выкинуть этого вашего гуся за борт — так и сделаю! С превеликим удовольствием! И лети всё к чертям!
— Но ведь пока-то не сказал, — возразил Гастман и тут же прикусил язык, поймав на себе разъярённый взгляд Хайнда.
— Да вам просто кулаками махать охота, да похвалу от начальства получать понравилось, статейки эти все в газетках — и рады стараться, кто бы вами ни помыкал! Нет, что ли? Стоят тут, лыбу давят! Герои, мать вашу!
82-й год эпохи тридия
Ортиз вываливает на стол передо мной стопку исписанных листов.
— Полюбуйся, — со сдержанным недовольством говорит он.
— Вы пишете роман, господин председатель? — любезно интересуюсь я.
Брови Ортиза сурово сдвигаются.
— Этих рапортов хватит на несколько романов, Блад. И их более чем достаточно, чтобы тебя, друг мой, посадить, — многозначительная пауза. — Я делаю скидку на то, что треть из всех этих приключений — плод распалённого страхом и ненавистью воображения твоей команды, но остальное…
— Вот ведь графоманы! — ухмыляюсь, — больше года прошло, а всё никак не испишутся! Интересно, чего рассчитывают добиться этими своими писульками.
— Сам-то ты как думаешь? — нервно вскидывается Ортиз. — Полагаешь, у меня дел больше нет, кроме как от тебя то одно дерьмо отскребать, то другое? Вот тут, например, — председатель выхватывает из стопки первый попавшийся рапорт, — речь о том, что ты опять порезал солдата. Написано, что едва не убил! Причём провинностей за ним не числилось!
— Это случайность, — вяло возражаю я, — увлёкся на тренировке. Но ведь я ж его сразу и зашил. С ним всё будет нормально, через пару месяцев вернётся в строй. И готов поспорить, рапорт по этому случаю написали все, кроме пострадавшего. Хотя только мы с ним и знаем, как дело было на самом деле.
— Хочешь рапорт от пострадавшего? — не унимается Ортиз. — Вот, — шуршит листами, — вот, пожалуйста: Фрипп опять в госпитале!
— Но не из-за меня! — возмущаюсь. Тут-то я и правда не при делах.
— А из-за чего он там оказался, скажи на милость?
— Не знаю! Из-за разрыва мудрости?
Ортиз замолкает, сверлит меня безнадёжным взглядом. Он не любит со мной спорить.
— Ты опять довёл его до сердечного приступа, Блад, — упаднически сообщает председатель, — и я бы не беспокоился так о душевном состоянии солдат и сердечных делах капитана, если бы не догадывался, что рано или поздно тебе всё это отольётся. А ты нужен мне живым и дееспособным! Ты, сукин сын, умудрился стать незаменимым солдатом, как Тен. Но проблем с тобой не в пример больше.
— А удовольствия — меньше, — ухмыляюсь я.
На лице Ортиза отражается страстное желание прибить меня вот этой вот стопкой рапортов, что у него сейчас в руках. Но он сдерживается.
— Со следующего вылета у тебя будет адъютант, — роняет он сухо.
— Не надо мне ника…
— Это не обсуждается! — повышает голос председатель. — Я должен знать, что там происходит на самом деле! И должен быть уверен, что на цеппелине есть хотя бы один человек, которому ты можешь доверять.
— Я доверяю Медине.
— Медина — мальчишка! Он честен и справедлив, но слишком неопытен, чтобы сделать правильные выводы и принять решение в сложной ситуации! И я не уверен, что в итоге он окажется на твоей стороне.
— Он понимает, что для Распада мы делаем общее и необходимое дело.
— Он не приемлет твоих методов! — вновь переходит почти на крик Ортиз. — Всё, закончили торг! Хоть в чём-то меня послушай! А то мне начинает казаться, что из нас двоих главный — ты.
— Но я же выполняю ваши приказы, господин председатель, — мягко возражаю я.
— Тогда закрой рот и не спорь! Это тоже приказ! Свободен.
83-й год эпохи тридия
— О себе читаешь, милый?
Майя — шлюха одного их лучших борделей Траолии, подныривает под газету и пристраивается на моём плече так, чтобы не помешать мне досмотреть утренний номер, но и не дать уйти из постели сразу, как я переверну последнюю страницу. Её рука скользит по моей груди и животу, и её ласки тем настойчивей, чем меньше мне остаётся до конца газеты.
Майя очень красива. И очень… к-хм… профессиональна. Она наверняка думает, что чаевые я оставляю ей именно за эти качества. Но я просто благодарен ей за то, что ничего с ней не чувствую. Ничего, кроме физического удовольствия. Ни её красота, ни явная симпатия ко мне не цепляют меня, не сбивают моё сердце с ритма, не занимают мои мысли. Не причиняют боли. Моему телу с ней хорошо, а душе — спокойно.
В последние пару лет бой и время, проведённое с Майей — единственное, что приносит мне радость.
— Кто это? — куртизанка смотрит на портрет в статье, которую я читаю.
На портрете молодая женщина в военной форме. Короткие волосы, изящные брови, благородные скулы…
— Красивая, — улыбается Майя, — но я лучше.
— Безусловно, — соглашаюсь.
— Кто она?
— Скади Грин, пилот, лучший разведчик Империи.
— Оу… Значит, она — твой враг?
— Скорее — проблема. Она слишком хороший разведчик. И она на стороне противника, — откладываю газету, не дочитав: Майя своего добилась, а мне придётся доплатить ей ещё и за день.
Но Грин всё равно не идёт у меня из головы. Впервые я прочёл о ней несколько месяцев назад и долго не мог сообразить, откуда я её знаю. Был в Империи герой по фамилии Грин. Вероятно, её отец, но это не то…
И вдруг я вспомнил! Вспомнил шантаж Коронеля, скандал с Джосси и предчувствие близкой войны — весну, когда ушёл из медакадемии. Вспомнил ежедневную дорогу из академии в общежитие мимо старого здания женской гимназии. Вспомнил толстый библиотечный том «Истории развития военной авиации в Досмане», однажды упавший мне под ноги. И маленькую, дрожащую от волнения ладонь на моей груди — ладонь смущённой девчонки с золотыми косичками.
«…Я запомню тебя, Скади Грин, как девочку, которая любит цеппелины. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся не потому, что тебя заставили играть в чьи-то глупые игры…»
Вот мы и встретились, Скади Грин! И ты,
