Он знал об овальном диске из чистого золота с символами языческого бога, который бабка Ядвига сорвала с шеи Белозара. Михайло сам рассказал ему эту историю. – Почему не хочешь быть жрецом Перуна?
– Тогда снова начнется паломничество бесплодных женщин, – сказал Михайло, отводя глаза. – И мне придется… Ну, ты понимаешь. А если узнает Карина? Я пообещал ей, что этого уже никогда не повторится. После этого я могу ее навсегда потерять.
– Что же ты мне сразу не сказал о своих опасениях? – дружески хлопнул его по плечу Олег. – Тебе и не придется. Ты помнишь, о чем говорил Тимофей?
– Он много о чем говорил, – хмыкнул Михайло. – Очень болтливый старик, не в обиду ему будь сказано.
– А он говорил, что Велес потребовал от Ратмира эту жертву не просто так. А потому что не все женщины после обряда излечивались от бесплодия, – напомнил Олег. – И что это значит?
– Что? – все еще не мог понять Михайло.
– А то, что многие женщины все-таки излечивались и беременели после купания в Зачатьевском озере, – торжествующе произнес Олег. – Это как со стаканом, до середины наполненным водой. Одни видят, что он наполовину пуст, другие – что он наполовину полон. – Он помолчал, давая Михайло время осмыслить сказанное, а затем продолжал: – Я не знаю, с чем это связано. Может быть, это принцип обыкновенного плацебо, когда результат достигается благодаря вере самого пациента в действенность препарата. В нашем случае плацебо – это омовение в озере и языческий обряд. А, возможно, само озеро действительно обладает лечебными свойствами. Недаром в нем цветут лотосы, самые загадочные и чудесные цветы на нашей планете. Не буду гадать. Да и не все ли тебе равно? Главное, что ты можешь проводить обряды без насилия над женщинами. Да, результат будет не стопроцентный. И что из того? Многие женщины все-таки обретут счастье материнства. А Карине не придется тебя ни за что ни осуждать, ни прощать.
До Михайло наконец дошло. И Олег впервые увидел, что он улыбнулся. Это была счастливая улыбка. Она озарила лицо Михайло, как солнце, прогнавшее прежде застившие небо облака.
– А ты сам? – вдруг спросил Михайло. – Ведь ты жрец Велеса. И мог бы тоже проводить обряды.
– Какой я жрец, – отмахнулся Олег. – Так, одно название. Я согласился на это от отчаяния, чтобы спасти Карину. И из желания угодить Тимофею, который страдал из-за того, что древний род волхвов Полоцких прервется по моей вине. Но ведь ты тоже потомок этого рода. Так что старик не будет сильно горевать.
– Но ведь наш род служил Велесу, а то Перун, – возразил Михайло. – Тимофею это может не понравиться.
– Поэтому я даже согласен время от времени играть роль жреца Велеса, если старику это доставит удовольствие, – сказал Олег. – Но не более того. А ты – другое дело. Это твоя жизнь. И даже больше – в этом смысл твоей жизни. Так что не отказывайся, исполни желание своей матери. И ты, не говоря уже о себе, сделаешь счастливой еще и ее. Как бы я хотел, чтобы моя мать была живой! Мне кажется, на свете нет такого, чего я не сделал бы для нее.
Они помолчали. А потом Михайло вернулся к теме, которая не давала ему покоя:
– А вдруг Перун потребует… то же самое?
– Перун всегда был антагонистом Велеса. Будем надеяться, что и в этом они не сходятся. Ну, а если все-таки Перун окажется настолько же самолюбивым, как и Велес, то тебе никто не помешает…
Олег не успел договорить, потому что в кухню тенью проскользнул Тимофей и взволнованно произнес:
– К нам гости!
– Кто на этот раз? – вздохнув, спросил Олег.
Старик таинственным шепотом ответил:
– Женщина, которую ты уже приводил в наш дом. Гавран говорит, что она стоит у ворот усадьбы. И спрашивает, не прогнать ли ее.
– Я ему прогоню! – закричал Олег, подскакивая с табурета. – Я его научу отличать друзей от врагов! Вот глупая птица!
Он уже выбежал из кухни, но вернулся и с порога погрозил Тимофею кулаком.
– А ты никуда не исчезай на этот раз! – И потребовал: – Пообещай мне это! Или я так обижусь, что мало не покажется. Не только ты умеешь обижаться.
– Обещаю, – неохотно произнес старик. – Но не жди, что я буду развлекать ее разговорами. Буду молча сидеть за столом и пить чай.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно произнес Олег. – А ты, Михайло, проследи за тем, чтобы он никуда не скрылся.
Олег убежал. А Тимофей вопросительно взглянул на Михайло. Но тот осуждающе покачал головой. И старик, тяжко вздохнув, присел за стол, как и обещал, и, налив себе чашку чая, начал пить, громко прихлебывая.
Олег вскоре вернулся, ведя за руку Марину.
– С Михайло ты знакома, – сказал он. – А это тот самый таинственный Тимофей. Прошу любить и жаловать.
Марина ласково улыбнулась старику.
– Очень рада вас видеть, – искренне произнесла она. – Олег так много о вас рассказывал. И только хорошее.
Старик был заметно польщен. И, в свою очередь, вежливо спросил:
– Не желаешь чайку?
– Обожаю пить чай, – призналась Марина. – Особенно из блюдечка.
Личико Тимофея расплылось в широчайшей улыбке.
– Приятно встретить понимающего человека, – сказал он уже другим, добродушным тоном. – Присаживайся рядом со мной, девонька. А то мне, старику, одиноко, не с кем и словом перемолвиться.
Они долго еще сидели вчетвером на кухне, пили чай и болтали о разных пустяках, которые казались им важными и значимыми. В основном говорили Тимофей и Марина. Михайло вставлял реплики изредка. А Олег, против обыкновения, молчал, но, тем не менее, ему было хорошо. Его окружала семья, которой у него давно уже не было. А если вдуматься, то и никогда. Он чувствовал себя так, будто долгое время бродил по свету в поисках счастья и наконец, когда уже почти отчаялся, нашел его.
Глава 4
7
. Венчание
Колокол зазвонил в неурочное время. Его ясный и чистый звон разнесся над Куличками, извещая о том, что после Божественной литургии в храме состоится венчание нового хозяина Усадьбы Волхва, наследника и внука жреца Ратмира, и местной учительницы начальной школы. Весь поселок уже давно знал об этом. И все были готовы. Многие в это утро заранее пришли к храму, чтобы не пропустить ничего. Это было событие, о котором в Куличках говорили весь последний месяц и которое собирались обсуждать все последующие годы, поэтому были важны даже мелочи, чтобы никто не мог похвастаться, что он знает больше, чем остальные.
Но больше всех, разумеется, к этому часу знала бабка Матрена. Она
