Улыбка исчезла с веселого лица путешественника. Он снова снял свою шляпу и преклонил колено.
— Весьма почтенная и очень грациозная дама, простите невежду за фамильярность.
— А вы и не могли догадаться: владельцы редко выходят в одиночку на дорогу в подобную погоду.
Как бы подтверждая ее слова, порыв ветра вырвал шляпу из рук менестреля, а Катрин вынудил прислониться спиной к дереву.
— Пойдемте, — сказала она, — не стоит оставаться здесь в такую погоду. К тому же вечереет. Замок разорен, но гостиница при монастыре, где я живу, может предложить вам приют. Откуда вы меня знаете?
Менестрель встал и машинально отряхнул худые колени. Он нахмурил брови, и от его улыбки не осталось и следа.
— Один человек, которого я встретил в высоких горах Юга, говорил мне о вас, уважаемая дама… Это был высокий и очень сильный человек. Настоящий гигант Он сказал, что его зовут Готье Маланконтр…
Катрин вскрикнула от радости и, не забыв о церемониях, схватила менестреля за руку и потянула за собой.
— Готье вас прислал? Ох! Будьте благословенны! Как он поживает? Где вы его встретили?
Быстрым шагом она поднималась к деревне, таща за собой менестреля, проявлявшего неожиданное беспокойство. Проходя в ворота, она крикнула Сатурнену, чинившему ставни дома:
— Этот человек видел Готье. У него есть новости! С радостным криком староста побежал за ними. Менестрель посмотрел на него с испугом.
— Ради Бога, почтенная дама, — простонал он, — вы даже не дали мне времени представиться.
— Говорите, — радостно бросила Катрин, — Но для меня вы зоветесь Готье.
Человек покачал головой с усталым видом.
— Меня зовут Гвидо Чигала… Я из Флоренции, красивого города, и, чтобы замолить свои многочисленные грехи, я хотел идти в Галисию на могилу апостола. Дама, не радуйтесь так и не устраивайте мне большого приема! Новости, которые, я принес, совсем нехороши.
Катрин и Сатурнен резко остановились прямо посреди улицы. Порозовевшая от радости, Катрин сразу побледнела.
— Ax! — только и сказала она. Ее взгляд перебежал с менестреля на Сатурнена. Но она все же взяла себя в руки.
— Плохие или хорошие, а вам все равно нужно подкрепиться и отдохнуть. Гостеприимство есть гостеприимство. Скажите мне только: что с Готье?
Гвидо Чигала опустил голову, как виновник.
— Дама, — пробормотал он, — мне кажется, его нет в живых, он мертв.
— Умер!
Слово вырвалось одновременно у нее и у Сатурнена.
— Это невозможно. Готье не может умереть.
— Я не сказал, что уверен в этом, — возразил Чигала, — я сказал: «Мне кажется, его нет в живых».
— Вы нам все сейчас расскажете, — перебила его Катрин. — Пошли в дом.
Сара занялась гостем: вымыла его закоченевшие ноги, накормила горячим супом с хлебом и сыром, налила вина и отправила в большой зал, где Катрин и Сатурнен с Донасьеной уже ждали его. Законы гостеприимства взяли верх над нетерпением.
Катрин улыбнулась грустно, увидев, что менестрель держит в руках виолу.
— Давно уже песни не звучали здесь, — произнесла она грустно. — И у меня не лежит к ним душа.
— Музыка лечит душу, особенно если она зачерствела, — ответил Гвидо, положив инструмент на скамейку. — Но прежде я отвечу на ваши вопросы.
— Когда и где вы видели Готье?
— Это случилось на горе Ибанета, перед гостиницей Ронсево. Я упал в овраг, и Готье пришел мне на помощь. Мы провели ночь вместе в пещере. Я ему сказал, что возвращаюсь в родные края и что по дороге буду заходить во все замки. Он попросил меня завернуть к вам и передать весточку о себе. Разумеется, я обещал. После того как он помог мне, я ни в чем не мог ему отказать. И потом, для нас
Немного дальше или немного ближе, не имеет никакого значения. Тогда он передал мне весточку.
— Какую весточку? — спросила Катрин, наклоняясь к молодому человеку.
— Он сказал: «Скажите мадам Катрин, что белая лошадь совсем близко от меня и завтра я надеюсь ее догнать».
— И это все?
— Да, это все… Я хочу сказать, он больше ничего не поручал мне. Но произошло следующее: утром мы расстались. Он должен был идти туда, откуда я возвращался, а я направлялся в Ронсево, и с дороги, по которой я поднимался, я долго мог видеть вашего друга, почтенная дама. Он медленно шел рядом со своей лошадью. И вот в момент, когда он должен был скрыться из виду, разразилась драма. Надо сказать, что те края населены грубым и диким народом, а бандиты там кишмя кишат. Они не напали на меня, без сомнения, потому, что посчитали слишком ничтожной добычей. Но ваш друг был хорошо одет и имел лошадь… Издалека я увидел, как они появились из-за скалы и набросились на него, как осы на сладкое. Я видел, как он упал под их ударами, и потом, пока один уводил лошадь, а другой уносил вещи, три человека раздели его и бросили со склона, один вид которого приводил в ужас… Он наверняка был мертв или погиб при падении. Но я не могу с уверенностью подтвердить это.
— И вы не вернулись назад? — возмутился Сатурнен. — Вы не пожелали узнать, действительно ли мертв тот, кто пришел вам на помощь?
Менестрель покачал головой и бессильно развел руками.
— Бандиты должны были прятаться где-то рядом и наверняка поджидать других путников… Что могу сделать я, слабый и одинокий, против этих дикарей? К тому же обрыв был таким пугающим. Как можно было спуститься вниз? Дама, — обратился он к Катрин с умоляющим видом, — прошу вас, поверьте, если бы было можно хоть что-нибудь сделать, чтобы помочь вашему другу или слуге, я не знаю, я сделал бы это даже с риском для жизни. Гвидо Чигала не трус… поверьте мне.
— Я верю вам, сир менестрель, я верю, — устало сказала Катрин. — Вы не могли ничего сделать, я это поняла… Простите меня, если я на ваших глазах так откровенно выражаю свое горе. Видите ли, Готье был моим слугой, но его жизнь для меня дороже жизни самого близкого друга, и мысль о том, что его нет больше в живых…
От волнения она смолкла. Слезы навернулись ей на глаза, а спазмы в горле не давали произнести ни одного слова. Быстро выйдя из зала, она поспешила в свою комнату и, рыдая, упала на кровать. На этот раз все было кончено. Она потеряла все: со смертью Готье рассеялись последние надежды разыскать Арно. Исцелился ли он или нет, все равно, откуда ему знать, что она верна ему и любовь ее стала еще сильнее. Он исчез для нее навсегда, словно был накрыт надгробной плитой. Жизнь нанесла Катрин последний удар.
Она проплакала долго и не заметила, что пришла Сара и стоит молча рядом, не в силах чем-нибудь помочь.
— А может быть, менестрель не разглядел, — решилась все же она, — может быть, Готье не погиб?
