– Я ведь не могу ощущать то, чего нет.
– Если я завяжу тебе глаза, – терпеливо и спокойно произнес Курт, – прикоснусь к коже куском льда и скажу, что это раскаленный металл, ты ощутишь ожог. И он даже может проступить на коже. Поверь на слово эксперту в таких делах – подобных случаев тьма; наш ум волен вытворять с нашим телом, что ему заблагорассудится, порою удивительные вещи. Макс, послушай: я сижу напротив и смотрю на тебя. Я не вижу ничего. Никаких изменений. Глубоко вдохни, успокойся и подумай. Посмотри – никто не кидается бежать, девушка не визжит, наш проповедник не молится громогласнее обыкновенного, а главное Ян не порывается схватиться за оружие. Вот так, – одобрил он, когда Хагнер медленно, с напряжением, перевел дыхание. – Посмотри на свои руки, они прямо перед тобой, – продолжил Курт в прежнем спокойном тоне. – Это руки человека; не изменилось ничего. Ведь я уже видел, как это бывает, и, Макс, прошлой ночью это заняло меньше минуты. Будь что-то на самом деле, а не только в памяти – это уже было бы заметно.
– Но боль на самом деле, – возразил Хагнер тихо, и он кивнул:
– Разумеется. Наш разум – строптивая штука, он ни в какую не желает отбрасывать то, что привычно, а тело – бесхарактерная, безвольная дура, которая легко повинуется. А вот твой дух, Макс, это то, что принадлежит только тебе, это и есть ты сам. Вот только – кто ты сам? Быть может, сейчас, в эту минуту, ты просто пытаешься это решить? Колеблешься после услышанных этим вечером слов нашей гостьи?
– Нет, – отозвался Хагнер твердо.
– Хорошо, – согласился Курт, следя за тем, как мало-помалу меркнет пламенное отражение в зрачках и ореховый оттенок медленно растворяется в серых глазах. – Я иного от тебя и не ждал. В таком случае просто возьми себя в руки. Рассуди здраво. Осознай: прошло слишком много времени, чтобы продолжать верить в то, что обращение началось и продолжается. С тобой ничего не происходит. Просто привычка. Слышал ведь, что это наша вторая натура; в твоем случае это утверждение даже слегка тянет на анекдот. Просто перестань забивать этим мысли, и все закончится.
– Не думаю, что это так просто…
– Заметь, – призвал Курт, позволив себе пропустить в голос чуть легкомысленности, – в горле уже не хрипит. Руки расслабились. Вижу, дыхание идет ровно. Поверь, если сейчас Бруно подкрадется со спины и внезапно воткнет тебе иглу чуть ниже этой самой спины – остатки твоей боли улетучатся в тот же миг. Разум перекинется на другое, и тело ему подчинится. Испытаем на практике?
– Благодарю, – с принужденной улыбкой откликнулся Хагнер, снова глубоко вобрав в себя воздух. – Думаю, я обойдусь вашей теорией.
– Все в порядке, Макс, – настоятельно сказал Курт. – Подумай сам – ведь эти побрякушки мы с Яном навесили на тебя не наобум, мы ведь знали, что делали. Напомню: такое количество железа препятствует изменению даже тех, кто всеми силами пытается его осуществить, кто всей душою этого хочет. Но ты – не хочешь; по крайней мере, сегодня и сейчас. Так?
– Так, – подтвердил Хагнер, на миг утомленно прикрыв глаза, и когда поднялись веки, ничто в них уже не напоминало о пробуждавшемся минуту назад звере. – Не хочу.
– А это лишнее обстоятельство в твою пользу, – кивнул Курт. – По логике вещей, это должно, напротив, облегчить твое состояние. Логично?
– Логично, – согласился парнишка уже почти спокойно.
– Знаешь, что говорил мне мой инструктор, Макс? «Тело – лишь одежда для духа, и не твоим штанам указывать тебе, что делать». Довольно точное определение, не находишь?..
– Нельзя не согласиться, – признал тот, вновь переведя дыхание, и, зажмурясь, встряхнул головой, проведя ладонью по покрывшемуся испариной лбу.
– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Курт, выждав несколько мгновений молчания, и Хагнер, снова открыв глаза, медленно кивнул:
– Нормально. Только кости все равно ломит.
– Это пройдет через минуту-другую, – уверенно проговорил Курт, и парнишка недоверчиво уточнил, бросив короткий взгляд исподлобья:
– Да? Откуда вы знаете, майстер Гессе, если я первый, над кем вы ставите подобный опыт?
– Это тоже логично, Макс, а против логики, как мы выяснили только что, не попрешь.
Если Хагнер и намеревался возразить, невысказанные слова остались в небытии – из рыдающей метели донесся внезапный вой, близкий, явственно различимый до каждой ноты, от самой низкой до самой высокой, звенящей.
– А те как раз закончили, – констатировал Ван Ален, осторожно отстранив Марию к столу и почти насильно усадив. – По крайней мере, вожак… Любопытно, для чего он воет сегодня? Ведь стая уже здесь.
– Предупреждение, – негромко пояснил Хагнер. – «Эй, людишки, я иду. Готовьтесь умереть».
– Ты… – пробормотал Карл Штефан почти с благоговейным испугом, – ты… понимаешь, что он… говорит?
– Нет, – передернул плечами тот, одарив парня насмешливым взглядом. – Просто это логично.
– Я так понимаю – ты в порядке? – снова уточнил Курт. – Как состояние?
– Терпимо.
– Стало быть, так, – чуть повысил голос он, вышагав на середину зала и одарив каждого красноречивым взглядом. – Как видим, угрозы внутри более не существует, все внимание на опасность снаружи. Сегодня, думаю, они тянуть не станут, и вскоре надо быть готовыми к атаке. Остался последний штрих в нашей обороне; поспешим. Тот, кто не в силах помочь, – обратившись поочередно к трактирщице и притихшей бледной Марии, продолжил он, – не мешает. Не бегает по залу, не визжит на ухо, не виснет на наших шеях и не цепляется за руки. Указания мои и Яна исполняются быстро и четко, без обсуждений и возражений. Особенно это касается некоторых, Феликс. Это – понятно?
– Ведь я уже сказал, я сделаю все, что в моих силах, и…
– Надеюсь. Альфред? Встряхнись. Не знаю, кто из них убил Вольфа, но сегодня будет хорошая возможность свести счеты. Карл? Держи себя в руках. Страшно здесь не одному тебе. Элиас? Нам с вами сегодня смотреть друг другу за спину. Без обид?
– Ведь я уже покаялся, майстер инквизитор, – с неровной, натянутой усмешкой отозвался фон Зайденберг. – Я в вашем распоряжении. Командуйте.
– Что ж, – кивнул он, коротко переглянувшись с Ван Аленом. – Коли так – по местам.
Глава 15
В предсказаниях, касающихся неприятностей, он промахивался редко, это Курт знал и до сей ночи, а потому донесшиеся уже через несколько минут удары в дверь черного хода воспринял как нечто само собой разумеющееся.
– Ну, погнали, – выдохнул Ван Ален, снимая ставню с одной из бойниц, и в лицо ему устремился морозный поток. – Эй, а метель стихает, – отметил он с напускным весельем, перейдя ко второму проему. – Ветер все тот же, а снега поубавилось; видно хреново, но все ж лучше, чем вчерашней ночью. Любопытно, чьи именно молитвы помогли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
