«Фрам», дрейфовавший южнее, не попал в зону этого течения, и потому его освобождение из льдов затянулось до осени 1896 года, когда он вышел к Шпицбергену. «Седов» же, находясь у 86-й параллели, был подхвачен потоком льда, который как бы засасывается потоком сточных вод. Под действием благоприятных ветров мы с нарастающей скоростью устремились на северо-запад.
В августе «Седов» продрейфовал по генеральному направлению на запад-северо-запад 65 миль. Таким образом, в целом за три летних месяца «Седов» продвинулся в этом направлении на 165 миль, делая 1,8 мили в сутки, - средняя суточная скорость в летнее время сравнялась со скоростью весеннего, периода, который был рекордным по движению на запад. Если учесть все петли и извилины дрейфа, то окажется, что мы за лето проделали путь в 224 мили.
29 августа «Седов», находясь на 47°55' восточной долготы, поднялся до широты 86°39',5. Это была рекордная параллель, - наш корабль на три четверти градуса побил наивысшее достижение «Фрама». До полюса оставалось всего 370 километров. Но подняться еще выше к северу корабль уже не смог. С этого дня, беспрерывно набирая темпы, «Седов» начал все быстрее и быстрее двигаться на юго-запад, до известной степени повторяя маршрут дрейфующей станции «Северный полюс».
* * *
До конца навигации мы не оставляли надежды на то, что руководству Главсевморпути удастся организовать к нам рейс мощного ледокола, который мог бы вывести «Седова» изо льдов, подобно тому как в минувшем году «Ермак» освободил из ледового плена «Садко» и «Малыгина».
В этой мысли нас утверждали и наблюдения над характером самих льдов, окружавших «Седова». Хотя мы находились гораздо севернее, чем минувшим летом, ледовая обстановка в районе нашего дрейфа складывалась довольно благоприятно. Отвечая на запрос Главсевморпути, я сообщил 5 августа:
«На юго-западе от корабля тянется большое разводье, ширина которого изменяется в зависимости от ветра и временами достигает одной мили. В длину разводье тянется очень далеко и уходит за пределы видимости. Во всех других направлениях видно временами «водяное небо», указывающее на то, что за пределами видимости также есть разводья.
Начиная с середины июня, в районе дрейфа началось интенсивное таяние снегового покрова, а с начала июля начал быстро разрушаться и лед. Под действием пресной воды, образовавшейся в результате таяния, крепость льда значительно ослабла. Опресненный пористый лед поднимается над уровнем океана.
В середине июля появилось большое количество снежниц, длина и ширина которых достигает нескольких сот метров, а глубина - метра. Огромными снежницами покрыта значительная часть видимой поверхности льда. В прошлом году такого большого количества снежниц мы не наблюдали.
В конце июля начали появляться сквозные проталины, размеры которых быстро увеличиваются. В среднем лед стаял на 50 сантиметров. Торосы стали значительно больше. Большинство из них превратилось в груды талого снега.
Можно ожидать, что к середине августа крепость льда будет ослаблена еще больше...»
На другой же день после отправки этого донесения наступило внезапное похолодание, выпал снег, и снежницы покрылись молодым льдом, достигшим толщины в 4 сантиметра. Температура упала до минус 6,5 градуса. Но согретая летним солнцем вода в снежницах продолжала свою разрушительную работу. Глубина наших пресных озер все увеличивалась. Появились новые сквозные проталины. И когда вдруг несколько потеплело и молодой лед разрушился, мы увидели вместо некоторых снежниц пустые выбоины - лед протаял насквозь.
Исчезновение одного из таких озер, содержавшего около 100 тысяч тонн пресной воды, сопровождалось любопытным явлением: толщина льда у нашей контрольной рейки, установленной вблизи исчезнувшего озера, быстро увеличилась за счет намерзания снизу на 32 сантиметра. В то же время толщина льда у других реек оставалась неизменной. Внимательное обследование участка привело нас к такому выводу: поле, на котором находилось исчезнувшее озеро, было опоясано грядами торосов; своей подводной частью торосы образовали своеобразный водораздел; пресная вода, ушедшая с поверхности льда, осталась в этих природных границах, так как она немного легче соленой; поскольку же температура поверхностных слоев океана составляла минус полтора градуса, то запертая под ледяным! полем пресная вода быстро замерзла.
Таким образом, намерзание льда в летний период мы наблюдали только в исключительных случаях, в то время как Нансен отмечал это явление регулярно.
