Артиллерийский обстрел, целью которого является разрушение системы проволочных заграждений, по-прежнему поручался 18-фунтовым полевым орудиям, стрелявшим шрапнелью. В данном случае, как и в других сражениях той войны, колючая проволока оказывалась либо не полностью снятой, либо не снятой совсем. Как и во всем, у этого правила имелись исключения, но в общем и целом результат был таким. Массированный артиллерийский обстрел, когда в дело вступают орудия более крупного калибра, эффективно разрушает или расстраивает системы окопов и траншей на передовой, а также уничтожает ходы сообщения. Однако, чего всегда и опасался Роулинсон, огонь этих пушек оказывался не столь губительным для второй линии обороны, а немецкие солдаты, укрывшиеся в своих глубоких блиндажах, отрытых в траншеях на передовой и в опорных траншеях, хотя и чувствовали себя далеко не лучшим образом, но не несли особых потерь. Конечно, из-за обстрела к ним не поступали питьевая вода и питание, и никакое подкрепление не могло попасть в окопы на передовой, но их оружие, в особенности пулеметы и необходимое количество боеприпасов к ним, были надежно укрыты глубоко под землей. И наконец, хотя есть много свидетельств того, как постоянный обстрел доводил немецких солдат до безумия, тем не менее после обстрела всегда было достаточно бойцов, способных и готовых воевать. Выбравшись из укрытий, они по разрушенным траншеям бросались к своим огневым точкам, чтобы в нужный момент открыть огонь по наступающей английской пехоте.
Непреложным фактом остается и то, что эффект артиллерийского обстрела в значительной степени снижался из-за некачественных снарядов, из-за слишком большой полосы наступления, а также из-за необходимости вести огонь по двум немецким оборонительным позициям. Проще говоря, в силу первой причины не взорвалось большое количество снарядов, выпущенных во время артподготовки перед 1 июля. Доказательством этому служит то, что и сегодня, спустя 80 лет после окончания Первой мировой войны, на полях былых сражений при Сомме ежегодно собирают около 30 тонн неразорвавшихся артиллерийских боеприпасов. Об этом свидетельствует и то, что любой приехавший сюда человек все еще может увидеть груды заржавевших снарядов, лежащих вдоль дорог и ждущих, когда специальные команды минеров вывезут их отсюда. К середине 1916 года британская армия во Франции получала артиллерийские боеприпасы в достаточном и постоянно возрастающем количестве, но качество снарядов было невысоким. Когда в середине 1917 года Уинстон Черчилль получил пост министра вооружений, он был вынужден сделать такой прогноз: «В первый год вы не получаете ничего, на второй чуть-чуть больше, а на третий год вы получите столько, сколько вам нужно». Говоря о качестве снарядов, сказанное было бы совершенно справедливо и годом раньше. Но, к несчастью, в 1916 году погоня за государственным заказом на поставку вооружения и стремление наладить бесперебойное обеспечение фронта снарядами привело к сильнейшему снижению контроля за качеством, и не в последнюю очередь при производстве взрывателей. В результате этого в дни перед началом наступления можно было видеть, как все возрастающее количество неразорвавшихся снарядов, многие из которых были американского производства, мусором ложилось на склоны по берегам Анкра.
Вторая проблема была обусловлена самим планом наступления, и ее породила необходимость проводить атаку на фронте большой ширины, избегая тем самым образования узких выступов. Роберт Прайер и Тревор Вильсон в их книге «Командование на Западном фронте» (Robert Prior, Trevor Wilson «Command on the Western Front»), в этом их великолепном анализе сражения при Сомме, проведенного Роулинсоном, отмечают, что хотя в его распоряжении было большое количество пушек — более 1000 полевых пушек и 400 крупнокалиберных пушек и гаубиц, вдвое больше, чем имелось артиллерии во время сражения при Лоосе, — им пришлось работать по гораздо большему количеству целей и вести огонь по линии траншей гораздо большей длины, а точнее, по линиям траншей гораздо большей длины. Позиции немецких войск подвергали обстрелу 1010 полевых орудий, 808 из которых были 18-фунтовыми пушками для уничтожения проволочных заграждений, а 182 орудия являлись тяжелыми орудиями калибра 4,7 дюйма и шестьдесят фунтов, а также 345 тяжелых гаубиц калибра 6 дюймов и выше. Сто таких тяжелых гаубиц принадлежали французской армии, они располагались у деревни Маркур правее английских позиций, но были наведены на цели, находящиеся в полосе наступления британской армии.
