Моя голова была будто в тисках, давя на глаза. Я не стала бы кричать, я не стала бы проливать слез, если он все еще мог быть жив. Пожалуйста, Богиня, пожалуйста, Мать, позволь ему остаться в живых.
Раненный сидхе выкрикнул,
— Милосердия, милосердия нам, Принцесса. Мы следовали за нашим принцем, теперь будем следовать за Вами.
Я не ответила, потому что меня они совершенно не заботили. Я знала, что предали меня, и они знала, что я это знала. Они были прекрасны насколько могли быть прекрасными, но поэтому мы смогли их напичкать пулями, ранить их, пока они не смогли сбежать. Их королева и их принц оставили их на мое милосердие. Они не могли ни на что другое рассчитывать, кроме того, что я была дочерью своего отца. Он бы пощадил бы их, именно такое проявление милосердие заставило всех их любить его. Его милосердие было причиной, по которой убийца использовал, чтобы убить его. В это мгновение, впервые, я воспринимала милосердие отца как слабость.
— Отойдите от Дойла, — сказала я, в моем голосе бушевали эмоции. Я не могла помочь ему. Я хотела бежать к нему, броситься к нему, но мои враги были слишком близко. Если Дойл действительно мертв, то ни моя смерть, ни смерть наших детей не вернет его. Если же он все еще жив, то эти несколько мгновений задержки ничего бы не изменили бы. Часть меня кричала спешить, спешить, но большая часть меня была странно спокойна. Я чувствовала себя застывшей, но в любом случае не самой собой. Что-то сегодня забрало часть меня, оставив холодного и более мудрого незнакомца на оставшемся месте.
Мой отец однажды сказал, что как правитель создает страну, так и народ создает своего правителя. Дворяне, ползущие по земле или хромающие, отходя от раненного Дойла, все еще выбирали, помогли мне вызвать в себе этого холодного незнакомца. Мы видели, как хочет остаться в моем сердце холод.
— Принцесса Мередит, мы защитим тебя от их магии. — Сказал Джонти.
Я кивнула.
— Мы защищаем принцессу, — сказал Доусон.
— Они могут встать между мной и руками власти дворян здесь. Они бы убили или искалечили бы вас, но Красные Колпаки более живучий народ, сержант. Они могут быть нашими щитами.
— Вы будете нашими живыми щитами?
Джонти, казалось, немного подумал, затем кивнул.
Доусон поглядел на меня, затем пожал плечами, как будто он хотел сказать: если они хотят принять удар на себя, то лучше уж они, чем мои люди.
— Окей, — То, что он сказал вслух.
Красные Колпаки переместились так, что загородили и меня и солдат. Люди были немного взволнованы и некоторые из них переспрашивали:
— Они наши союзники, да?
Доусон и я уверили их, что да, Джонти и остальные были с нами. Я возможно была не столь убедительна, потому что продолжала бросать взгляды на Дойла, отвлекаясь от того, как вокруг нас перемещались люди. Сейчас я была не уверена, что могла заботиться еще о чем-нибудь или ком-нибудь еще. Мой мир сузился к разливу темных волос на замерзшей траве.
Мои руки покалывало, так хотелось коснуться его прежде, чем Доусон и Джонти почувствовали, что это было безопасно. Наконец, путь был свободен, и я смогла подхватить кожаную юбку и побежать к нему. Я рухнула рядом с ним, юбка защитила меня от грубости мерзлой травы. Я была рядом с ним, но колебалась. Казалось смешным, что за момент до того, как я могла коснуться его, как хотела, как я могла, я испугалась. Ком в горле мешал дышать, насколько я была испугана. Мое сердце не могло решить, билось ли оно слишком быстро, или забывало биться, замирая в груди. Это было начало паники, а не сердечного приступа, а крошечная часть меня была уверена, что я этого не стоила. Если он был мертв, и Холод был потерян, то…
Я боролась со своим дыханием, пока оно не выровнилось. Я боролась, пока мое дыхание не стало более глубоким. Я не должна потерять контроль над собой. Не перед людьми. Позже, когда останусь одна, если…
Я проклинала себя за трусость, и это заставило меня преодолеть те последние несколько дюймов к темным волосам. Волосы были толстыми, сильными и прекрасными, скользя под моими пальцами, пока я искала его пульс на шее. Мои пальцы наткнулись на что-то. Я попятилась и уставилась на гладкую линию его шеи, открытой лунному свету. Там не было ничего, кроме воротника дизайнерского костюма, который Дойл позаимствовал у Шолто.
Я покачала головой и снова дотронулась до его шеи. Мои глаза говорили мне, что я касалась кожи, но мои пальцы говорили, что под ними было что-то другое. Что-то жесткое, покрытое тканью, что-то… Была только одна причина, что мои глаза и пальцы не видели.
Я подавила первый порыв надежды, задавила его, я должна была успокоиться, чтобы подумать. Положительные эмоции могут также ослепить, как и отрицательные. Я должна была видеть правду, должна была выяснить правды, независимо от того, что это могло бы быть.
Я закрыла глаза, поскольку они лгали мне. Дотронулась до его шеи и снова наткнулась на жесткую ткань. С закрытыми глазами я лучше чувствовала ее, потому что зрение не спорило с осязанием. Проведя вверх по этой ткани рукой, я нашла шею. В момент, когда я коснулась кожи, я знала, это был не Дойл. Структура кожи была не его. Я пыталась нащупать пульс, но ничего не нашла. Кто бы ни был под моими пальцами, он был мертвый, все еще теплый, но мертвый.
Я не открывала глаза и провела руками вверх, найдя очень короткие волосы, грубость небольшой щетины и лицо, которое не было любимым мной лицом. Это была иллюзия, хорошая иллюзия, но это была магия, а не реальность.
Меня накрыло облегчение та, что я наполовину повалилась на тело. Это был не Дойл. Он не был мертв. Я позволила себе упасть на тело. Я обнимал его, и мои руки нащупали форму, оружие, которое даже не потрудились снять. Такое презрение, такое высокомерие.
Доусон встал на колени с одной стороны от меня, а Джонти с другой.
— Я сочувствую Вам, Принцесса Мередит, — сказал Доусон, касаясь моей спины.
— Мрак был великим воином, — сказал Джонти своим глубоким голосом.
Я покачал головой, отрываясь от тела.
— Это не он. Это не Дойл. Это — иллюзия.
— Что? — Сказал Доусон.
— Тогда, почему ты кричишь? — Спросил Джонти.
Я даже не поняла, что я кричала, но он был прав.
— От облегчения, наверное, — сказала я.
— Почему они считают, что гламор здесь заставит быть это тело похожим на Мрака? — Спросил Джонти.
До этого момента я не подумала об этом, но он был абсолютно прав. Почему они не сняли его, ведь иллюзия гарантировала, что стала бы сердиться на них, если они действительно сдавались? Ответ: они не сдавались, и они надеялись получить что-то от этой уловку. Но что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
