— Его раненого захватили. Ему был только двадцать один год. Он был студент экономической школы в Пржерове, — тихо сказала Ольга.
— Да, его, раненного, стали пытать, — продолжал Жуков, — топтали ему пальцы кованым сапогом, а наш Иржи Ировский молчал. Только когда стало невыносимо больно, он крикнул палачу: «Перестань, собака! Не видишь, я умираю». И умер, так и не выдав наше пристанище. За этим фашистом наши партизаны теперь охотятся. Хотим отомстить за Иржи Ировского.
— Ему только двадцать один год был, — добавила Ольга. Видно было, что она с трудом сдерживает слезы.
— А тебе-то сколько? — спросил Мурзин.
— Мне уже двадцать два.
— Три партизана были легко ранены в этом бою, — продолжал Жуков. — А однажды наш связной из Морковиц Иржи Глоза сообщил, что на запасных путях между Морковицами и Незамыслицами гитлеровцы держат несколько вагонов с боеприпасами. Мы посовещались и решили совершить диверсию. Поздно вечером шесть наших партизан арестовали служащих вокзала в Морковинах, в том числе и начальника станции. Тот сообщил, что на путях стоят тридцать четыре цистерны с горючим. Охрана — всего несколько венгерских солдат. А вагоны с оружием уже отправлены. Тогда мы решили выпустить бензин из цистерн. Сняли охрану. Гаечными ключами открыли краны цистерн, и очень весело было смотреть, как вытекало на землю горючее. Бензин прямо рекой лился по железнодорожным путям. На двадцать восемь миллионов крон бензина вылили.
— Откуда такие точные сведения? — спросил Степанов.
— То правда же! — воскликнула Ольга. — То нам потом железнодорожные служащие рассказывали.
— Та-ак! Начало хорошее, — одобрил Мурзин. — Командовать тебе, Ольга, большим партизанским отрядом...
— Не-е. Я хочу то попросить. Назначьте командиром кого-нибудь из мужчин, а я ему помогать буду.
— Почему? — удивился Мурзин. — В новой свободной Чехословакии мужчины и женщины будут равны, я так думаю...
— То будет потом, — перебила его Ольга. — А теперь еще рано. Некоторые крестьяне сомневаются. Вот если бы мужчина отрядом командовал, к нам бы больше людей пришло. То правда же.
— Да, это так, товарищ капитан, — поддержал Ольгу Жуков. — Я сам слышал, как местные жители про то говорили. Народ здесь еще со старыми пережитками.
— Так! А ты, комиссар, как думаешь? — спросил Мурзин у Степанова.
— Думаю, что им виднее. Раз сами просят, надо удовлетворить.
— Хорошо! Согласен. Кого рекомендуешь командиром назначить? — Мурзин пристально посмотрел на Ольгу.
— Пусть Серко Жуков командует. Он смелый...
— Зачем же я? — перебил Ольгу Жуков. — Вот Пепек. Он коммунист, чех. Ему легче с местными жителями разговаривать. Да и смелости ему не занимать.
— А ты, Ольга, как думаешь?
— Можно и Пепека. Тоже хороший воин.
— А как думает сам Пепек? — обратился Мурзин к сидевшему молча невысокому, коренастому партизану.
— Я коммунист, — ответил тот. — Как прикажете, так и будет.
Мурзин и Степанов не стали возражать. Пепек был утвержден на должность командира отряда «Ольга». А Ольгу Франтишкову назначили его заместителем.
Обсудив положение отряда «Ольга» и учитывая его малочисленность, Мурзин и Степанов посоветовали Пепеку не задерживаться с отрядом на одном месте, чаще менять базы отдыха и стоянки, но постоянно действовать в районе Кромериж, Вышков, вдоль горной цепи Хржиб.
Договорившись о местах встречи связных отряда с представителями штаба партизанской бригады, Пепек, Жуков и Ольга распрощались с Мурзиным и Степановым и отправились в обратный путь к своему отряду. И хотя все напутственные слова были сказаны, Мурзин вместе с ними вышел из бункера и, спускаясь по горной тропе к селу Гощалково, вновь и вновь наказывал Пепеку быть бдительным и тщательно проверять новых людей, которые будут приходить в отряд «Ольга».
Проводив партизан до домика матки Чешковой, Мурзин обнял каждого из них на прощанье. Когда же они скрылись за поворотом улицы, он поднялся на крыльцо дома и столкнулся в дверях с Костей Арзамасцевым, которого посылал на поиски Ушияка.
— Ты уже здесь? — удивился Мурзин.
— Так точно. Задание выполнил, товарищ капитан.
— Заходи, докладывай.
Мурзин нетерпеливо увлек Арзамасцева в небольшую комнату и усадил на скамью. Сам, опираясь на палку, уселся рядом.
— Ну, говори. Что узнал? Где Ушияк?
