выдрал перо у подвернувшейся под руку гусыни. Гусыня тревожно зашумела и навлекла на голову Жоржа-Альбера гнев всей своей стаи, с громки гоготаньем стремившейся за дерзкой обезьянкой. Сознавая, что он сам возбудил нездоровое оживление огромных птиц, Жорж-Альбер ускорил бег, нагнал молодых людей и принялся жалобно повизгивать, всем своим видом давая понять, что никто в этом мире его не ценит. Беглецы вышли из города, пройдя через ворота, сложенные из огромных каменных плит с мраморными барельефами, изображавшими Будду и его «четырнадцать небесных стражей». Не чувствуя усталости, Адриан поднимался по узкой тропинке. Ему ни разу не захотелось отдохнуть; его сильные руки нежно прижимали к груди драгоценную ношу. Удобно устроившись, девушка в любовном дурмане лишь иногда поднимала голову и бессвязно шептала ласковые слова, вливавшие в Адриана новые силы.
