Существенную сложность представлял собой и сбор анкетных данных офицеров с указанием их семейного положения и адресов проживания родственников. Каким либо образом в разумные сроки удостовериться, что в анкете указана правдивая информация, не представлялось возможным.
Если отбросить эксцессы явного бандитизма и мародерства, в которых могли страдать семьи военспецов, исследования Ганина свидетельствуют: ни о каком применении заложничества в ходе Гражданской войны, несмотря на грозные приказы Троцкого, говорить не приходится.
Вместе с тем, отмечает историк, «слухи о заложничестве семей были удобным оправданием при попадании в плен. Взятые белыми в плен военспецы на Северном фронте на вопрос, почему они не переходили к белым добровольно, отвечали, что не могли этого сделать, поскольку семья была в заложниках. По всей видимости, подобные оправдания службы у красных были достаточно распространены и не особенно убедительны для белых: мемуарист приводит недовольный ответ опрашивавшего пленных: «Рассказывайте… все вы так говорите» [10].
Примечания:
[1] А. Кавтарадзе «Военные специалисты на службе Республики Советов, 1917‑1920 гг.» М.: Наука, 1988 [Электронная копия] — 1 файл fb2.
[2] А. Деникин «Очерки русской смуты» [Электронная копия] — 1 файл fb2.
[3] Там же.
[4] А. Ганин «Почему побеждала Красная Армия?» URL: http://scepsis.ru/library/id_2975.html (дата обращения 11.03.12).
[5] Там же.
[6] А. Ганин «Заложничество семей военспецов — реальность или миф?» URL: http://scepsis.ru/library/id_2750.html (дата обращения 11.03.12).
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] Там же.
13. Война: Волга — ключ к взятию Москвы
Выше мы рассмотрели силы, вовлеченные в Гражданскую войну в России. Отдельно остановимся на одном из ключевых эпизодов противостояния — Ярославском мятеже лета 1918 года, по сути, знаменующего переход от стычек и локальных боевых действий к полномасштабной войне уже и в Центральной России.
Впервые за время противостояния Советы официально применили здесь широкомасштабный красный террор, что уже само по себе свидетельствует о накале развернувшихся страстей.
О Ярославском мятеже, или Ярославском восстании, как принято говорить сегодня, написано очень многое, причем, подчас прямо противоположного — как с точки зрения идеологии, так и по смыслу. Советская историография однозначно трактовала события на Волге как белогвардейский мятеж, подготовленный группой офицеров и представителей контрреволюционных партий. Вместе с тем ряд авторов и в советское время, и сегодня смешивают Ярославский мятеж с левоэсеровским выступлением в Москве и на фронте, объявляя все эти события частью единого плана, направленного на разрыв Брестского мирного договора и перехват власти у большевиков их союзниками. Отметим, что никаких реальных оснований для такого рода выводов не существует. Левоэсеровское и волжское выступления просто совпали по времени, что и явилось причиной их некритичного объединения в одно целое.
Наконец, современные авторы пишут о мятеже как о широкомасштабном народном антибольшевистском восстании, спровоцированном непопулярной политикой СНК, грабежами, террором и т. д.
Тем важнее для нас разобраться в ярославских событиях, проследить их хронологию, судьбу и идеологию организаций и лидеров, стоявших у них во главе, определить вовлеченность в восстание народных масс.
При этом следует учитывать, что перед нами не просто информация о конкретном эпизоде Гражданской войны. Аналогичные антибольшевистские выступления вспыхивали в России на протяжении всего противостояния, все они трактовались в свое время как мятежы, а сегодня — как народные восстания. И в этом смысле ярославские события если и не являются типовыми (все же существенную роль в каждом случае играет массив частных факторов), то по крайней мере задают общее представление и канву для анализа событий, прокатившихся по нашей стране с 1918 по 1922 годы.
Ярославский мятеж, как и ряд других выступлений на Волге, стал итогом деятельности Союза защиты Родины и свободы — офицерской организации, существовавшей в Москве (естественно, подпольно) параллельно с Правым центром и Союзом возрождения России. У истоков Союза защиты стоял Б. Савинков — личность по своему легендарная. Эсер, еще в первое десятилетие XX века — заместитель руководителя главной террористической силы эсеровской партии — боевой организации. После Февральской революции Савинков сыграл, будучи доверенным лицом Керенского, далеко не однозначную роль в Корниловском мятеже, был исключен из ПСР за поддержку Корнилова, в дальнейшем представлялся «независимым социалистом».