— Хорошего мало, товарищ капитан. Нет больше Яна Ушияка.
Арзамасцев подробно рассказал Мурзину о том, как, не желая сдаваться, Ушияк пустил себе в висок последнюю пулю. Мурзин слушал не перебивая, печально опустив голову. «Эх, братор Ян, сгубила тебя твоя доверчивость! Слишком уж ты был чист душой, чтобы поверить в чужую подлость».
Чувство вины одолевало Мурзина: надо было настоять на своем, надо было любыми способами убедить Яна, что Дворжак враг! И как это Ушияк мог во второй раз поверить этому негодяю?
— Та-ак! — протянул Мурзин, когда Арзамасцев замолк. Но это мурзинское «та-ак» прозвучало не как обычно — раздумчиво, а решительно, угрожающе. — Дворжака надо поймать во что бы то ни стало и повесить. Надо предупредить все отряды, дать им точное описание этого провокатора...
— Я еще одну печальную весть принес, — проговорил Арзамасцев.
Мурзин настороженно повернул голову в его сторону.
— Боши лесника Яна Ткача увезли в гестапо. За то, что он вас укрывал.
— Откуда они про это узнали?
— А тот парень, что со мной за вами ходил, уже больше двух недель в Злине в гестапо сидит. Ранили его в перестрелке, вот и попался к ним в руки. Видно, пыток не выдержал, продал Яна Ткача. А может, и кто другой выдал, сейчас трудно гадать...
— А что с женой его Аничкой Ткачевой? — тихо спросил Мурзин.
— Дома она. Ее пока не тронули. Может, еще и сам Ткач вернется, может, выкрутится, — с надеждой в голосе проговорил Арзамасцев.
Откуда было знать Косте, что еще вчера, не выдержав зверских пыток, Ян Ткач повесился в тюремной камере.
РАЗГРОМ ЖАНДАРМЕРИИ
Однажды Мурзин и Степанов в сопровождении небольшой группы партизан отправились в отряд Петра Москаленко. Мурзин уже твердо стоял на ногах и ходил без палки. После ранения это был его первый выход из села Гощалково. Ему хотелось лично побывать в каждом отряде и батальоне, познакомиться с обстановкой на месте, поговорить с людьми.
До отряда Москаленко было еще далеко, когда наступили сумерки, и Степанов предложил переночевать в доме лесника.
Чувствуя усталость после непривычного перехода по заснеженным горным тропам, Мурзин согласился. Вся группа, около тридцати человек, явилась к леснику Свачину, который уже давно сотрудничал с партизанами. После нехитрого ужина, состоявшего из брынзы и хлеба, улеглись спать прямо на полу, вповалку, поближе к жарко натопленной печке.
Ночь прошла спокойно. Наутро, когда партизаны, поблагодарив хозяина, собирались двинуться дальше в путь, к леснику пришел учитель и сообщил, что на окраине города Фриштак живет в своем имении помещик Попежик, который дружит с гестаповцами и всячески издевается над крестьянами окрестных сел за то, что те не желают на него работать.
Среди сопровождавших Мурзина партизан был матрос Михаил Журавлев. Он бежал из фашистского плена и, прежде чем попасть в партизанскую бригаду имени Яна Жижки, скрывался в этом районе. Услышав рассказ учителя о помещике Попежике, Журавлев сказал, что он тоже знает о его жестокости. Партизаны решили примерно наказать Попежика.
До города Фриштак было около двенадцати километров, и Мурзин решил переждать день в домике лесника Свачина. Вместе со Степановым он разработал подробный план визита в помещичье имение, а с наступлением темноты повел партизан.
План был таков. Попежику отводилась роль «приманки», чтобы захватить в его доме несколько жандармов.
К имению добрались лишь в полночь. Помещик уже спал. Когда его разбудили, он долго протирал глаза, стараясь понять, кто стоит перед ним. Наконец он пришел в себя, быстро вскочил с постели и трясущимися руками стал натягивать на себя одежду.
— Это ты хозяин имения? — спросил Мурзин.
Попежик молча кивнул головой. От страха он никак не мог попасть в рукав куртки.
— Почему ты издеваешься над своими рабочими? Почему притесняешь крестьян?
— То не есть правда. Я есть честный человек... Я хочу помогать партизан...
— Хорошо! Посмотрим, как у тебя это получится. — Мурзин убрал в кобуру пистолет, уселся в кресло. Степанов и около десятка партизан встали рядом. — Так вот, господин Попежик. Сейчас ты пойдешь к телефону и позвонишь в полицию города Фриштак. Скажешь, что к тебе в имение зашли два раненых партизана и нужно срочно приехать, чтобы захватить их врасплох. Понял?
Попежик растерянно озирался по сторонам.
— Ну, ну, решайся. Где у тебя телефон?
