сыну на помощь:
— Он подрался с моим парнем.
— С твоим… кем?
— С бывшим парнем, — невозмутимо повторил Слава.
Желваки по-знакомому проступили на скулах: сдерживается.
— Значит, у тебя там был парень, - ровно произнес Лев.
Слава усмехнулся:
— Это всё, что ты хочешь обсудить в контексте этой ситуации? А почему наш сын бросается на людей тебе не интересно?
— Почему?
Более скучающего тона и вообразить сложно. Ничерта ему было не интересно.
— Ты вообще не изменился…
Так это и случилось.
Они сели в разные машины.
Они поехали в разные квартиры.
Потом, сидя в такси, Слава набрал ему сообщение: «Это я и имел в виду. Ничего не будет иначе, пока мы такие же, как раньше».
Почти 15 лет. Лев [59]
Значит, он с кем-то был.
Конечно, нужно было думать не об этом. В гостиной, шепотом переругиваясь, устраивались спать его дети, одному из сыновей нужна была срочная помощь (а может, обоим?), а он думал только о том, что Слава все эти месяцы с кем-то был.
Они были на связи. Лев пытался выяснять отношения в переписке («Молодец, ты как обычно демонстративно ушел»), а Слава повторял: «Давай поговорим о Мики. Нужно ему помочь». Лев пытался насильно переключить внимание, параллельно переписываясь с заведующим наркологического отделения об утреннем приеме, но отпустить ситуацию не получалось.
Наверное, поэтому так получилось: следующим днём, когда они сидели в коридоре, зажимая Мики с двух сторон, он опять начал об этом.
— Почему ты отпустил его на вечеринку, где он накачался наркотиками?
— Я должен был запрещать ему проводить время с ровесниками? — ответил Слава.
— Ты не ответил.
— Что ты хочешь услышать?
Он раздражился: ну какого черта он увиливает? Если увиливает, значит, и сам считает себя виноватым, разве нет?
— Не знаю, — Лев пожал плечами. — Правду. Что ты отпустил его, чтобы привести в дом своего мужика.
Каждый раз, когда он думал эту фразу – «его мужик» – он пытался вообразить, каким тот был: лучше, чем он? Моложе? Симпатичней?
Слава опешил:
— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? Серьёзно?
Мики сидел между ними, как между двух огней, опасливо переводя взгляд с одного на другого – и, ясное дело, коридор наркологической клиники, куда они приехали сдавать сына, был худшим местом для такого разговора.
Господи, что за сюр?..
Когда Слава ушел подписывать документы, а Мики увела медсестра, он остался один и немного успокоился: ну, в конце концов, у него тоже был тот странноватый иранец… Вот только он нихрена для него не значил! Он бы никогда не сказал про него «мой парень»! Он бы никогда не познакомил его с детьми! Он бы никогда не позволил ему бить Мики, что важнее всего остального!
Успокоиться не получалось. Только он выдыхал, как тут же вспоминал, почему вообще начал злиться, и эмоции заходили на второй, третий, а потом и четвертый круг.
Вернувшись, Слава сказал:
— Вечером нужно будет отвезти вещи. Он книгу попросил.
Лев на автомате ответил: «Угу», а сам даже не понял смысл сказанного. Слава, посмотрев ему в глаза, через силу произнес:
— Я могу обсудить с тобой эти отношения, если ты будешь спокоен.
— Я спокоен, - ответил Лев, и почувствовал, как запульсировала жилка на лбу.
Стараясь скрыть напряжение, он провел по ней рукой, но та только сильнее забилась под пальцами.
Они вместе направились к выходу, и Слава спокойно проговаривал:
— Можешь спрашивать, я отвечу. Но пообещай, что мои ответы не будут вызывать у тебя… агрессию.
— Я ж не знаю, что там за ответы, - буркнул Лев.
— А какая разница? Это в прошлом. И я имел на это право.
— Ну да, конечно…
— Слушай, я же тебя не упрекаю!..
Лев, готовый к этой атаке, напал первым:
— А я и не называю его своим парнем! У нас был просто секс и всё!
Его слова так гулко отдались от стен пустого больничного коридора, что они оба опасливо обернулись – ни идёт ли кто за ними? Никто не шёл.
Слава, снова посмотрев на Льва, вкрадчиво произнёс:
— Хочешь говорить – давай поговорим. А если хочешь орать – я поехал домой.
— Нет, хорошо, давай поговорим, - закивал Лев.
— И ты не будешь кричать и злиться?
— Не буду.
Он был уверен в этом – что такого он может узнать, чтобы не сдержаться? И так всё понятно: были какие-то отношения, которые Слава считает настолько серьезными, что называет бывшего «бывшим», а бывшего «бывшим» просто так не называют. Бывший ли для него Тахир? Да нифига. Тахир ему вообще никто – в этом вся разница.
Они вызвали такси на Немировича-Данченко, выбрав площадкой для переговоров съемную квартиру Льва (хотя самому Льву хотелось поехать в ту квартиру, которую он привык считать своим домом, но Слава настаивал на съемной).
— Заодно посмотрю, как ты живешь, - добавил он.
Лев решил, что это просто предлог: видимо, не хочет пускать его домой. А когда они оказались в квартире, он только в этом убедился: Слава не стал внимательно осматривать, как Лев живет. Бегло оглядел гостиную (только потому, что Лев сообщил, что здесь спали дети) и, удовлетворившись, спросил: — Угостишь чаем?
Пока Лев насыпал заварку в чайник, Слава трепал за ушами радостную Сэм, безошибочно узнавшую самого доброго и мягкого к ней хозяина (который даже не сгонял её с дивана и кроватей, чем раздражал Льва).
— Ну, можешь спрашивать, - не отвлекаясь от собаки, сказал Слава.
А Лев, не отвлекаясь от заварки, спросил:
— И кто это был?
— Макс из квир-центра. Вы знакомы.
Лев, закатив глаза, вспомнил эту бледную трепонему с искривлённой носовой перегородкой. Утешало – он не так уж и красив, раздражало – моложе. Но сдержался, как обещал.
Лев нажал кнопку на электрическом чайнике, тот загудел, и пришлось говорить громче:
— И что, всё было серьезно?
— Что ты имеешь в виду?
— Прям отношения? Как у нас?
Слава усмехнулся, отпуская Сэм:
— Ну, не как у нас. Чуть короче.
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
Слава пожал плечами:
— Не понимаю. Скажи прямо.
— Ты его любил?
Он помолчал, задумавшись.
— Не думаю. До этого не дошло. Скорее, был очарован.
— Ясно, - произнес Лев и зачем-то вымученно улыбнулся.
Тут же смахнул улыбку
