В моем родном городе и округе Аллахабад и в его окрестностях генерал Нил вершил свой «кровавый суд». «Военные и штатские в равной мере вершили кровавый суд или убивали туземцев без всякого судебного разбирательства, независимо от пола и возраста. В архивах нашего английского парламента, в документах, направленных в Англию генерал-губернатором и его советом, зафиксировано, что «старики, женщины и дети приносятся в жертву, равно как и те, кто виновен в участии в восстании». Их не вешали с соблюдением церемоний, а попросту сжигали живыми в деревнях; возможно, кое-где их «иногда расстреливали». «Группы добровольных вешателей отправлялись в районы, и при этом не было недостатка в палачах-любителях. Один джентльмен хвастался количеством людей, которых он прикончил «совершенно мастерски», используя в качестве виселиц деревья манго, а слонов вместо подставок, причем жертвы этого дикого правосудия подвешивались, как бы ради развлечения, в форме восьмерки». И то же было в Канпуре, Лакнау и повсюду.
Статуя генерала Нила, воздвигнутая, несомненно, за счет Индии, его благодарными соотечественниками, попрежнему смотрит на нас свысока — истинная эмблема английского владычества, каким оно было и продолжает оставаться. Статуя Никольсона с обнаженной шпагой все еще угрожает старому Дели.
Ужасно быть вынужденным возвращаться к этому прошлому, но чувства, приведшие к этим событиям, не исчезли с ними. Они остались до сих пор, и в минуты кризиса или при потере самообладания они снова проявляются. Мир знает об Амритсаре и Джалианвала Баге, но он не знает многого из того, что произошло со времен мятежа, многого, что имело место даже в последние годы и в наши дни, что отравило горечью современное поколение. Империализм и господство одного народа над другим — плохи, и плох также расизм. Но империализм плюс расизм могут привести только к ужасу и в конце концов к деградации всех, кто связан с ними. Будущим историкам Англии придется решать, в какой мере падение Англии с высоты ее величия было вызвано присущими ей империализмом и расизмом, которые внесли разложение в ее общественную жизнь и заставили позабыть уроки собственной истории и литературы.
С тех пор как Гитлер возник из неизвестности и стал фюрером Германии, мы слышали многое о расизме и нацистской теории господствующей расы. Эта доктрина осуждалась и осуждается теперь руководителями Объединенных наций. Биологи учат нас, что в основе расовой теории лежит миф и что расы господ не существует. Но мы в Индии узнали расизм во всех его формах с самого начала английского владычества. Вся идеология этого владычества была идеологией «народа господ» и господствующей расы, и структура правительства была основана на ней; идея господствующей расы заложена в империализме. Эта мысль не была завуалирована; она была провозглашена властителями в недвусмысленных выражениях. Но еще убедительнее слов были те дела, которые их сопровождали, и поколение за поколением, год за годом Индия в целом и каждый отдельный индиец подвергались оскорблениям и унижению, а также презрению. Нам говорили, что англичане — раса владык, сам бог даровал им право управлять нами и держать нас в подчинении^ если мы протестовали, то нам напоминали о «тигрином нраве расы владык». Как индийцу, мне стыдно писать обо всем этом, ибо подобные воспоминания причиняют боль и еще большую боль причиняет то, что мы так долго мирились с этим унижением. Я скорее предпочел бы любое сопротивление, каковы бы ни были его последствия, лишь бы наш народ не примирялся с таким обращением. И все же лучше, чтобы и индийцы и англичане знали об этом, так как это является психологической основой связи Англии с Индией, а с психологией следует считаться, и воспоминания о расизме живут долго.
Одно довольно характерное высказывание поможет нам осознать, что чувствовало и как действовало большинство англичан в Индии. В период волнения, вызванного законопроектом Ильберта в 1883 году, Сетон Керр, бывший секретарем по иностранным делам при правительстве Индии, заявил, что этот законопроект оскорблял «взлелеянное убеждение, разделяемое каждым англичанином в Индии, от высшего до низшего, помощником плантатора в его скромном домике и издателем в ярко освещенной столице президентства — от них и до главного начальника, правящего важной провинцией, и до вице-короля на его троне,— убеждение каждого человека в том, что он принадлежит к расе, которой самим богом предназначено править и покорять»90.
ТАКТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ АНГЛИЙСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА.
