— Как же он мог избежать смерти? — воскликнула она. — Если он не умер сразу, то вряд ли смог выжить потом.
Воцарилась тишина. Из большого зала доносились приглушенные аккорды виолы. Донасьена, Сатурнен и другие слуги попросили бродячего певца спеть им, ведь в течение многих месяцев они были лишены возможности позволить себе немного развлечения…
Мелодичный голос флорентинца долетел до несчастной женщины. Гвидо исполнял старинную балладу о любви рыцаря Тристана и королевы Изольды: «Изольда! Смерть моя и жизнь в тебе единой ужились…»
Катрин задыхалась от рыданий. Ей казалось, что в этой грустной песне звучал и голос Арно, нашептывавшего на ухо: «Катрин… Катрин, моя милая…»
Скорбь, пронзившая ее, вырвала стон из души, и ей пришлось крепко сжать зубы, чтобы сдержать его. Она закрыла глаза, переплела пальцы рук и крепко их сжала, пытаясь овладеть собой. Открыв глаза, Катрин решительно посмотрела на Сару.
— Сара, я уезжаю. Коли Готье мертв, я должна сама разыскать моего супруга.
— Ты хочешь искать его? Но где?
— Там, куда он наверняка добрался: в Компостеле галисийском. Не может быть, чтобы я не узнала, что с ним стало. По дороге я постараюсь разыскать тело несчастного Готье и хотя бы достойно похоронить его.
— Дорога очень опасна, и как ты сумеешь пройти там, где не удалось пробиться даже Готье?
— Святой день Пасхи уже недалек. По традиции в этот день группа паломников отправляется из Пюи-ан-Велэ к могиле святого Якова. Я пойду с ними, так будет менее опасно, я буду не одна.
— А как же я? Я что, не пойду с тобой? Катрин покачала головой. Она встала, положила руки на плечи старой подруги и ласково посмотрела ей в глаза.
— Нет, Сара. На этот раз я отправляюсь одна… Впервые… Действительно впервые, потому что наше возвращение из Шинона не следует принимать во внимание. Я пойду одна, без тебя. Я хочу, чтобы ты занялась Мишелем. Только тебе я могу доверить моего сына. Я знаю, что с тобой он будет счастлив, окружен заботой и вниманием, так же как при мне. И ты расскажешь ему обо мне и его отце, если Богу будет угодно и я не вернусь…
— Замолчи! Я запрещаю тебе говорить подобные вещи. И она расплакалась. Расстроенная Катрин горячо обняла ее:
— Никто еще не умирал от того, что думал о своем будущем, моя добрая Сара. Если я не вернусь, ты пошлешь письма Ксантраю и Бернару д'Арманьяку с просьбой взять опеку над последним из Монсальви и позаботиться о его будущем. Но я надеюсь вернуться.
— Хорошо. Предположим так: я остаюсь, а ты уезжаешь. Но как ты уедешь из Монсальви? Думаешь, аббат позволит тебе уйти сейчас, если не позволил в сентябре?
— Он этого знать не будет. Уже давно я приняла решение идти в Пюи и пожертвовать Святой Деве проклятый бриллиант, который по-прежнему находится у меня. Мне надо расстаться с ним… любой ценой, и чем скорее, тем лучше. Видишь, какие несчастья навалились на меня. Аббату известно, что я очень хочу исполнить свою волю. Он отпустит меня. Пасхальные праздники подходят для этого случая. А ты, Сара, готова выполнить мою просьбу?
— Я тебе никогда не отказывала. Коль нет другого выхода… Богу только известно, чего мне это стоит.
В открытую дверь доносились звуки песни Гвидо Чигала. Он пел песню о трубадуре Арно Даниэле, и ее слова просто поразили замолчавших женщин:
Золото станет железом, Мир превратится в тлен, Но Арно никогда не разлюбит Деву, ваявшую сердце в плен.
