Над трапом появились люди. Она увидела его. Виктор почти не изменился.
Он спустился по трапу, держась за поручень, словно устал или боялся оступиться, и она подошла к нему, глубоко засунув руки в карманы плаща она стеснялась — а когда заговорила, едва расслышала свой голос.
— Привет, Виктор, — с трудом выдавила она.
Он остановился и прищурился.
— Где-то я вас видел, — сказал он.
— Я Мартина.
— Слышала о неполадках на корабле? — с улыбкой спросил он, протягивая руку.
— Корабль связался со мной. — Она крепко сжала его ладонь. — Наверно, это была сущая пытка.
— Угу, — отозвался он. — Вечный круговорот воспоминаний. Я тебе рассказывал когда-нибудь, как в четыре года хотел освободить из паутины пчелу? А эта полосатая дура возьми меня и ужаль. — Он нагнулся и поцеловал ее. — Здорово, что ты здесь, — сказал он.
— А корабль тебе…
— Говорил, что попытается тебя сюда вызвать. Но что не уверен, успеешь ли ты.
— Мне повезло, — говорила Мартина по пути к зданию космопорта. — Я умудрилась устроить себе транзит военным кораблем — высокоскоростным он гнал как сумасшедший. Какая-то принципиально новая модель.
— Я провел в своем подсознании дольше, чем кто бы то ни было за всю человеческую историю, — говорил Виктор Кеммингс. — Хуже, чем психоанализ начала двадцатого века. И все время одно и то же. Ты вообще в курсе была, что я боялся мамы?
— Это я боялась твоей мамы, — сказала Мартина. Они остановились у выдачи багажа, ожидая, пока запустят поворотный круг. — Планетка, похоже, весьма уютная. Гораздо лучше, чем там, где я… Мне было очень плохо.
— Значит, может быть, все же есть космический план, — весело скалясь, произнес он. — Выглядишь ты просто здорово.
— Я постарела.
— Медицина…
— Я сама так решила. Мне нравятся пожилые.
Она пристально оглядела его. «Дорого дался ему этот неисправный криогенный бокс, — подумала она. — По глазам вижу. Какие-то они… ломаные. Ломаные глаза. Полны усталости и поражения. Но теперь все позади, — сказала она себе. — И я успела вовремя».
В баре в здании космопорта они заказали себе выпить.
— Старик уговорил меня попробовать бурбон «Уайлд Терки», — сказал Виктор. — Лучший на Земле бурбон, по его словам. Он захватил бутылку с… — Виктор осекся стало тихо.
— Один из твоих попутчиков, — договорила Мартина.
— Полагаю, да, — сказал он.
— Ладно, можешь не думать больше о птицах и пчелах, — произнесла Мартина.
— О сексе? — сказал он и хохотнул.
— Пчела укусила кошке там помог птицу поймать. Все это в прошлом.
— Эта кошка, — произнес Виктор, — сдохла сто восемьдесят два года назад. Я прикинул, когда нас из анабиоза выводили. Наверно, это и к лучшему. Дорки. Дорки, кошка-убийца. Совсем не похожа на кошку Толстого Томми.
— Постер мне пришлось продать, — сказала Мартина. — В конце концов.
Он наморщил лоб.
— Помнишь? — спросила она. — Ты же оставил его мне, когда мы расстались. Я всегда думала, как это с твоей стороны здорово.
— И сколько ты за него получила?
— Много. Тебе причитается… — Она прикинула в уме. — С учетом инфляции, с меня миллиона два долларов.
— Не будешь сильно против, — спросил он, — если вместо денег, ну, моей доли от продажи, я попрошу провести какое-то время со мной? Пока я тут не освоюсь?
— Не буду, — ответила она. Совершенно серьезно. Даже более чем.
Они допили вино и направились в гостиницу багаж вез кибергрузчик.
— Хорошая комната, — сказала Мартина, усаживаясь на край кровати. — И стереовизор есть. Включи, а.
— Без толку включать, — отозвался Виктор Кеммингс от распахнутого платяного шкафа, где развешивал рубашки.
— Почему бы и нет?
— Там внутри пусто, — сказал Кеммингс.
Мартина подошла к стереовизору и щелкнула кнопкой. В номере материализовалась полноцветная проекция хоккейного матча, и в уши ударил рев трибун.
— Нормально работает, — проговорила она.
— Знаю, — сказал он. — Но я могу доказать. Если есть пилка для ногтей или ножик, давай, я откручу заднюю крышку, и сама увидишь.
— Но я могу…
— Вот, смотри. — Он прервал развешивание одежды. — Смотри, как я просуну руку сквозь стену. — Он прижал ладонь к стене. — Видишь?
Рука его сквозь стену не прошла, потому что руки сквозь стены не проходят ладонь его оставалась недвижно прижатой к стене.
— А фундамент, — сказал он, — подгнивает.
— Иди сюда, — проговорила Мартина. — Сядь.
