вынося приговор своим надеждам:
– Бойтесь данайцев, дары приносящих.
– Это не данайцы, – успокоил батюшку ожидавший этого Олег. И он назвал колокололитейный завод, с которым подписал договор.
Видимо, отец Климент слышал об этом заводе, имеющем хорошую репутацию в православном мире. И надежда снова воскресла в его душе. Однако и на этот раз он сдержанно произнес:
– Если Бог даст.
– Обязательно даст, – заверил его Олег. – Ведь Бог помогает нуждающимся. И одаривает своими милостями тех, кто сам себе не в состоянии помочь.
Это была не прямая цитата из библии, но очень близко к христианскому учению, и отец Клиент не смог возразить.
– Благослови тебя Господь, сын мой, за твою щедрость, – сказал он, словно подводя черту под разговором, который был ему и приятен и неприятен одновременно. – Это все, что ты хотел мне сказать? Вижу, что нет.
Олег поразился проницательности батюшки. И не стал с ним лукавить.
– Я прошу вас обвенчать меня и мою невесту, – сказал он. – Вы ее знаете, это Марина.
– Ее-то я знаю, добрая прихожанка, истинно православная душа, – одобрительно заметил батюшка. Но сразу же его тон изменился, когда он спросил: – А ты-то сам крещеный?
– Да, – сказал Олег, мысленно поблагодарив бабу Машу за ее непреклонность в делах веры. – Еще в детстве.
Отец Климент удивился, услышав этот ответ, он явно ожидал другого. Но его взгляд смягчился. Он подумал, что мог ошибаться относительно нового хозяина Усадьбы Волхва. «Истинно сказано, не судите, да не судимы будете», – мысленно укорил он себя. И спросил уже почти доброжелательно:
– И когда думаете венчаться?
– Как только в храме появится новый колокол, – сказал Олег.
– Уж не проявление ли гордыни это? – в голосе отца Климента прозвучали осуждающие нотки.
– Нет, батюшка, – отверг обвинение Олег. – Никто не будет знать, кто пожертвовал. Это наша с вами тайна.
– «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу», – произнес отец Климент назидательным тоном цитату из евангелия. Но он был явно доволен. – Не забывай этого.
– Не забуду, – пообещал Олег. – И приму меры.
Они расстались, довольные друг другом. И на прощание отец Климент даже осенил Олега крестным знамением, благословив его уже не только на словах, но и в душе своей.
Когда Олег проходил по Овражной улице, искушение зайти к Марине было велико. Но в Усадьбе Волхва его ждала еще одна страждущая душа. Олег невольно чувствовал себя виноватым перед Тимофеем за свой внезапный отъезд, хотя и не понимал, в чем его вина и почему он должен испытывать ее перед стариком, который не был ему даже родственником. Но так вышло, что всего за несколько дней Тимофей стал Олегу душевно близок. И, обидев его, он тем самым причинил боль и себе, как это бывает, когда обижаешь любимого человека. Поэтому сейчас Олег хотел избавиться и от этой боли, и от чувства вины как можно скорее. И он прошел мимо дома, где жила Марина, утешив себя тем, что вскоре они все равно увидятся.
Однако он напрасно спешил. Дом был пуст, словно в нем давно уже никто не жил. Тимофея нигде не было. Олег прошел по комнатам и не нашел следов его пребывания. Он вошел на кухню и не увидел привычного самовара на столе. Все свидетельствовало о том, что Тимофей покинул дом. Но Олег не поверил в это.
– Выходи, – громко произнес он. – Хватит обижаться и играть в прятки, как ребенок. Я вернулся, как и обещал. И уже никуда никогда не уеду. Твоя взяла, старик. Давай мириться.
В углу за печкой кто-то завозился, и из темноты на свет выступил Тимофей. Олег мог бы поклясться, что за мгновение до этого угол был пуст, старик возник из ниоткуда, будто сгустилась тьма и породила его. Но он уже так привык к таинственным исчезновениям и появлениям Тимофея, что это его даже не интриговало. Олег был рад, что старик простил его. А это было так, потому что в руках Тимофея пыхтел самовар, который он осторожно поставил на стол.
– Чаек будешь? – спросил старик так, словно между ними и не пробегала черная кошка. – С дороги очень даже хорошо.
Олег не стал отказываться, зная, что это самый короткий путь к душе Тимофея. Они пили чай и разговаривали. А потом пришел Михайло, которому старик сообщил о возвращении Олега, послав Гаврана. На стол поставили еще одну чашку, и Михайло присоединился к чаепитию.
Олег видел, что Михайло хочет его о чем-то спросить, но ему мешает Тимофей. Но как избавиться от старика, не рискуя снова обидеть его, Олег не знал. Наконец он сообразил.
– А ведь я, голова дырявая, совсем забыл, Тимофей, – сказал он хлопнув себя ладонью по лбу. – Я же тебе подарок привез!
– Ух, ты! – воскликнул тот. – Помнил, значит, о старике!
Олег порылся в своей дорожной сумке и извлек из нее игрушку, связанную из крупных серо-зеленых шерстяных нитей. Это был забавный крошечный старичок в длинной рубахе и широких штанах, с черными глазами-пуговками, озорно поблескивающими из зарослей густых волос на голове и косматой бороды. Олег купил его у какой-то женщины на вокзале, выбрав из множества других, подивившись схожести игрушечной фигурки с Тимофеем. Женщина вязала их сама и называла домовятами. Олег не стал говорить, что у него дома живет точно такой же, только немного больше, но спросил:
– А вы их вяжете по памяти или фантазируете?
Но женщина не ответила, загадочно улыбнувшись. А Олег поспешил на поезд, не имея времени на расспросы и ничего не узнав.
– Это тебе, Тимофей, – сказал Олег, протягивая фигурку старику.
Тимофей даже прослезился от радости. Видимо, ему уже давно, а, может быть, и никогда ничего не дарили. Он схватил игрушку и, как и ожидал Олег, поспешил уйти, чтобы спрятать ее в одном из своих никому не ведомых тайников, в которых сам временами отсиживался. Олег и Михайло остались одни.
Олег поощрительно взглянул на Михайло, призывая его к откровенности. И тот, наконец, решился спросить:
– Карина… ничего не просила мне передать на словах?
– Нет, – честно ответил Олег, не желая внушать ему ложные надежды. И утешил: – Но ты сможешь сам у нее спросить обо всем, что хочешь узнать, когда она приедет на наше с Мариной венчание. Она обещала сестре.
Они помолчали. Потом спросил Олег:
– Что собираешься делать?
– Не знаю, – теперь честно ответил уже Михайло. – Матушка совсем заела. Хочет, чтобы я провел обряд посвящения меня же в жрецы Перуна. А я отнекиваюсь, как могу.
– А что так? – поинтересовался Олег.
