— Но даже если будут выполнены все требования, о которых я сказал, и повезет с погодой, — я протянул Сенько блокнот с расчетами, — до аэродромов мы все-равно не дотянем — расположение их известно, а садиться придется «на брюхо» в воду и выскакивать из нее на песок какого-нибудь пляжа.
— Не густо, — покачал головой Павел Кононович.
— А что вы хотели? — я начал «заводиться». — Сколько мы вам твердили — нужен самолет, который в случае необходимости может слетать в Америку, Африку, Новую Зеландию или Австралию. Чтобы мы могли на «Восток» таскать не как сейчас узаконенные 300 — 350 килограмм, а полторы — две тонны груза. Чтобы в кабине дышать можно было нормально, а не гробить себя, как мы гробим, летая на негерметичной машине на высотах до четырех километров. Сможем летать выше — радиосредства лучше будут работать, береговые станции услышим, «блудежки» закончатся. Но вас ведь летчики не интересуют. Ждете, пока жареный петух клюнет. Вот он и клюнул...
— Ну, ты не кипятись, — Сенько нахмурился.
— Что значит, не кипятись?! А как же речи о том, что самая большая ценность у нас — жизнь человека? Что, если нужно, вся страна придет любому своему гражданину на помощь?!...
Тот разговор закончился ничем. Да и что мог сделать Сенько? О новом самолете должны думать на материке большие авиационные начальники, а не он. Ребят пришлось вывозить на корабле лишь после окончания зимовки, и, как аукнулось им пребывание в Антарктиде вопреки возможностям их психики, я не знаю. А сейчас здесь умирает Сухондяевский. Я с тоской снова поглядел на карту — теперь, если бы даже мы решились сделать полет, который я рассчитывал в «Молодежной», ничего у нас не выйдет. Наши Ил-14 постарели, моторы подряхлели, и идти на такой технике через весь океан на Большую землю — самоубийство. Самолета, о котором мы просим, как не было, так и нет даже в проекте. И Володе Сухондяевскому остается одно — ждать корабля. Лишь 25 февраля экипаж Ми-8 Ивана Карсова доставил Володю на дизель-электроход «Михаил Сомов». Предстоял еще долгий путь домой.
В тот же день, как Сухондяевского перевезли на корабль, выполнил завершающий плановый полет на «Восток» экипаж Моргунова, на пару дней раньше сделал то же самое и экипаж Пашкова. У меня словно гора свалилась с плеч — на «Восток» легче летать самому, чем отпускать туда кого-то.
Но радовался я рано. 27 февраля пришло новое тревожное сообщение: врачи настаивают на эвакуации с маршрута Василия Евтихиевича Харламова. К тому же в запасе у водителей-механиков не осталось «пальцев» для траков гусениц тягачей.
Когда я пришел к Будрецкому, он сидел за столом, на котором была расстелена карта района станции «Мирный».
— Садись, — кивнул он на стул рядом с собой, — давай думать, что делать.
— Я завтра лечу к Харламову... Нужны пальцы для траков.
— К погрузке все готово. Я о другом думаю. В поле у нас четыре поезда — транспортный Харламова и три научных — Манченко, Шабарина и Моисеева, — Будрецкий ткнул карандашом в четыре точки на карте. — Здесь, здесь, здесь и здесь. Харламов на «Востоке». Моисеев от нас в 260 километров, Манченко — на 35-м километре, Шабарин — на 400-м...
Погода портится, начинается осень, а с Антарктидой в это время шутки плохи, ты же знаешь...
— Да и нам пора перелетать в «Молодежную». Командир отряда торопит. На «Дружной» они работу закончили, пора уплывать домой.
— Я предлагал Харламову оставить тягачи на «Востоке» на зимовку, а людей вывезти в «Мирный» самолетом. Он отказался...
Утром вылетели к поездам, сбросили «посылки» тем, кто был поближе к «Мирному», и ушли на купол. Погода стояла серенькая, солнца не было видно, нитка дороги едва угадывалась в этой бесконтрастной пустыне. Харламов вылетать не захотел.
В «Мирный» мы вернулись ни с чем.
4 марта все пять тягачей Харламов снова стали — «полетели» гусеницы, нужны кольца и полукольца для двигателей. Моргунов снова летит к ним. Пришлось сбрасывать весь груз с бреющего полета. Нам пришлось выполнить еще несколько рейсов к поездам. И каждый раз, когда я замечал впереди черную точку на ледниковом щите Антарктиды, где не могла существовать ни одна живая тварь, у меня перехватывало горло. До чего же были велики эти люди, к которым мы летали...
Все они дошли в «Мирный». А мы 11 марта улетели в «Молодежную». Шли не вдоль побережья, где погода могла преподнести немало неприятностей, а напрямик, через купол, на высоте 4000 метров. И на этот раз все обошлось благополучно.
На этом полеты закончились, но отдохнуть нам не пришлось. Подошли дизель-электроход «Амгуэма» и теплоход «Эстония». Помогаем по разгрузке и загрузке их, готовим к отправке на материк авиационное имущество. Дни тянутся бесконечно долго. Работать приходится на морозе. Снегопад идет почти не переставая. Стоковый ветер набирает силу. «Амгуэму» отрывает от барьера, и она с трудом снова подошла к «причалу». Рядом ждут на рейде своей очереди «Эстония» и дизель-электроход «Капитан Кондратьев». Люди вымотались до предела. В душе нарастает ощущение неясной тревоги. Когда оно приходит — жди беды, потому что Антарктида наверняка готовит подвох.
Предчувствия меня не обманули: 19 марта, поздним вечером, весь поселок облетело сообщение — пропал заместитель начальника станции Леонид Иванов. Он позже всех закончил свои должностные дела на «Амгуэме», попрощался с моряками и пошел в «Молодежную» по берегу моря, но домой не пришел. Несколькими группами мы вышли на его поиск, но ни ночью, ни на следующий день Иванова мы так и не нашли. Море, видимо, забрало его к себе.
... Теперь в память о нем недалеко от «причала» в «Молодежке» стоит гранитный памятник, под которым никого нет.
Дурак с инициативой
... Работу в экспедиции мы все же вскоре закончили. Настало время возвращаться домой, в Союз. Часть техники погрузили на корабли. На одном из них ушел командир отряда с основной командой. На другой должны отправляться и мы — те, кто остались. Но нам еще нужно было погрузить один самолет Ил-14, чтобы увезти его на плановый капитальный ремонт. И тут случилось непредвиденное. Тот инженер, о котором я уже рассказывал выше, как об очень слабом специалисте, в этой экспедиции был назначен... старшим инженером. Не знаю уж, какие силы его двигали в Антарктиду, но факт остается фактом.
Ладно. Надо грузить Ил-14. В этой операции, как правило, принимают участие как тягловая сила все имеющиеся в наличии авиаторы — и технический и летный состав. Подключается транспортный отряд, моряки... Ответственность за погрузочно-разгрузочные работы авиатехники несет, по договору, руководство Арктического и Антарктического НИИ, его представители, а не Морфлот и не летный отряд.
