Тем не менее, с каждым днем у нее оставалось все меньше веры в светлое будущее. Печаль поселилась в её глазах. Улыбка почти не трогала губы. Аманда все больше замыкалась в себе, понимая, что идет в никуда. Но в то же время четко осознавала: изменить что-то не в силах. Просто устала. Не хочет, не будет бороться с обстоятельствами. Она долго пыталась изменить что-то, а сейчас сил уже не осталось. Да и, в принципе, далеко не все в этой жизни зависит от желания человека. У каждого есть свое особое предназначение, своя судьба. Что предначертано, то и произойдет.
– Тебе надо влюбиться, – произнес Эштон, не особо задумываясь над смыслом своих слов.
Для него любовь была одной из самых важных составляющих в жизни, потому он и произнес эту фразу.
Аманда была разочарована в любви.
Возможно, потому, что никогда сама искренне не любила. Как следствие, не верила в реально существующую любовь. Возможно, у нее была иная причина относиться к любви с долей скепсиса. Она видела примеры откровенно глупой любви. Любви убивающей. В переносном смысле, конечно. Когда человек убивает в себе личность и становится тенью, послушной марионеткой, готовой следовать за своим любимым или любимой, только бы быть рядом, только бы ловить каждый вздох, любую небрежно брошенную фразу.
Такая любовь была Аманде не по душе.
– Глупости, – отмахнулась она. – Я не хочу любить.
– Сделай так, чтобы любили тебя.
– И этого тоже не хочу.
– Почему?
– Любовь – есть ответственность.
– Даже, если любят тебя?
– В этом случае, особенно.
– Не думаю.
– Эштон, давай не будем спорить на пустом месте, – улыбнулась Аманда, допивая противный кофе.
И даже вздыхая от облегчения.
После суррогатного напитка во рту поселилось мерзкое послевкусие, будто кошки пописали, да еще и желудок скрутило. Аманда мысленно послала море «добрых» слов в адрес производителей данного кофе и зареклась притрагиваться к подобным «деликатесам». Даже под дулом пистолета не станет она больше этого делать.
– Я и не собирался спорить, – отозвался близнец.
– Понимаешь, если в тебя влюбляется человек, который тебе интересен – это прекрасно. Повод для радости. Когда в тебя влюбляется человек, который тебе неприятен – это отвратительно. Вряд ли ты станешь гордиться этим. Хотя... Я бы точно не стала. А вот как отреагируешь ты, мне неведомо.
– А, знаешь, ты всё-таки права, – хмыкнул Эштон. – На самом деле, не самый приятный расклад.
– Вот видишь, братишка, – усмехнулась Аманда, поднимаясь из-за стола. – Кстати, насчет кофе ты был прав. Не следовало пить его в этом чудовищном заведении. В другой раз я буду умнее.
Теперь можно было со спокойной душой отправляться домой, по пути заскочив в магазин с косметикой. Аманда решила целиком и полностью поддерживать имидж гота. Все это делалось ради того, чтобы окончательно отделаться от мыслей, что они с Эштоном похожи, как две капли воды. Раньше эта мысль Аманду согревала, теперь ей хотелось хоть немного отличаться от брата. Чем она успешно и занималась.
Первый шаг на пути к новому облику был сделан.
– Раз ты со мной согласилась в этом вопросе, может, будешь солидарна и в утверждении, что черный тебе не к лицу? Пойдем снова в салон. Пусть твоим волосам вернут природный цвет, – умоляюще произнес Эштон.
Ему хотелось видеть сестру радостной, улыбающейся, в романтичном образе. А не хмурой, унылой и мрачной, будто туча на небосклоне, ставшая первым предвестником грозы.
– А мне нравится, – меланхолично отозвалась девушка, подхватывая все свои пакеты.
– Но тебе не идет.
– Возможно.
– Мэнди, ну послушай...
– Эштон, моя внешность никого, кроме меня волновать не должна. Я сама себе хозяйка, потому имею право распоряжаться природными данными так, как мне этого хочется. Будешь ныть под ухом, что мне не идет черный цвет, постригусь налысо.
– Не думаю, что будет хуже, чем сейчас.
– Как знать, – хмыкнула Аманда.
Она где-то слышала, что внешний облик нередко становится отражением внутреннего мира. Сейчас она чувствовала себя, на редкость уверенно. Все было гармонично. Внутреннее состояние и внешность прекрасно дополняли друг друга.
В последнее время девушку не оставляло какое-то странное, томительное предчувствие. Словно вот-вот должна случиться какая-то беда, нечто такое, что перевернет её жизнь с ног на голову, заставит проанализировать прошлые поступки. Возможно, наконец, даст толчок к выходу из того летаргического сна, в котором она пребывает на протяжении последних месяцев.
Ей казалось, что все это время она не живет, а существует. И существование её было жалким. Она сама понимала, насколько отвратительно выглядит со стороны, сама в душе осуждала людей, подобных себе, но никак не могла найти выход из своей ситуации. Чувствовала себя слепым котенком, что тычется носом во все возможные углы, но никак не обнаружит правильное направление.
Ненависть Аманду ослепляла. Делала её одновременно защищенной и уязвимой. Аманда ко всем относилась настороженно, но, если бы кто-то предложил ей помощь в организации мести, она, не раздумывая, приняла бы это предложение. В том и заключалась слабость Аманды. Она легко могла подпустить к себе любого человека, не проверяя, можно ли доверять ему, или же следует поостеречься.
Время все же не зря считается хорошим доктором с отменной репутацией. Потихоньку боль от дел давно минувших дней становилась слабее. Жажда мести не кружилась рядом с Амандой круглыми сутками, теперь она накатывала время от времени. Напоминала о себе и снова уходила в неизвестном направлении, до тех пор, пока Аманда вновь не сталкивалась с объектом своей ненависти. Ей даже заговаривать с ним не нужно было, чтобы внутри поднялась темная волна ненависти и затопила собой всю душу.
* * *
Керри проснулась от собственного крика. Ей впервые за всю её жизнь приснился кошмар. Настолько реальный и ужасающий, что словами не передать.
Несколько минут она просто сидела на кровати, пытаясь отдышаться.
– Это всего лишь сон, – убеждала она сама себя, хватая джинсы и пытаясь натянуть их в рекордно короткие сроки.
Но не зря говорят, что поспешив, можно лишь развеселить народ. Керри то и дело пыталась угодить обеими ногами в одну штанину. Пришлось в очередной раз прикрикнуть на саму себя. Она приказывала себе успокоиться, и вроде даже преуспела в этом деле. Руки, по-прежнему, тряслись, да и по телу бегали мурашки. Общее состояние все еще было не аховое, но и жуткой боязни, дикого страха вроде бы не осталось. Он начинал постепенно отступать. Медленно, мелкими шажками, но все же отходил от девушки.
