– Он должен был мне сообщить что-то важное? – спросила я уже гораздо менее уверенным тоном.
– Алиса!
Перед моими глазами всплыла душераздирающая сцена, как он заключает божественную блондинку в нежные объятия.
– Алиса и Крис!
Алисакрис – наверное, какое-то страшное квебекское ругательство. Несмотря на нелепую мысль, я не была расположена к шуткам.
– Мне жаль, Хлоя, но я не понимаю, о чем вы…
– Крис Хеймс, художественный директор, и Алиса Симончини… Их застукали, их застали на месте… ну, вы понимаете, что я хочу сказать. В ее собственном кабинете!
Утонченная, прекрасная, несравненная директриса по маркетингу отдалась этому наглому придурку, неотесанному мужлану от отчаяния, потеряв надежду на взаимную любовь?
– Простите меня, – я сделала вид, что не желаю выслушивать грязные сплетни и считаю себя выше этого, – но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
– Они были тут же уволены, оба! В тот самый день, когда вы приступили к работе. Без выходного пособия, без социальных выплат, даже без компенсации за предыдущий период… Ничего!
Я не верила своим ушам.
– Все только об этом и шепчутся! Говорят, что Ив, программист из компьютерного отдела, заснял все на камеру своего планшета и выложил в локальной сети. Я-то, разумеется, не видела. Я вообще никогда не смотрю подобные мерзости. Это – пошло!
Разговаривая со мной, она постоянно поправляла нервным жестом свою прическу, что красноречиво свидетельствовало об обратном. А мне удалось восстановить в памяти детали свидания моего милого и коварной директрисы по маркетингу, невольной свидетельницей которого я стала в первый день на BTV, но теперь я поняла, что неправильно тогда истолковала причину слез Алисы. Я-то думала, она плачет из-за того, что Дэвид объявил ей об окончании интрижки между ними, а на самом деле он говорил об увольнении. Да, он старался ее утешить, и со стороны его поведение можно было расценить как участие и желание пожалеть бедняжку, но тем не менее он непреклонно стоял на своем решении, как настоящий крутой начальник. В тот же вечер Дэвид вызвал ее на ковер, а на следующий день выгнал с работы.
У меня спина похолодела от такой перспективы, мне стало страшно. А если он узнает о том, что меня с его старшим братом с некоторых пор связывают весьма странные отношения? Что помешает Дэвиду и со мной поступить аналогичным образом? Уволить с работы, выгнать вон, развестись… унизить!
Когда мы вышли из лифта на восемнадцатом этаже, я сама убедилась, что волнения, связанные с событиями, о которых рассказала Хлоя, все еще не улеглись. Пока я шла по коридору, со всех сторон через прозрачные перегородки рабочих кабинетов на меня устремлялись вопрошающие взгляды сотрудников. Не думаю, однако, что их любопытство было связано с тем, что они хотели собственными глазами увидеть, как я в свою очередь иду на эшафот, просто они пытались понять, как я отнеслась к взбудоражившей всех новости. Нравилось мне это или нет, но я уже вошла в состав команды и представляла собой важную фигуру, мнение которой пока никак не отражалось на политике телеканала, зато могло повлиять на многое другое, и потому обо мне шептались, на меня пялились.
– Не обращайте на них внимания, – шепнула мне на ухо секретарша Дэвида. – Просто они озабочены. Они гадают, кто же будет следующим…
Как кто? Я и буду!
– А так они не злые.
И вот я уже у себя в кабинете. Никакого конверта в серебристой бумаге – ни на столе, ни на кресле. Уже хорошо. Хлоя остановилась на пороге, готовая тут же бежать по своим делам, соблюдая расписанный по минутам график.
– Без четверти девять! Я уже на десять минут опаздываю на пленарку. Оставляю вас. Но, если что, звоните, не стесняйтесь!
У меня не вызывало сомнений, что ее расположением к своей персоне, как и радушной встрече в холле, я обязана специальным распоряжениям директора на этот счет, а также некоторым привилегиям, связанным с моим особым положением. На рабочем столе, отнюдь не загроможденном деловыми бумагами, я заметила записочку от Альбаны с информацией о том, что ровно в девять меня ждут в студии, расположенной этажом ниже, для пробной съемки перед камерой. У меня оставалось совсем немного времени, чтобы хлебнуть отвратительный эспрессо, который кофе-автомат с хриплым бульканьем, как старый астматик, выплюнул в картонный стаканчик. После этого пора было выходить на арену.
Альбана, в бесформенном свитере, надетом под рабочий костюм, встретила меня, по-приятельски улыбнувшись, на время сняв с лица официальную маску, и, пока я, замешкавшись, готовилась протянуть ей руку для приветствия, чмокнула меня дважды в левую и правую щеки.
– Привет! Ты как, ничего?
– Да, вроде, – я постаралась выразить голосом отдаленные воспоминания о перенесенных страданиях в связи с недомоганием.
– О’кей, тем лучше! Так как шутки кончились. Нас ждут великие дела. Сегодня очень важный день! Ты впервые окажешься в свете софитов.
– Я, кажется, видела, как это…
– Ладно, пойдем! Я познакомлю тебя с нашими ребятами из технического отдела.
Только представьте себя на моем месте: через десять секунд вас выкинут из сумерек аппаратной, поставят перед толпой, и пятнадцать пар глаз будут вас рассматривать со всех сторон, оценивать, судить о ваших достоинствах и недостатках – молчаливый комок снисходительного высокомерия, который ничто, даже ваша ослепительная улыбка, не сможет заставить проявить благосклонность.
– Здравствуйте…
Но ни их количество, ни внешний вид типичных шоферюг с татуировками повсюду, где можно, ни безмолвный красноречивый взгляд, который они бросили в мою сторону после застенчивого приветствия, не смутили меня так, как… Я просто остолбенела, когда заметила среди них…
– Фред!
Он отошел от группы и развязной походкой направился в мою сторону, словно у нас было назначено свидание.
– Привет, Эль, дорогуша.
Он сделал упор на последнем слове, чтобы каждый смог оценить степень близости между нами.
Я схватила его за рукав и потянула прочь от пространства, освещенного софитами, туда, где было еще темно и где никто не мог нас услышать.
– Что ты, черт возьми, тут делаешь? Мало тебе, что ты устроил скандал перед моим домом?
– Успокойся сначала и будь повежливее. Если хочешь знать, то меня приняли на работу, у меня контракт с BTV на полгода. И, к твоему сведению, на нас все смотрят.
Мне кажется, было бы справедливо и правильно, если бы то, что мы узнали о своих сексуальных привычках, или то, что об этом узнали наши прошлые любовники, стало бы известно нашим нынешним партнерам. Ведь существует же медицинская карта, пусть бы и наша интимная сторона была подробно расписана в каком-нибудь журнале. Только не лечащим врачом, а тем или той, кто спал с нами. Тогда, стоило бы нам оказаться в постели с новым возлюбленным, он бы мог не наугад, а сразу, изучив эти записи, приступать к ласкам, которые нам приносят удовольствие, не тратя на поиски дни, месяцы, а то и все время, пока длится связь.
