в озерце была пронзительно холодной, почти обжигающей; и еще вода была такой чистой, что невольно хотелось сравнить ее с глазами Ядвиги, но Арчи сейчас не видел глаз Ядвиги, потому что Ядвига закрыла глаза.
Одной рукой Арчи прижал волчицу к себе, не переставая целовать ее. А второй полез в карман.
За иглометом.
Он уже достал оружие и даже будить игломет не пришлось — тот проснулся от воды. Отпустить предохранитель было делом мгновения.
И вдруг Ядвига открыла глаза.
— Господи… — прошептала она. — Да будь же ты человеком хоть иногда…
Арчи замер.
— Убери игломет. Убери его ко всем чертям, слышишь? — шептала она сердито. — Убери!
У Арчи враз стало пусто в голове.
— Убери! Видишь? — Ядвига вдруг отняла правую руку и отбросила нож, который, оказывается, до сих пор упирался Арчи под ребра. Далеко отбросила — к одежде. Нож ощутимо звякнул на камнях, ведь волки пользовались металлическими ножами. — Видишь? Я безоружна. А ты обещал, что не станешь убегать.
Медленно-медленно Арчи выпростал руку с иглометом. И тоже швырнул его вверх, на камни. В отличие от ножа игломет упал почти бесшумно.
Ядвига тотчас прильнула к нему. Словно ничего не случилось.
А потом они, продрогшие, выбрались из воды, и Ядвига сняла с него промокшую одежду, и они любили друг друга прямо на камнях, неистово и жадно, словно в последний раз. Нож был рядом, и игломет тоже был рядом, но у Арчи больше не возникало мысли дотянуться до оружия.
Ему показалось, что темнеющее небо одобряет подобные поступки.
Кейл с отцом вернулись из Ашгабата уже в темноте, на последнем рейсовом биобусе. Малыш раздулся от съеденного мороженого и выпитого морса, его отец — от пива. Оба были довольны собой, друг другом и замечательно проведенным днем.
В биобусе Кейла убаюкало, и от остановки он ковылял, крепко держа отца за руку и задремывая на ходу.
Дома Кейл был немедленно сдан на руки матери, а отец, включив в комнате свет, переоделся в домашнее и уже совсем было приготовился повалиться на диван перед телевизором, но тут взгляд его упал на одиноко белеющий на роговице стола лист пластика.
С надписью.
«Нашедшему это. Международный код — 8-095, номер телефона — 776-91-27. Наберите этот номер в любое время дня или ночи и произнесите всего одно слово — „Шериф“. После чего назовите номер своего счета либо адрес для почтового перевода. Вознаграждение вас не разочарует».
Отец Кейла перечитал записку трижды.
«Что за чертовщина? — подумал он растерянно. — Код московский…»
Минут пять он размышлял. Потом решительно направился к телефонному аппарату, привычно дремавшему в коридоре.
«Чем черт не шутит! — думал он, уже начинающий седеть здоровый овчар-кавказ, рабочий багирской фактории. — Ну, в крайнем случае разорюсь на несколько монет, заплатив по телефонному счету. А вдруг что и выгорит?»
И стал набирать номер.
В трубке щелкало и потрескивало — домашний телефон-селектоид успел состариться, еще когда отец Кейла был в нынешнем возрасте сына. Наконец раздались гудки, и почти сразу на противоположном конце сняли трубку.
— Вас слушают, — произнес мужской голос, исполненный неожиданной доброжелательности. Собеседник говорил по-русски, совершенно чисто. — Ни в коем случае не кладите трубку. Говорите все, что собирались сказать, вас внимательно слушают.
— Алле? — нерешительно отозвался Кавказ. — Эта… Тут записка.
— Прекрасно, — подбодрил собеседник. — Читайте. Это может быть очень важно для нас.
«А ведь и правда, — подумал Кавказ. — Слушают. И говорят вежливо…»
Запинаясь, он прочел текст сообщения, стараясь, чтобы его характерный акцент не очень-то рвался на волю.
— Прекрасно, — подытожил собеседник, когда записка была прочитана. — Теперь, будьте добры, назовитесь, сообщите, где вы находитесь и расскажите, каким образом эта записка попала к вам в руки. А вслед за тем я запишу номер вашего счета или адрес для почтового перевода — вам полагается вознаграждение в две тысячи российских рублей за эти сведения…
«Две тысячи! Российских!» — Отец Кейла все более воодушевлялся.
— Итак, — продолжал собеседник. — Вас зовут…
— Меня зовут Бахва, Ахтамали Бахва. Я работаю в фактории Верхнего Багира, это в Туркменистане… Адрес — Ашгабат, отделение Багир, для Ахтамали Бахва… Индекс еще…
Ахтамали продиктовал шестициферный почтовый индекс, принятый в Среднеазиатской Конфедерации.
— Прекрасно, я все записал, деньги вам будут отправлены немедленно. Еще один вопрос: при каких обстоятельствах эта записка попала к вам?
— Обстоятельствах? — растерялся Ахтамали. — Нэ знаю… Дома нашел. На столе. Наверное, жена положил. Счас спрошу…
— Мальяра! — позвал мать Кейла кавказ. — Откуда это? — и показал лист пластика.
— Нашла под диваном, — лаконично пояснила жена.
— А под диван откуда? — удивился Ахтамали.
Жена лишь плечами пожала.
Ахтамали вернул трубку к уху.
— Э-э-э… Жена говорит, под диваном нашел. А больше — не знает.
— Замечательно, Ахтамали, вы нам очень помогли. Спасибо. Загляните завтра на почту — вас обязательно будет ожидать приятный сюрприз.
— Спасибо. Пожалуйста, — пробормотал растерянный кавказ.
И связь прервалась.
Ему хотелось немедленно бежать на почту, но Ахтамали Бахва прекрасно понимал, что раньше утра почта не откроется. Поэтому он задумчиво добыл из холодильника пару банок пива и все-таки уселся перед телевизором.
В полуночной пустыне совсем не было темно. Остекленевшим фонарем цеплялся за небо кругляш Луны, но никак не мог зацепиться — скользил, двигался. Медленно, правда. Песок неохотно отдавал дневное тепло — если сесть или лечь, возникало полное впечатление, что ложишься на древний селектоид-печь. Осатанело скворчала где-то некая сумасшедшая цикада — Золотых почему-то думал, что в песках цикады не живут. Оказалось — живут как миленькие. «Вероятно, — подумал Золотых, — это специальная пустынная цикада. Рожденная жрать песок и пугать случайных путников».
Мысли блуждали без особой системы. Сначала Золотых поправился: цикады не рождаются, а, вероятно, метаморфируют из каких-нибудь ненасытных личинок. Потом попытался представить случайного путника в пустыне и не смог. Кого сюда может занести? Разве что кого-нибудь из местных. Но местных цикадами не удивишь, они к ним с рождения привычны. А кто-нибудь одинокий и чужой этим пескам без поддержки и припасов вряд ли продержится здесь больше суток. Без воды — точно не продержится.
Постепенно мысли вернулись к предстоящему обмену.
Все-таки раскололся Варга в конечном итоге на обмен. Но, надо сказать, виртуозно тянул время. И обозначил сроки, только когда Золотых действительно вынудил руководство «большой тройки» отдать приказ о начале десантной операции. Тут-то Варга и заявил о сроках. И оттянул штурм еще минимум на сутки.
Но, с другой стороны, если обмен пройдет гладко, без сучка и задоринки, во-первых, будут освобождены люди, весьма ценные агенты. Та же Эфа, которую в управлении просто некем заменить.
