Заросли кустов остались позади – выскочили на Пустой мыс. Люц, скинув обувь, рванул по сухому зыбкому песку, наивно понадеявшись, что преследователь не догадается повторить этот трюк. Но Макс не стал пороть горячку – остановился, вбросил чуть подсохшее мачете в ножны, проворно скинул обувь, уже на бегу продел через шлепки ремень от кобуры, и они теперь не мешали.
Люц успел оторваться прилично, но из виду Макс его не упустил. Оба мчались с рекордной скоростью – раскаленный песок, обжигая ступни, хорошо стимулировал. Пересекли мыс, добравшись до южной стороны острова. Повернули к расселине. Дистанция начала сокращаться: тактика Макса сработала. Обернувшись через плечо, Люц это понял и попытался уйти в кусты. Позволять ему этого нельзя – в зарослях у гада появится шанс уйти или даже западню устроить. Макс легко перерезал дорогу, направляясь параллельно берегу, угрожающе вскинул револьвер, делая вид, что целится. Люц, на миг остановившись, в отчаянии швырнул копье. Между противниками было не меньше полусотни метров, и Макс даже глазом не повел на этот бессмысленный жест.
Хотя не столь уж бессмысленный: без оружия бежать легче.
Но Люцу это не помогло – когда они добрались до поросшего кораллами мелководья, тянувшегося здесь до самой расселины, дистанция сократилась настолько, что можно было рискнуть выстрелить. Если не с первого раза, то со второго или третьего преследователь обязательно попадет в гада. Но Макс не спешил – он передумал торопиться. Хоть Люц ему лично никогда ничего плохого не делал и даже слова худого не сказал, он его возненавидел заочно после рассказов Дины. И приговорил тоже заочно. К смерти. Но быстрой смерти садист не заслужил – пусть хорошенько прочувствует ее неотвратимость. На себе испытает то, что испытывали его жертвы.
Сегодня первый раз в жизни Макс был жесток.
Бросив шлепанцы на песок, он быстро обулся, помчался за Люцем, вновь увеличившим дистанцию. Но теперь враг не мог бежать – неловко переваливался с ноги на ногу, вскрикивая от боли и бессильной ярости. Каждый шаг давался ему с мукой: индийские йоги спят на гвоздях, потому что на поросли коралла спать невозможно. Мало того что они пронзают кожу острыми ростками: на восточном побережье почему-то расплодились самые агрессивные виды полипов. К этим розовым и красным веточкам даже прикасаться нельзя – обжигают будто раскаленным железом, после чего остаются долго не заживающие язвы. Дети, собирающие ракушки на мелководье, сюда не ходят – даже в обуви можно пострадать при неосторожном шаге.
И по всему этому «блаженству» Люцифер продвигался босиком.
Макс, шагая вслед, начал насвистывать. Если откровенно, попытка сыграть веселую мелодию не удалась – не то настроение, дыхание не выровнялось, да и во рту пересохло после бега. Но Люца этой демонстрацией безмятежности проняло – обернувшись, он на миг показал перекошенное лицо, после чего опять побежал, уже не пытаясь ставить ноги на более-менее безопасные участки.
Надо сказать, бег его не был впечатляющим – с криками, потерей равновесия и падениями. Макс простым шагом двигался быстрее. Между ними было уже меньше десятка метров, когда Люц добрался до рифовой гряды, тянувшейся по берегу расселины. Всхлипывая от боли и обреченности, он забрался на камень, поднялся, обернулся, быстро потянулся к поясу. В этот момент Макс, тщательно прицелившись, выстрелил.
Пуля ударила чуть ниже колена. Люц закричал яростно, страшно, обреченно. Упал. Макс, неспешно приблизившись, забрался на соседний рифовый выступ, спокойно произнес:
– Привет Серж. Или правильнее – Люц?
Скрипнув зубами, тот, несмотря на шок и дикую боль, ухитрился ответить почти так же спокойно:
– Привет и тебе, Максим. Какая неожиданная встреча. О погоде поговорим – или все же добьешь? Не тяни, раз начал…
– Мне спешить некуда…
– И почему я эту суку не удушил сразу, как увидел… Ведь чуяло сердце, что не будет от нее толку, но нет же – купился. Четко так все расписывала, для бабы очень уж дальновидно иногда думает. Чистоплюйка и трусиха, но думал, что в команде это пройдет… изменится… Хотя больше странностью своей взяла… сыграла на ней…
– Ты о ком? – без любопытства, просто поддерживая ненормальную беседу, поинтересовался Макс.
– О девке этой. От кого ты еще мог узнать мое настоящее имя?
– Твое настоящее имя Сергей.
– Не-э-э-эт! Ошибаешься, Макс! Сергей на Земле остался – здесь я Люцифер. Ты разве не заметил? У нас мало имен – все больше прозвища. И это правильно: новое рождение, новое крещение. – Люц невесело усмехнулся и тут же закусил губу от боли. – Ловко вы нас. Странно, что этих стволов ваши старшие при себе не держали. Мы о них вообще не знали. Вот и попались. Эти ниггеры при первых очередях решили, что армия пришла. Или копы. В несколько глоток это орали. Все до единого обхезались… вот тебе и Черные Тигры. А вы четко сработали, молодцы…
Макс покосился на подозрительное движение – волнения по-прежнему почти не было, и он отчетливо рассмотрел черное веретенообразное тело, проскользнувшее в метре от поверхности.
– У нас не было оружия. Я его только сегодня нашел.
– Где? – морщась от боли, спросил Люц.
– Здесь. В расселине. В вертолете оно было. В том, на котором сюда Эн попал.
– Ясно… Не зря Аларих так рвался до него добраться: видать, знал или догадывался. Жаль, что я тебя не удавил вместе с Динкой, когда встретились на дальнем. Была ведь такая мыслишка – мы не ожидали, что ваши там окажутся. Даже воду пришлось бросить, как увидели тебя: чуток с собой брали, чтобы совсем не засохнуть по дороге. Ладно уж… давай… чего тянешь…
Еще раз покосившись в сторону расселины, Макс покачал головой:
– Я не буду тебя убивать. Руки не хочу пачкать о такую мерзость.
– Да? Чистоплюйством заболел? И что тогда? Своим отдашь? Поселковым? Которые только что зады готовы были вылизывать, а вот драться не хотели. Валяй – эти шакалы будут счастливы, когда на куски меня рвать начнут…
Макс указал на расселину:
– Уплывай отсюда. На том берегу дорога к дальнему бую. И к Липе.
Люц осклабился:
– И я без воды туда, конечно, легко доберусь? Не говоря уже о ноге – пуля в кость попала.
– И что предлагаешь? На руках тебя донести? Плыви давай. Только ножи свои оставь. Те, к которым ты тянешься, думая, что я не вижу. Дина говорила, что ты бросать их умеешь. Вот и брось. Только плавно, аккуратно, а то поплывешь с пулей в животе.
Доставая ножи, Люц насмешливо произнес:
– Думаешь, я сдохну по пути мучительной смертью? Знаешь, я в разных переделках здесь бывал – и всегда выкарабкивался. Так что не прощаюсь – глядишь, еще свидимся и договорим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
