место, затем, не позволив себе ни единого проявления горя, он обратился к проливавшим слезы сенаторам с целой речью, чтобы поднять их дух». Речь его сохранилась лишь в пересказе Тацита, но даже этот пересказ много говорит и об ораторских способностях Тиберия, и о его силе воли. «Он понимает, — говорил Тиберий, — что может вызвать упрек, представ, несмотря на столь свежее горе, перед глазами сената; большинство людей, скорбя по умершим, едва выносит обращаемые к ним близкими слова утешения, едва может смотреть на дневной свет. Он не винит их по ’ этой причине в малодушии, но для себя ищет облегчения более мужественного и намерен ради этого погрузиться в государственные дела».
Смерть Друза Младшего тогда внешне даже сплотила правящее семейство. Тиберий велел привести старших детей Германика в сенат (младший сын Германика, Калигула, и сыновья Друза Младшего, Тиберий Гемелл и Германик Младший, были еще слишком малы), посетовал на преклонные года своей матери, на свой весьма пожилой возраст, на незрелый возраст внуков и попросил сенаторов «принять под свое покровительство правнуков Августа».
Тиберий. Мрамор
В том же году на Тиберия свалилось еще одно несчастье — умер один из близнецов, сыновей Друза Младшего, Германик Младший. Тиберий, стал мрачен, однако держался, и в семье, казалось, царит полное согласие. Но затем ситуация стала меняться. Во многом это произошло из-за того, что Агриппина стала необдуманно претендовать на слишком большую власть, а также из-за того, что ее старшие сыновья враждовали между собой. Всесильный префект претория Элий Сеян, сам мечтавший о том, чтобы стать преемником Тиберия, старался подмечать и докладывать Тиберию о каждом просчете Агриппины и ее сыновей. Отношения Тиберия и Агриппины Старшей начали портиться. У старого Тиберия остался лишь один родной малолетний внук, наиболее вероятными наследниками стали старшие сыновья Агриппины. Но Тиберий, конечно же, думал и о своем родном внуке, а Агриппина спешила поскорее начать пользоваться властью и стала интриговать. Значительная часть римской знати приняла сторону Агриппины, что не устроило Тиберия, и он обратил свой гнев на Агриппину и поддержавших ее сенаторов. Агриппину Старшую начали ограничивать в правах и притеснять. В 26 году Агриппина обратилась к Тиберию с просьбой разрешить ей вновь выйти замуж. Это вполне соответствовало тогдашним римским законам и обычаям, но Тиберий ей это запретил (скорее всего верх тут взяли династические соображения. Тиберий был уже стар, а его родной внук слишком мал. Если бы Агриппина вышла замуж, то вместе со своим новым мужем обеспечила бы себе в случае смерти Тиберия управление империей и одновременно обеспечила бы престол своим сыновьям, оттеснив родного внука Тиберия). Этот отказ еще более обострил их отношения, но мать Тиберия Ливия, которой сыновья Агриппины Старшей и Германика доводились такими же родными правнуками, как и внук Тиберия, не позволяла сыну предпринять против них какие-либо слишком жесткие меры. Возможно, именно вражда с Агриппиной и ее сторонниками, а также натянутые отношения со своей собственной матерью побудили Тиберия в 26 году удалиться на остров Капри. В 29 году, после того, как умерла мать Тиберия, удерживавшая его от крайностей, он стал еще более злобен и несмотря на то, что Агриппина была женою его приемного сына, отправил ее в ссылку на остров Пандатерия в Тирренском море, установив там для нее самый суровый режим. Агриппина погибла в ссылке в 33 году.
В том же году, когда на острове Пандатерия была замучена Агриппина Старшая, в другой части римской империи, в Иудее, по решению синедриона, утвержденному римским прокуратором Понтием Пилатом, был казнен путем распятия на кресте известный тогда лишь в Иудее проповедник Иисус. Гибель Агриппины Старшей потрясла римскую знать, а о казни иудейского проповедника никто тогда в Риме даже не задумался. Но уже вскоре рассказы о его чудесном воскрешении стали будоражить не только Иудею, но и другие части империи. Начавшиеся в Иудее волнения привели к тому, что в 36 году, через три года после казни Иисуса, Понтий Пилат был отстранен от должности. О дальнейшей судьбе бывшего прокуратора ничего неизвестно, а учение Иисуса — христианство — через три столетия стало государственной религией Рима, а затем распространилось и по всему миру. Этот факт ясно показывает нам, что реальное влияние некоторых событий на всемирную историю люди могут правильно оценить лишь по прошествии многих лет, а то и столетий.
Двое старших сыновей Агриппины были объявлены врагами государства, и их обоих заморили голодом, одного в 30, а другого в 33 году, но ее младший сын — Гай Юлий Цезарь (Калигула) остался жив. Более того, Калигула всегда был в фаворе у Тиберия и стал его преемником.
Став через четыре года после гибели матери императором, Калигула приказал отчеканить монеты с ее изображением. Сменивший Калигулу император Клавдий, женившись на ее дочери, также чеканил монеты с ее профилем, который хорошо передает образ этой властной, энергичной, уверенной в себе женщины.
Но все это было потом, а тогда, в период опалы, многие сенаторы, подозреваемые в сочувствии к Агриппине, были высланы из Рима или казнены. Значение сената резко упало.
13. ТИБЕРИЙ ОЖЕСТОЧАЕТСЯ. УСИЛЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ ПРЕТОРИАНСКОЙ ГВАРДИИ. ВОССТАНИЕ ТАКФАРИНАТА. ПРАВО НА ТРИУМФ СТАНОВИТСЯ ПРИВИЛЕГИЕЙ ИМПЕРАТОРА. ВОССТАНИЕ ФРАКИЙЦЕВ, А ТАКЖЕ ВОССТАНИЕ ЮЛИЯ ФЛОРА И ЮЛИЯ САКРОВИРА В ГАЛЛИИ. ЖЕЛЕЗНАЯ ВЫДЕРЖКА ТИБЕРИЯ И ЕГО РАВНОДУШИЕ К ЛЕСТИ
Вся знать жила в трепете за свою жизнь. Как пишет Корнелий Тацит, «неприветливый в обращении и большинству соприкасавшихся с ним внушавший страх», Тиберий держался законов и установленных порядков, и лишь после смерти Друза все пошло по-другому, причем «наиболее пагубным из всех бедствий, какие принесли с собой те времена, было то, что даже виднейшие из сенаторов не гнушались заниматься сочинением подлых доносов, одни — явно, многие тайно; и когда доходило до этого, не делалось никакого различия между посторонними и близкими, между друзьями и людьми незнакомыми, между тем, что случилось недавно, и тем, что стерлось в памяти за давностью лет; все, что говорилось на Форуме или в узком кругу на пиршестве, тотчас же подхватывалось и вменялось в вину, так как всякий спешил предвосхитить другого и обречь его на расправу,