Историю создания Союза защиты подробно изложил в 1918 году один из его активных членов — А. Дикгоф‑Деренталь: «Немедленно после октябрьского переворота… в Москве, и в разных других городах России возникли во множестве тайные военные, почти исключительно офицерские, организации сопротивления. В Москве их насчитывалось до десятка. Среди них были совершенно независимые организации, руководимые ранее сложившимися офицерскими союзами и обществами. Другие образовались при политических партиях под руководством кадетов, социалистов–революционеров и социал–демократов меньшевиков, монархистов и др…. В это время… прибыл в Москву с Дона Б. В. Савинков, и как член Гражданского совета при генерале Алексееве, — с определенным поручением последнего организовать и, по возможности, объединить офицерские силы Москвы без различия партий и направлений на единой патриотической основе, а также связаться с московскими общественными элементами. Во исполнение этого общего поручения Б. В. Савинковым и основан тайный «Союз защиты родины и свободы», имевший ближайшей целью свержение большевистской власти» [1].
Политическая программа «Союза» была изложена в пяти пунктах Устава, причем четыре относились к задачам ближайшего момента, а последний — к задачам последующего момента. К текущим относились:
«1. Свержение правительства, доведшего родину до гибели.
2. Установление твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России.
3. Воссоздание национальной армии на основах настоящей воинской дисциплины (без комитетов, комиссаров и т. п.) Восстановление нарушенных прав командного состава и должностных лиц…
4. Продолжение войны с Германией, опираясь на помощь союзников».
В задачи последующего момента входило: «Установление в России того образа правления, который обеспечит гражданскую свободу и будет наиболее соответствовать потребностям русского народа». В примечании к уставу значилось: «Учредительное собрание первых выборов считается аннулированным» [2].
Перед нами вновь один из вариантов программы Белого движения, — патриотизм, наведение порядка, война до победного конца и довольно- таки расплывчатые государственно–политические перспективы на будущее. И вновь отметим, какие уродливые подчас формы принимала в революционной России патриотическая идея. Летом в Москве произошел провал ряда ячеек Союза защиты. Один из арестованных в своих показаниях разъяснил, как видели члены организации будущую борьбу: «Было условлено, что японцы и союзники дойдут до линии Волги и тут укрепятся, потом продолжат войну с немцами, которые, по данным нашей разведки, в ближайшем будущем займут Москву, Отряды союзников составлялись смешанные, чтоб ни одна сторона не имела перевеса. Участие должны были принимать американцы» [3].
В целях продолжения войны до победного конца допускалась фактически полная оккупация России от Владивостока до западных рубежей противоборствующими сторонами. По Волге должна была пройти линия фронта Антанты и Германии. Интересно сравнить эти планы с уступками по Брестскому миру, который сами большевики называли «похабным». Альтернатива, которую выдвигали антисоветские силы, была, естественно, другого рода — но вот насколько она была патриотичнее?
Надо заметить, что формулировал ее член Союза защиты Родины и свободы, организации, возглавляемой высокопоставленным правым эсером с полномочиями от лидера Белого дела генерала Алексеева. Насколько же мало при всем при том она отличалась от людоедских идей левых эсеров об оккупации, как возможности спровоцировать революционную партизанскую войну…
Вернемся, однако, к созданию организации Савинкова. Дикгоф-Деренталь пишет: «В середине марта… уже удалось создать большой и сложный аппарат, работавший с точностью часового механизма. В учреждениях штаба, начальником которого был полковник А. П. Перхуров, было занято от 150 до 200 человек, обслуживающих и объединявших до пяти тысяч офицеров в Москве и некоторых провинциальных городах. Имелись отделы формирования и вербовки новых членов, оперативный и иногородний отдел, разведка и контрразведка, террористический отряд и т. д. — целое сложное боевое хозяйство, подчиненное единой, приводившей его в движение и направлявшей воле».