ПОЛИТИКА РАВНОВЕСИЯ И ПРОТИВОВЕСОВ
Восстание 1857—1858 годов было по существу феодальным мятежом, хотя в нем и имелись некоторые национальные элементы. В то же время англичанам удалось подавить его именно благодаря тому, что князья и другие феодальные вожди не поддержали мятеж и даже оказали им помощь. Те, кто присоединились к восстанию, были, как правило, лишены английскими властями наследства, могущества и привилегий или опасались, что им уготована подобная же участь. Английские политики после некоторого колебания приняли решение в пользу постепенного устранения князей и установления прямого английского владычества. Восстание вызвало изменение этой политики в пользу не только князей, но и талукдаров или крупных помещиков. Решили, что легче управлять массами через этих феодальных или полуфеодальных вождей. Эти талукдары Ауд а были в прошлом откупщиками налогов у Моголов, но вследствие слабости центральной власти начали действовать как феодальные помещики. Почти все они присоединились к восстанию, хотя некоторые позаботились сохранить путь к спасению открытым. Несмотря на их мятеж, английская власть предложила восстановить их (за немногими исключениями) и утвердить их в поместьях на условиях «лояльности и хорошей службы». Таким образом, эти талукдары, которые с гордостью именуют себя «баронами Ауда», стали одним из столпов английского владычества.
Хотя восстание непосредственно затронуло только некоторые части страны, оно потрясло всю Индию и особенно английскую систему управления. Правительство приступило к реорганизации всей своей системы; британская корона (то есть парламент) приняла страну от Ост-Индской компании; индийская армия, которая положила начало восстанию своим мятежом, была реорганизована. Тактические приемы английского управления, которые уже давно применялись, теперь были еще уточнены, подтверждены и положены в основу дальнейших действий. По существу, это были: создание и защита материально заинтересованных групп, связанных с английским владычеством; политика уравновешивания и противопоставления различных элементов и поощрение раскольнических тенденций и разногласий среди них.
Князья и крупные помещики были основными материально заинтересованными группами, созданными и поощряемыми таким образом; но теперь выросло значение нового класса, еще больше связанного с английским владычеством. Он состоял из чиновников, обычно занимавших низшие должности. Использования индийцев ранее избегали, за исключением тех случаев, когда без этого нельзя было обойтись и Манро настаивал на их использовании. Опыт теперь наглядно показал, что принятые на службу индийцы настолько зависели от английской системы управления и английского владычества, что на них можно было положиться и рассматривать их как агентов этого владычества. В период до мятежа большинство индийских низших служащих были бенгальцы. Их посылали также в Верхние провинции, туда, где английской администрации требовались мелкие чиновники и тому подобные лица для ее гражданских или военных учреждений. Таким образом выросли настоящие колонии бенгальцев в административных или военных центрах Соединенных провинций, в Дели и даже в Пенджабе. Эти бенгальцы следовали за английскими армиями и проявили себя преданными служащими. В сознании повстанцев они ассоциировались с английской властью. К ним относились с сильной неприязнью и награждали нелестными кличками.
Таким образом начался процесс индианизации административной машины в ее подчиненных звеньях, но вся истинная власть и инициатива были сосредоточены в руках английского персонала. По мере того как распространялось английское образование, бенгальцы утеряли фактическую монополию на службу в администрации, и как в судебный, так и в исполнительный аппарат пришли другие индийцы. Такая индианизация стала самым эффективным методом укрепления английского владычества. Возникла гражданская армия, и повсюду появились гарнизоны, а это было даже важнее, чем оккупационная армия. Среди этой гражданской армии имелись способные патриотичные и националистически настроенные люди, но, подобно солдату, который как личность также может быть патриотичным, они были связаны армейским уставом и дисциплиной, а расплата за неподчинение, дезертирство и мятеж была тяжела. Не только создание этой гражданской армии, но и надежда и перспектива попасть в нее влияли на огромное, все возраставшее число других индийцев и деморализовали их. Служба в этой армии давала известный престиж, обеспечение и пенсию по окончании срока службы, а в случае проявления достаточного раболепия к начальству другие недостатки не имели значения. Эти гражданские служащие были посредниками между английскими властями и народом, и если перед своими начальниками им приходилось быть подобострастными, то они могли проявлять высокомерие и требовать повиновения как от своих собственных подчиненных, так и от широких слоев населения.
