Отец Викентий и сам часто сидел возле раненого, впадая в долгое раздумье. Он обратил внимание на нательный крест Франсуа, долго держал, рассматривал, будто прислушиваясь к тайным токам, исходящим от металла. Монах осмелился спросить, что Святой отец нашел в этом кресте. — Однажды я держал в руке камень, упавший с неба. Они схожи. — Но ведь это всего лишь простой медный крест. — Воскликнул удивленный монах. — Сила, если ее чувствуешь, не зависит от свойств материи. — Сухо отвечал отец Викентий. Тогда же он пригласил к себе Артенака и объявил, что не питает к Франсуа обиды за прошлое.
Не стоит забывать об усердии монастырского лекаря. Конечно, и его старание помогло Франсуа. Он пришел в себя и стал вставать. Он был еще слаб и мало что помнил. Его отпустили из госпиталя с напутствием гулять и набираться сил. Голова продолжала болеть, и ходил он, будто наугад, без смысла и цели.
Теперь Франсуа часто видели на полях Аппельдама под южной стеной Иерусалима. Когда-то эту землю купил Иуда за вырученные серебряники. С тех пор место стало жильем и кладбищем и пребывает так на протяжении сотен лет. Здесь селились те, кому не хватило средств, войти в город, отшельники, посвятившие земную жизнь молитвенному созерцанию, искатели смысла в одиночестве и испытаниях плоти.
Прежде пошлину собирали мусульмане у ворот Иерусалима, заплатить ее могли немногие. Люди прошли долгую дорогу, волей Господа остались живы и оседали под стенами города, не достигнув цели паломничества. Спали на могильных плитах, в склепах, оставшихся со времени древних иудейских захоронений, молились и ждали смерти. И смерть не задерживалась. На смену умершим приходили другие, и земля не пустовала. Теперь городом владеют христиане, каждый может войти в него свободно. Однако, и сейчас, что-то влечет людей сюда, в спекшееся от жара, усеянное камнями пространство.
Небо Иерусалима кажется здесь особенно грозным, будто сам Всемогущий отмеряет предел отпущенного человеку зла и готовит неизбежное возмездие. А зло блистает гранью магического кристалла, развернутого навстречу небу. Глаза не выдерживают слепящего света, он проникает в глубины и закоулки сознания, рисует беспорядочные картины, что достаются человеку в минуты предсмертного забытья и хаоса. Небесная битва разгорается прямо над головами, и Дьявол являет себя в подлинном обличии. Опасное место, которого избегают здравомыслящие люди. Но всегда находятся те, кто без боязни тянутся к сверкающим лучам, не страшась их губительной силы.
В полдневные часы, когда раскаленное солнце готово обрушиться на иссохшую землю, люди прячутся в пещерах на склонах горы, в разрушенных гробницах, среди чахлых кустарников, корявых олив, не дающих тени, под изгородями старых монастырей, разрушенных и разграбленных язычниками. Но вот солнце садится, и люди выходят, выползают из своих укрытий, что бы жить дальше, вопреки самой природе. И сходятся сюда убогие и гонимые с улиц Иерусалима, странники, не помнящие родства.
Человек делил пещеру с другими, но выделялся среди них. Он был высок, худ, но не казался больным, рваное одеяние прикрывало тело. Оглядел Франсуа, не проявляя любопытства.
Пещера была в склоне горы, пространство вплоть до городской стены открывалось перед Франсуа. Внезапно ему привиделось тело Жерве, повисшее на границе камня и сверкающего, как горный хрусталь, неба. Кровь застыла на груди, там, куда угодила стрела. Франсуа понадобилось сесть, голова пошла кругом и тяжело забилось сердце.
— Я знаю тебя. — Сказал человек. — Ты взял в плен мусульманского принца. Я был в тот день у источника и видел своими глазами. Ты спас нас, несколько дней без воды, здесь многие бы не выжили. Укройся в тени. Отсюда можно видеть, что захочешь. Когда-то в этих пещерах жили иудеи, они спешили первыми встретить приход Мессии. Потом видели, как Дьявол искушал Иисуса, уговаривая его спрыгнуть вот с тех камней на верху стены. Видели это, как видят сейчас тебя. Здесь это просто… А пока… Хорошо, что мы можем поблагодарить тебя. — Говорил хозяин пещеры. — Ты не такой, как мы, но здесь ты свой. Они благодарны тебе. — И взмахом руки обвел стены, под которыми сидели и лежали с трудом различимые в сумраке люди.