Согласно данным «Официальной истории», такое количество артиллерии обеспечило англичанам концентрацию полевых пушек одно орудие на каждые 19 м немецких траншей и одно крупнокалиберное орудие на каждый 51 метр этих траншей. Когда оно выражено в подобных соотношениях, число пушек не выглядит ошеломляющим, и хотя взятые вместе эти пушки за неделю перед наступлением сделали 1 508 752 выстрела и еще 250 000 выстрелов в течение первого дня наступления, и хотя артиллерийская подготовка сопровождалась огнем установленных в траншеях минометов и станковых пулеметов, 1 июля этого оказалось мало, чтобы подавить сопротивление противника, а общий вес выпущенных снарядов был гораздо меньше, чем общий вес крупнокалиберных снарядов, которые будут выпущены в каждом из последующих сражений.
Результатом всего этого стало то, что и на этот раз огневая подготовка атаки не справилась со своей задачей, плотность огня оказалась недостаточной, и она не обеспечила ничего похожего на успешное подавление противника и уничтожение его средств сопротивления, хотя именно на этом строилась вся стратегия Роулинсона. Ко всему этому можно добавить еще и то, что меткость стрельбы британских артиллеристов, особенно в контрбатарейной борьбе, по-прежнему оставалась невысокой. Очень большое количество целей не было поражено совсем или поражено, но не подавлено, или же огонь велся по ним недостаточно эффективно. Военные историки критикуют Хейга и Роулинсона за то, в чем они видят неудачную организацию действий артиллерии, но это — взгляд в прошлое, не обремененный какими-либо представлениями о реалиях того времени. Правда заключается в том, что, для того чтобы подвергнуть позиции противника сокрушительному обстрелу продолжительностью в целую неделю, эти генералы ввели в бой все орудия, которые они могли только найти, и больше орудий, чем участвовало в любом из предыдущих сражений. Любой обычный расчет покажет, что такого количества пушек должно было хватить для того, чтобы уничтожить любые признаки жизни на немецких позициях. То, что этого не случилось, произошло, конечно же, не потому, что генералы не сумели сделать все, что в их силах, для обеспечения достаточно сокрушительной артиллерийской поддержки.
Однако и с учетом всего сказанного, даже если после артиллерийского обстрела и артподготовки были бы обнаружены серьезные очаги немецкого сопротивления, нет сомнения, 1 июля наступление все равно было бы начато. У войны свои законы, и такая крупная и крайне сложная военная операция, подобная наступлению у Соммы, начала разворачиваться уже тогда, когда только были определены первые части, которым предстоит участвовать в сражении. В силу этого обстоятельства она не могло быть остановлена в последнюю минуту, из-за того, что какая-то часть приготовлений пошла не так, как планировалось.
Такое положение вещей, при котором наступательные действия, коль скоро они начались, уже не могут быть остановлены, действительно не только для берегов Соммы, и оно складывалось не только у генералов Первой мировой войны. В 1944 году, 6 июня, в первый день вторжения в Нормандию, подполковник (позднее генерал-майор) Дж. Л. Маултон, который командовал 48-м диверсионно-десантным отрядом британской морской пехоты, вместе со своим подразделением высадился на берег у Сен-Обен-сюр-Мер и увидел, что от его отряда не осталось и половины, а поставленная перед ним задача все еще не выполнена.
«Нас встретила кровавая бойня, но надо было идти вперед. Оглядевшись, я увидел, что весь берег усеян телами убитых и умирающих пехотинцев, и наших, и канадских, стояли разбитые танки, горели десантные катера и баржи. Но сзади нас, за линией прибоя, к берегу шла великая армада, сотни десантных кораблей готовились к высадке. Было слишком поздно поворачивать назад, и уже ничто не могло остановить вторжение. В этом-то и заключалась проблема… представление началось, и надо было продолжать наступление, не щадя тех сил, которые еще оставались у нас». (Генерал Маултон. Беседа с автором книги. Стоит отметить, что на следующий день изрядно поредевший в боях отряд подполковника Маултона выполнил поставленную перед ним задачу и захватил укрепления противника в Лягрюн-сюр-Мер.)
Так было в День «Д»,[41] то же самое имело место и на Сомме 1 июля 1916 года, за 28 лет до него.
