она встала с кровати и отошла к окну. Пыталась не заплакать, сжимая полы вязаного свитера.
— Не очень, — хрипло сказал Литвинов. — В ушах звенит, а по голове будто бы прошлись кувалдой. Еще тяжеловато пошевелить шеей.
Доктор старательно записал показания Литвинова в протокол осмотра и ответил налегке:
— Так бывает после черепно-мозговых травм на льду. При ударе вы потянули шею, поэтому во избежание каких-либо повреждений мы надели бандаж. Какие еще симптомы?
Допрос врача утомлял, но Николай держался. Он хотел, чтобы доктор, с противной родинкой у носа и проплешиной у висков, и незнакомка скорее покинули палату. Желал поговорить с Лешей, а позже и вовсе отдохнуть.
— Я плохо помню, что произошло. И, кажется, речь не только про лед, — он замедлил речь, стараясь подобрать слова. — Какие-то моменты моей жизни стерлись из памяти, — кроткий взгляд был направлен на Аню, стоявшую к нему спиной.
— Эм… — тон врача-мужчины был до омерзения спокойным. — Что последнее вы помните?
Николай прикрыл веки, напрягая память. Мыслительный процесс давался ему тяжело, сопровождаясь приступами головной боли, пульсированием в висках и учащенным сердцебиением. Но он сознавал, что его слова важны для пожилого врача, пусть доктор Коле вовсе и не нравился.
— Ну, начало хоккейного сезона. Закончились тренировочные сборы. Команда попала в КХЛ.
Леша поперхнулся, прикрыв рот кулаком, и метнул взор в сторону Ани, которая ухватилась за подоконник пальцами, чтобы не упасть. Ее шатало из стороны в сторону, но она не подавала виду.
— То есть то, что было пять месяцев назад? — переспросил Миронов, желая, чтобы это оказалось ложью. Но это была не иллюзия.
Коля слабо пожал плечами и приподнялся на локтях. Но доктор сказал, что ему не стоит напрягаться и лучше соблюдать постельный режим, иначе от резких движений к всеобщей слабости добавится тошнота.
— Вы знаете людей, которые находятся в палате? — спросил доктор.
— Только его, — Литвинов, борясь с головокружением, посмотрел в сторону Миронова. — Это мой друг, — пауза. Коля облизнул нижнюю губу. Его мучила жажда. — Девушку, к сожалению, не помню.
В это же мгновение Костенко подорвалась с места и выбежала из палаты. Все, что Коля успел заметить, — это слезы, которые она сдерживала, и окутавшие ее тени печали. Раз она целовала его, когда он пришел в сознание, это значило только одно: незнакомка — его девушка. Этот факт не укладывался в его голове. Леша растерянно оглянулся, не зная, как поступить: рвануть за Аней, чтобы успокоить, или остаться с другом. Тело решило за него, придя в неподвижность.
Пожилой врач, закончив черкать ручкой в протоколе, отложил сводку о пациенте в сторону и достал из кармана белого халата маленький фонарик. Склонившись над Николаем, он посветил в глаза, а затем констатировал факт:
— После травмы у вас было сильное сотрясение, которое сопровождается провалом в памяти. Гарантировать что-либо сейчас сложно. Но со спортом придется повременить.
Глаза, полные отчаяния, забегали по старческому лицу. Не успел Коля прийти в себя, как тут же пережил потрясение: о хоккее придется забыть. Заключение врача царапало душу. Отсутствие воспоминаний должно было ранить. Но нет. Николая не тревожили провалы в памяти. Он думал об упущенной возможности в этом сезоне.
— Николай, не смотрите на меня так. До конца сезона вы вне игры.
Коля сглотнул и прикрыл веки. Вновь приступ головной боли заставил его поморщиться. А, может, он зажмурился из-за болезненного осознания того, что его спортивная карьера прервана на неопределенный срок.
— Доктор, когда его выпишут? — спросил Леша, словив на себе недовольный взгляд, и пояснил: — Наша команда вылетает из Владивостока завтра.
— Ну, как врач, я рекомендую сначала сделать сканирование головного мозга, чтобы избежать серьезных осложнений. А уж потом думать о перелете, — мужчина поправил очки в тонкой золотистой оправе.
— Но это возможно? — осторожно спрашивал Миронов.
— Если вы обеспечите вашего приятеля обезболивающими препаратами, чтобы снизить болевые ощущения при взлете и посадке, то можно. Но повторюсь, что сначала мы проведем МРТ, — ледяным тоном говорил доктор. — Сейчас ему нужно отдохнуть.
Леша спорить не стал и махнул Литвинову рукой на прощание. На смугловатой коже мелькнула слабая улыбка.
— Ты еще зайдешь? — бросил вслед Коля. — Хочу поговорить.
— Зайду, друг, обязательно зайду, — пообещал Миронов и скрылся за дверью вместе с дотошным врачом.
***
К вечеру, когда санитарки разносили ужин по палатам, в больницу приехали Аня и Леша. Они одномоментно переступили порог, немного запнувшись в дверях. В руках у них были апельсины и чистая одежда. Миронов был улыбчив, стараясь подбодрить друга, а вот Костенко была задумчивой и удрученной. Разум отказывался воспринимать тот факт, что Коля забыл ее. Провалы в памяти, как острие ножа, беспощадно терзали внутренности. Сейчас их любовь — это лишь ее воспоминания, которые ранили сильнее любого огнестрельного оружия. Она сознавала, что ей нужно набраться терпения. Но не знала, откуда брать силы в моменты, когда Николай одаривал ее безразличным взором.
Пока Леша клал апельсины на прикроватную тумбу, Аня вешала новую одежду на стул, разглаживая швы. Рукав свитера случайно задрался, оголив лишь крошечную часть запястья, которой было достаточно, чтобы вызвать слезы. Полумесяц. Символ их любви. Точнее, уже только ее любви. Она застыла на месте с наклоненным вперед корпусом, подобно кукле, прокручивая сладостный миг, когда они сорвались с места и поехали в тату-салон. Чувство былого счастья копьем пронзило грудную клетку.
— Ты хотел поговорить, — донесся до ее ушей голос Леши.
Миронов придвинул второй стул к койке и присел, опершись руками на спинку. Подбородок лег на ладони.
— Да, но… — Николай обратился к Ане. — Вы не могли бы оставить нас наедине?
Обращение на «вы» резало слух. Они были друг другу чужие. Аня выпрямилась и тыльной стороной ладони смахнула падающие на его одежду слезы. Ничего не сказав в ответ, на негнущихся ногах она направилась к двери. Хотелось кричать от несправедливости, подбежать к Николаю и хорошенько встряхнуть его. Хотелось спросить, как он мог выкинуть ее из сердца, как мог с арктической стужей и опаской взирать на нее. Так не должно было быть. Несправедливо. Больно. Невыносимо.
Выходя из палаты, Аня даже не обернулась: знала, что Николай на нее не смотрит. Когда дверь закрылась, Коля приподнялся и оперся на подушку, приставленную к изголовью больничной койки. Атмосфера в четырех стенах создавала внутреннее напряжение. Он желал быстрее выписаться и вернуться домой, тем более что после сканирования головного мозга врач все-таки одобрил перелет. Однако вылет из Владивостока был только завтра. А значит, нужно было пережить еще одну ночь. Время тянулось, словно резина, из-за бездействия. Навязчивые мысли осиным