Франсуа молчал, но человек не казался разочарованным. — Хочешь, я расскажу о себе? Поверь, я был богатым человеком. Я сладко пил и ел, я украшал свой дом, я любил возвращаться в него после долгих поездок по торговым делам. Это был мой мир. Казалось, так будет всегда. Я бился за каждый грош, и однажды вернулся на пустое место. Мор унес треть города, а вместе с ними мою жену и обеих дочерей. Их похоронили в общей могиле за месяц до моего возвращения. Я раздал все, что имел. Мне казалось это важным. Я поил и кормил, бедняки стекались к моему дому. Я стал известен добрыми поступками. Однажды меня позвали к себе хозяева города. Когда-то я был одним из них. — Уходи. — Сказали мне. — Ты смущаешь людей.
— Как так? — Спросил я. — Я делаю, к чему призывал Сын человеческий.
— Нам лучше знать. Ты смущаешь умы.
А потом прямо передо мной со стены скатился огромный камень. И я покинул город. Я шел сюда два года. Я видел много своими глазами. Погляди. — Он обвел рукой пространство пещеры. — Когда-то я презирал их, потом помогал им, теперь я стал одним из них. И ни в ком не нашел самого себя. Кто я?
Франсуа молчал, а человек не унимался.
— Люди, уповают на милосердие. И что же? Там, — он повел рукой, — Гора Злого Совещания, где собрались архиереи, чтобы осудить и выдать Христа. Кто послал его в мир? С истиной, или искушением? Мы пытаемся определить свой путь по звездам, но звезды равнодушны.
— Но они указывают дорогу. — Ответил Франсуа.
— А как определить, какая из звезд твоя? И не окажется ли та, которой ты доверился, лживой. Ты говоришь, что должен повиноваться. Чему? Долгу или своим страстям? Ты идешь наугад. Ты хочешь угадать чужую волю. Ты верен обещанию. Но последствия наших поступков отделены и непредсказуемы. Дьявол искушает тщеславием, обращая его в гордыню. Гордыня правит миром, а идет от нее зло. Те, кто проповедует согласие между добротой и богатством, лукавят. Или лгут. Тот, кто хочет разбогатеть, не утруждает себя сомнениями. Или жалостью. Равнодушие — вот путь к богатству. И другого нет. Возможно, ты избран, чтобы угадать и исполнить некое назначение. Но ты сам лишил себя выбора, повинуясь чужой воле… А теперь ответь, что делаешь среди нас? Сюда не приходят просто так. Те, кто пришли, имеют цель…
— Умереть — Подсказали из темноты.
— Для кого-то так и есть. Этот город, — Пустынник показал в сторону Иерусалима, — в равной мере полон святости и греха. Все совершается непрерывно. В тебе есть сила, но что-то тревожит, мешает жить.
— Я дал обет. Мне не приходилось выбирать. Но теперь…
— Что теперь?
— Мне кажется, я исполнил его. Это было совсем недавно. Она приходила ко мне и отпустила… Почему? Я убил товарища. — Франсуа еще раз глянул на стену. Жерве все еще был там. Солнце осветило его всего, подняло со стены, превратив в вспышку света, и бросило на Франсуа. Он услыхал глухой удар сердца, попытался встать, зашатался и потерял сознание. Очнулся, когда стало темнеть. Вокруг негромко говорили, но шум в голове мешал разобрать слова.
— Ты не дойдешь. — Произнес голос — Оставайся здесь. Ночи холодные. Иди ближе к костру…
Утром стена была пуста. Франсуа всматривался, сидя на пороге пещеры. Они продолжили разговор.
— Память станет терзать тебя. И ответа не будет. Потому остановись. Прислушайся. Тогда время излечит.
— Я хочу приходить сюда.
— Здесь особенное место. Оно помогает. А я ухожу. — Странник показал рукой. — Там горы, за ними пустыня.
— Возьми меня с собой. — Попросил Франсуа.
— Ты не готов. Рано. Но мы встретимся. Когда укрепишься. Отыщешь, что тебе нужно…
— Я приду. — Сказал Франсуа, вставая, и еще раз глянул на стену. Тень Жерве исчезла.
Хроники
Король поручил мне сопровождать благородных господ — Жискара и Артенака. Оба не питают ко мне расположения, я лишь исполняю приказ. Я веду записи на их глазах, без утайки, оба или каждый в отдельности могут ознакомиться, чтобы не допустить искажения.
Решено задержать грека по имени Аристид, обыскать его харчевню и постоялый двор. Жискар взял солдат, и мы отправились. Грек спрятался за бочками с вином в погребе, там его и нашли. Жилище, харчевня, гостиница и склад были подвергнуты досмотру.
Сейчас мы в тюрьме. Меня усадили удобно для письма. Привели грека. По виду — большой хитрец, хоть выглядит жалким и испуганным.
Начал Жискар. — Расскажи, что знаешь. Мы учтем, если расскажешь честно. Этим облегчишь свою участь.