Слова поразили Катрин как удар молнии. Она побледнела, но в ее глазах зажглись огоньки надежды. Голос менестреля отвечал на вопрос, который она не осмеливалась себе поставить. Кто он? Чей посланник? Сатаны или Бога? Во всяком случае, голос странным образом доносил песню о ее судьбе.
Катрин верно предположила, что аббат не будет препятствовать ее поездке в Пюи-ан-Велэ на пасхальные празднества. Он ограничился тем, что предложил ей в сопровождающие брата Осеба, портье монастыря: негоже было знатной даме отправляться в дорогу одной.
— Брат Осеб — человек мягкий и миролюбивый. А для вас он будет хорошей защитой и опорой.
По правде говоря, компания брата Осеба не очень обрадовала Катрин. Она задавала себе вопрос, не приставил ли аббат Бернар к ней не столько телохранителя, сколько шпиона? Это вызвало бы новые сложности: как отделаться от святого человека и убедить его возвратиться в Монсальви?
Но жизненные трудности подсказали молодой женщине одно правило: решай насущные задачи и не тревожься ни о чем заранее. На месте можно будет найти средство избавиться от этого ангела-хранителя. И она думала теперь о долгом путешествии, в которое отправлялась не столько с надеждой, сколько с любовью в сердце.
За время Великого поста снег совсем растаял, и на черных проталинах появилась первая зелень. Катрин решила, что пришло время отправляться в путь.
В среду после Страстной недели Катрин и брат Осеб покидали Монсальви верхом на мулах, предоставленных аббатом. День стоял теплый, слегка накрапывал дождь. Прощание Катрин с Сарой не затянулось: обе отказались от лишних слез, убивающих храбрость и лишающих человека силы воли. К тому же долгое прощание вызвало бы подозрения: когда расстаются на пару недель, слез не льют.
Самым тяжелым было расставание с Мишелем. Катрин, сдерживая слезы, обняла и поцеловала малыша. Ей показалось, что она никогда не выпустит мальчика из своих объятий. Пришлось Саре забрать ребенка.
— Когда я теперь увижу его? — бормотала Катрин, внезапно почувствовав себя несчастной. Еще немного, и она отказалась бы от этой поездки.
— Как только захочешь, — спокойно заметила Сара. — Никто не может помешать тебе вернуться. Умоляю тебя, Катрин, не гневи Бога! Не пытайся делать того, что тебе не по силам. Знай, что я не смогу полностью заменить ребенку мать… Если возникнут трудности, возвращайся.
— Ради Бога, не продолжай, иначе через пять минут у меня пропадет весь запал.
Когда ворота аббатства открылись перед ней, она испытала удивительное чувство свободы, опьянившее ее. Катрин больше не страшилась будущих испытаний, она рассчитывала на успех, чувствовала себя сильной, молодой и смелой, как никогда.
В маленьком кожаном мешочке на груди молодая графиня увозила черный бриллиант. В ее глазах он потерял всякую ценность, кроме одной — ценности ключа, открывавшего ей широкое поле деятельности. Вручить бриллиант Святой Деве из Пюи означало найти путь, который, возможно, приведет ее к Арно.
Когда стены Монсальви остались позади, Катрин, глядя перед собой на дорогу, устремилась вперед, забыв про страдания и слезы.
Глава четвертая. ПОСЛЕДНИЕ УЗЫ
Пюи-ан-Велэ! Город растекался, как река перед гигантской многоцветной римской церковью, увенчанной куполами и башнями. Подъехав поближе, Катрин и брат Осеб остановились, чтобы насладиться чудесной картиной, представшей перед ними. Молодая женщина зачарованно смотрела на священный холм Ани, виделявшейся на голубом фоне неба, и огромную скалистую гору — необычный вулканический конус Сен-Мишель д'Эгюий, взметнувшийся в небо и гордо державший на самом верху маленькую часовню.
