на дальнем конце стола.
— Кстати, — заметил россиянин. — Прилетел узбекский глава. Банкет затевает. Посетим?
Президенты переглянулись.
— Неудобно как-то… В такое-то время… — Европеец зябко повел плечами в дорогом сером костюме. — Если честно, мне будет совестно после этого глядеть в глаза тому же генералу Золотых.
— Знаете что? — подсказал умный балтиец. — Предложите банкет перенести. Операция завершится — заодно и отметим.
— Или не отметим, — мрачно дополнил россиянин. — Если продернут нас, как в прошлый раз.
— Генерал на связи! — доложил референт, опуская телефон на столешницу перед сибиряком.
Тот взял трубку и сразу же рефлекторно сделал официальное лицо.
— Константин Семенович? Могу вас обрадовать. Если сегодня до двадцати часов Варга не согласует время обмена пленными, можете считать, что у вас развязаны руки. Естественно, вам будут сообщать все важные новости.
Пауза.
— Ну… А за что нас благодарить-то? Все, действуйте.
— Ершистый генерал, — заметил россиянин с неудовольствием и не удержался, похвастался: — У меня таких нет.
— Правильно, — хмыкнул сибиряк, — потому что ты таких генералов сразу делаешь полковниками.
— Так он и был полковником еще в Алзамае…
— Вот скажи, Леонид Онуфриевич, — поинтересовался россиянин. — Если раздавит и волков, и Варгу, ты ему еще одну звезду дашь?
— Да я ему маршальский лист дам! — воскликнул сибиряк, причем вполне искренне.
— Ну и зря, — констатировал россиянин. — Я бы упек на пенсию.
— Вот в этом ты весь. — Сибиряк покачал головой. — Весь с потрохами.
В эту субботу мать кавказеныша Кейла затеялась убирать необычайно поздно, только после обеда, когда муж отправился с сыном в ашгабатский городок-сказку.
Злополучная записка на пластике была выметена из-под дивана и замечена.
Женщина даже прочитала ее. Но значения почему-то не придала, решив, что с этим должен разбираться муж.
Лист пластика вновь лег на стол, что стоял вплотную к дивану. На этот раз лег в развернутом виде.
«Знак, — думал Арчи. — Если мое послание дошло, мне обязательно подадут какой-нибудь знак. Но какой? Шальной самолет помашет крылышками, проносясь над „Чирс“? Вставят пару с виду невинных слов в телепередаче? Так я не смотрю ти-ви. На что обращать внимание?»
Арчи думал, прикидывал и не находил ответа.
Даже купание было не в радость.
Последние два дня Арчи откровенно бездельничал. Расмус не потревожил его ни разу; Ядвига всю пятницу безвылазно околачивалась на Хендываре, и Арчи был предоставлен самому себе. Он шатался по территории «Чирс», сопровождаемый угрюмыми взглядами внешней охраны. Взглядами — и только, поскольку никто не отваживался сказать ему хоть слово. Но, с другой стороны, Арчи сознательно не совался к самому периметру, зная, что охране это заведомо не по нраву. И к боксам не лез, где имелась своя охрана. Пруд, туевая роща, плац, дорожка перед жилыми корпусами — вот и все доступное пространство. Ну, кусок антенного поля еще, свободный от селектоидов, тот, что прилегал почти к самой роще.
База эти дни жила переменным ритмом: то вдруг приезжали откуда-то грузовые экипажи под кунгами, и у лабораторий их не то разгружали, не то, наоборот, загружали. То вдруг все затихало, и кроме охранников живой души вне зданий не оставалось. То вдруг, словно муравьи из нор, откуда-то выныривали человек тридцать из обслуги, открывали зевы служебные боксы за главным корпусом, местные экипажи, включая джипы, начинали маневрировать на дорожках, а потом уносились куда-то в сторону Верхнего Багира. И вновь все затихало. Потом экипажи возвращались, и все повторялось в обратном порядке. Суета, закрывание боксов, обслуга рассасывается — и «Чирс» опять кажется вымершей.
После обеда Арчи подумал: а не залечь ли в своей клетушке? Там хоть кондиционер есть. Впрочем, к местной жаре Арчи неожиданно быстро привык. А если периодически окунаться в воду — так вообще чувствуешь себя нормально.
В общем, занятый этими раздумьями, Арчи оккупировал пустую курилку. Слушал вкрадчивый шорох туй, и под этот расслабляющий аккомпанемент мысли о клетушке постепенно оставляли его. Он в очередной раз пытался вообразить, какой знак могут организовать ему коллеги-вээровцы, как вдруг заметил довольно странную парочку на дорожке перед головным корпусом.
Впереди шел маленький взъерошенный аморф; даже невысокому Арчи он едва достал бы до пояса. Аморф являл собой классический образ кабинетного ученого: мешковатые брюки, пузырящиеся на коленях, скверно отглаженная рубашка с мятым воротом, нарочитый налет неряшливости на всей внешности, общая рассеянность и взгляд, по которому ясно, что мысли хозяина витают где-то в эмпиреях.
Вторым вышагивал худой и высокий дог; он был минимум втрое выше аморфа. Этот соблюдал аккуратность во всем, от прически до одежды.
Несмотря на разницу в росте, аморф то и дело останавливался и поджидал отстающего дога. При этом он что-то негромко втолковывал ему скрипучим тенорком; дог записывал сказанное на портативный селектоид-компьютер, потому так медленно и шел.
Арчи напряг слух и сжался в комок, жалея, что нет возможности стать невидимым.
Он мало что понял из услышанного. Аморф явно был научником-генетиком. Термины «оперон», «экзон», «интрон» то и дело доносились до Арчи, а однажды он совершенно отчетливо услышал слово «нуклеотиды».
Он прекрасно помнил все, что сказал на одном из первых совещаний Саймон Варга. Что здесь намерены вырастить несколько матриц-волков, а затем клонировать их. Пока в распоряжении Варги не окажется достаточное количество солдат. А что это за солдаты — легко можно догадаться.
И еще у Арчи возникло серьезное подозрение, что малыш-аморф был мозговым центром базы «Чирс». Возможно, он здесь не единственный ученый-генетик. Но явно один из ведущих.
Сам собой стал складываться безумный план — устранить аморфа; устранить остальных генетиков… Без специалистов Варга окажется подобен змее без жала. Никто не поможет ему в таком тонком деле, как клонирование, если специалистов «Чирс» вывести из строя.
Но поддаваться пустым мечтам было глупо. Конечно же, ученые охраняются. Вот этот долговязый… Хоть и дог, а вполне может оказаться телохранителем. Да и где-нибудь в сторонке с большой вероятностью может найтись мрачный головорез с иглометом, а то и со скорострельным пулевиком. И потом — а выдюжишь ли ты, Арчибальд Рене де Шертарини, несколько фитилей кряду? Один-два — еще туда-сюда. А если ученых группа? Да и как проникнуть в их лаборатории — Арчи к ним даже близко не подпускают. А лаборатории, надо полагать, это четыре дальних купола.
— Господин Шадули! — позвали аморфа от входа административного корпуса. — На связи господин Варга, он желает немедленно переговорить с вами!
Аморф сердито взмахнул рукой, сказал что-то своему спутнику-догу и обреченно направился к корпусу. Звавший его охранник предупредительно распахнул дверь перед ним.
«Шадули, — повторил в уме Арчи. — Шадули».
Эта фамилия крепко впечаталась ему