Улучшение ледовой обстановки наблюдалось не только в районе нашего дрейфа, но и повсеместно. Навигация проходила очень успешно. Эфир был заполнен сигналами десятков судов, пересекавших Арктику с запада на восток и с востока на запад. Разноголосые звуки «морзянки» то и дело врывались в репродуктор, когда мы слушали по вечерам концерты. Впрочем, мы не сетовали на такие помехи... Наоборот, от этих сигналов становилось как-то веселее на душе: мы не чувствовали себя одинокими в ледяной пустыне. Слушая радиосигналы многочисленных кораблей, мы испытывали законное чувство гордости: да, и наш «Седов», дрейфуя близ полюса, участвует в выполнении грандиозных планов превращения Северного морского пути в нормально действующую магистраль.
В конце июля - начале августа мы находились приблизительно на меридиане острова Рудольфа. Полярная станция этого острова приняла от станции мыса Челюскин седовскую вахту, и справедливость требует отметить, что зимовщики острова Рудольфа обслуживали нас не хуже, чем челюскинцы. Они не только обеспечили связь нашего корабля с Большой землей, но активно помогали нам своими советами и просто добрыми товарищескими телеграммами.
Начальник станции - радист Степанов - иногда в свободные часы сам садился к аппарату и начинал вести долгие разговоры с нами по азбуке Морзе. 1 августа Степанов простучал ключом:
«Константин Сергеевич! С берега передают - скоро прядет к нам «Русанов». Кроме того, в телеграмме говорится о судах во множественном числе. Возможно, придет «Ермак». Тем более что «Литке» с караваном судов уже прошел чистой водой пролив Вилькицкого. Та« что многое говорит за то, что вас скоро попытаются вытащить. Приготовили тросы пришвартовывать вас к нашим берегам. Ну, а пока поздравляем вас всех с проходом нашего меридиана, - теперь быстрее пойдете на юг...»
Схема нарастания льда, наблюдавшегося летом 1939 года.
В проливе Вилькицкого чистая вода! Я вспомнил, как два года тому назад «Садко» через этот самый пролив пронесло кормой вперед, и подумал: да, видимо, в этом году условия навигации на редкость благоприятны. Быть может, и в самом деле можно ждать встречи с ледоколом? Такая попытка была бы крайне интересна. Она многое дала бы для исследования льдов даже в том случае, если бы ледокол не смог подойти к «Седову».
Тут забеспокоились летчики самолета «СССР-Н-171», дежурившие уже полгода на острове Рудольфа. Летчикам было бы очень обидно возвращаться на материк, не осуществив задуманного рейса. Нас стали атаковывать с острова Рудольфа дипломатическими телеграммами, в которых перечислялись аппетитные грузы, доставленные для нас, а в конце неизменно стоял вопрос: «Быть может, вам стоит намекнуть Москве на целесообразность полета?»
Мы ответили на эти телеграммы:
«Все указанное вами получили бы с удовольствием. Но в отношении намека Москве думаю, что следует воздержаться. Возможен подход к «Седову» ледокола, поэтому настаивать на полете не имею права, тем более что на судне пока все обстоит благополучно...»
Сверх ожиданий посылку мощного ледокола в район «Седова» до конца августа организовать не удалось. Вместе с тем в двадцатых числах резко похолодало, и дрейф на северо-запад сильно ускорился. 25 августа я сообщил в Главсевморпуть:
«Считаю неизбежным продолжение «Седовым» дрейфа. С 1 сентября начинаем подготовку к полярной ночи. Для правильного распределения ресурсов на дальнейший дрейф желательно знать, есть ли возможность пополнить имеющиеся запасы. Поэтому прошу вас сообщить, предполагается ли посылка к нам самолета и когда... Если полет предполагается, прошу учесть, что его можно произвести лишь без посадки, так как сейчас в районе «Седова» пригодных для посадки площадок нет. Необходимо учесть также, что количество летных дней в районе дрейфа ограничено...»
Вскоре с острова Рудольфа мне сообщили, что получен приказ экипажу самолета «СССР-Н-171» срочно готовить машину к беспосадочному рейсу: остров Рудольфа - «Седов» - остров Рудольфа. Это было очень трудное задание, связанное с большим риском. Тем не менее, летчики встретили распоряжение о подготовке к полету с большим энтузиазмом.
«Машина в полной готовности, - сообщил Степанов. - Летный состав рвется в воздух...»
Нужно было проделать большую работу по подготовке грузовых парашютов: все необходимые грузы мы могли получить лишь с воздуха. Судя по сообщениям с острова Рудольфа, на нас должен был обрушиться целый дождь посылок.