— Я точно знаю, мне частенько уже доводилось через это проходить, — сказал он. — Каждый раз одно и то же. Я спускаюсь по трапу получаю багаж иногда опрокидываю стаканчик в баре, а иногда и прямиком отправляюсь к себе в номер. Обычно я включаю стереовизор, а потом… — Он подошел к ней и протянул руку. — Видишь, где меня ужалила пчела?
На руке не было ни отметины Мартина взяла его ладонь и крепко сжала.
— Там ничего нет, — ответила она.
— А когда приезжает кибердоктор, я беру у него инструмент и снимаю со стереовизора заднюю крышку. Чтобы доказать ему, что там нет ни монтажной платы, ни радиодеталей. А потом корабль начинает все по новой.
— Виктор, — позвала она, — взгляни на свою руку.
— Правда, тебя, — сказал он, — тут раньше не было.
— Сядь, — сказала она.
— Ладно, — отозвался он и уселся на кровать — рядом, но не слишком близко.
— Поближе подвинуться не хочешь?
— Слишком грустно вспоминать тебя, — ответил он. — Я действительно тебя любил. Жаль, что это не по-настоящему.
— Я посижу с тобой, пока не станет по-настоящему, — произнесла Мартина.
— Я попробую еще раз прожить кусок насчет кошки, — сказал он, — и на этот раз не брать ее на руки и не дать поймать птицу. Может, тогда жизнь как-то изменится к лучшему. К настоящему. Настоящая моя ошибка была — это что мы расстались. Смотри я продену сквозь тебя руку. — Он положил ей ладонь на сгиб локтя. Она ощутила резкое давление мускулов ощутила вес, физическое его присутствие. — Видишь? — сказал он. — Проходит прямо насквозь.
— И все это, — произнесла она, — из-за того, что ты убил птицу, когда был маленьким мальчиком.
— Нет, — ответил он. — Все это из-за неисправности в корабельной терморегулирующей сети. Я недостаточно заморожен. В клетках моего мозга ровно столько тепла, чтобы мозговая активность не прекращалась. — Он встал, потянулся и расплылся в улыбке. — Сходим пообедаем? — спросил он.
— Прости, — ответила она. — Я не хочу есть.
— А я хочу. Попробую какие-нибудь здешние дары моря. Буклет говорит, это нечто выдающееся. Да ладно, пошли может, когда увидишь и унюхаешь, передумаешь еще.
Захватив плащ и сумочку, она отправилась вместе с ним.
— Планетка премилая, — говорил он. — Я исследовал ее десятки раз. И знаю, как свои пять пальцев. Зайдем только сначала в аптеку на первом этаже, купим немного бактина. Для моей руки. А то начинает распухать и чертовски болит. — Он продемонстрировал руку. — На этот раз, кстати, болит гораздо сильнее, чем обычно.
— Хочешь, чтоб я к тебе вернулась? — спросила Мартина.
— Ты это серьезно?
— Да, — ответила она. — Я останусь с тобой, сколько ты захочешь. Согласна, не надо нам было расставаться.
— Постер порвался, — сказал Виктор Кеммингс.
— Что? — спросила она.
— Надо было застеклить, — произнес он. — Как-то мы не додумались поберечь его. Теперь он порвался. А художник умер.
1980
Перевод А.Гузмана
Дело Раутаваары
(Rautavaara's Case)
За флюктуациями межзвездных магнитных полей в этом регионе наблюдали трое земных техников в дрейфующем сфероиде, и до того самого момента, когда их настигла смерть, они справлялись со своей работой отлично.
Двигавшиеся с огромной скоростью обломки базальта уничтожили их энергетические барьеры и нарушили герметичность сфероида. Двое мужчин среагировали слишком медленно и ничего не предприняли для своего спасения.
Молодая женщина, техник из Финляндии, Агнета Раутаваара успела надеть аварийный шлем, но шланги запутались, и она умерла, задохнувшись в собственной рвотной массе — не самая приятная смерть. Таким образом инспекционная группа ЕХ-208 прекратила свое существование. До прибытия смены и возвращения домой техникам оставалось меньше месяца.
Мы не могли успеть вовремя, чтобы спасти землян, но все-таки отрядили робота с целью узнать, нельзя ли кого-то из них вернуть к жизни. Земляне не любят нас, но в данном случае их инспекционный сфероид действовал в непосредственной близости от нашей территории, а в таких ситуациях вступают в силу правила, обязательные для всех рас галактики. У нас не было желания помогать землянам, но мы подчиняемся правилам.
Правила требовали от нас попытаться вернуть к жизни троих погибших техников, но мы доверили такую ответственную задачу роботу, и, может быть, именно в этом заключалась наша ошибка. Более того, нам полагалось сразу же сообщить о трагедии на ближайший земной корабль, однако мы посчитали возможным поставить землян в известность лишь значительно позже. Впрочем, я не собираюсь ни оправдываться, ни анализировать причины, побудившие нас к подобным действиям.
