– Но проблема в том, что на этом все, собственно, и заканчивается. Все только на поверхности просто. Стоит копнуть чуть глубже, и стройное дело тут же рассыпается. Начнем с того, что преступление не укладывается во временные рамки. Время смерти жертвы, время, когда вас несколько свидетелей видели выходящим из вашего офиса, время, когда вы сняли сигнализацию, войдя в дом, – все не складывается. Вы не могли войти и выйти, а затем снова вернуться, так как вас видели в офисе, там у вас были встречи с клиентами, были беседы до шести вечера. Свидетели также точно указывают время ухода жертвы из галереи, где она работала. Она вошла в дом – и это тоже абсолютно точно установлено – примерно за два часа до того, как в нем тем вечером появились вы.
– В полиции считали, что хотя временные рамки очень узкие, но тем не менее чисто теоретически я мог войти, поругаться с ней, убить ее, а затем попытался скрыть следы преступления перед тем, как позвонить в полицию.
– Однако их версия не выдержала испытания практикой – следственным экспериментом, даже экспериментом, проводившимся по инициативе прокурора. Кстати, хороший кофе, – заметила она как бы между прочим и продолжила: – Затем идут свидетельства судмедэкспертизы. На вас не было обнаружено никаких брызг крови. Однако невозможно нанести удар такой силы и не оставить следов в виде брызг. Никаких капель крови у вас на одежде не нашли, а свидетели подтверждают, что на вас, когда вы уходили из офиса, был тот же костюм и галстук у вас не было времени в промежуток примерно в двадцать минут на то, чтобы переодеться один раз, затем переодеться снова. И даже если, предположим, у вас такое время и было, куда делся ваш костюм со следами преступления?
– Вы говорите, как мой адвокат.
– Он, кстати, весьма неглупый парень. К сказанному надо еще добавить отсутствие в вашей биографии свидетельств о склонности к насилию и отсутствие какого-либо агрессивного и криминального поведения в прошлом. И, с какой бы стороны они к вам ни подходили, вы стойко держались своей версии. Им ни разу не удалось сбить вас.
– Потому что это правда.
– Кроме того, поведение жертвы тоже играло вам на руку. Именно она лгала, она изменяла, она хотела, получить львиную долю вашего совместного имущества, будучи по факту из-за тайной любовной связи – виновницей распада вашей семьи. Кстати, пресса не обошла этот аспект стороной.
– Нетрудно вывалять в грязи женщину, которая уже не может себя защитить. Но я стремился не к такой справедливости.
– Тем не менее это сыграло в вашу пользу так же, как и телефонные переговоры между нею и Джастином Зюскиндом, которые произошли после вашей ссоры в тот день. Они сделали его участником разворачивавшейся трагедии.
Эли вдруг понял, что не сможет пить кофе. Он открыл холодильник и достал бутылку минеральной воды.
– Признаюсь, мне очень хотелось, чтобы убийцей был он.
– Но и здесь возникают проблемы. Во-первых, мотив. Если только не принять ту версию, что она решила порвать с ним или вернуться к вам после дневной ссоры. Проблема мотива усугубляется еще и тем, что ваша жена ловко держала свою связь в тайне. Ни друзья, ни коллеги, ни соседи ничего не знали о Джастине Зюскинде. Некоторые, правда, подозревали, что у нее кто-то есть, но она ни с кем никогда о нем не говорила. Слишком многое было поставлено на карту. Ваша жена не вела дневника, а электронные письма, которыми они обменивались, отличались крайней осторожностью. Им обоим было что терять. Встречались они почти исключительно в отелях, загородных ресторанах, небольших мотелях. Ничто из того, что удалось найти полиции, не указывало на возможность конфликта между ними.
– Да, вы правы. – Эли было тяжело ощущать боль от напоминаний об этом, пусть притупившуюся, но все же боль. – Думаю, что она очень дорожила их отношениями.
– Возможно, что так и было, но нельзя исключать и того, что ей просто нравилась такая интрижка. Скорее всего, теперь мы уже никогда этого точно не узнаем. Но самая большая проблема с Зюскиндом – то, что у него благодаря жене имелось алиби. Благодаря жене, которой он изменял. Она выходит на сцену подавленной, даже опустошенной и сломленной происшедшим, но полиции сообщает, что ее муж весь тот вечер провел дома. Они ужинали вдвоем, так как дети были на каком-то школьном мероприятии. Дети вернулись домой примерно в пятнадцать минут девятого и подтвердили, что на тот момент родители были дома.
С этими словами Шеррилин Берк открыла портфель и извлекла из него папку.
– Как вам известно, Зюскинды недавно развелись, Я решила, что его жена может изменить свои показания после того, как их брак распался. Я беседовала с ней вчера. Она очень обижена на мужа и крайне утомлена. По ее словам, брак и муж остались в прошлом, но она ничего не изменила в своих показаниях.
– Какой вывод мы можем сделать?
– Ну, если вы изменяете мужу с одним мужчиной, вполне вероятно, что вы изменяете ему и с другими. Не исключено, что у нее был еще один любовник, который ревновал ее к Зюскинду, или жена любовника решила отомстить. Пока я никого не нашла, но это не значит, что я не смогу никого найти и в будущем. Можно угоститься? – Шеррилин сделала жест в сторону кофемашины.
– Конечно.
– Я бы сама себе сварила, но ваша кофеварка производит впечатление крайне сложного механизма.
– Позвольте за вами поухаживать. Я сварю вам кофе.
– Спасибо. Вы знаете, – я полагаю, детектив, работавший с вами ранее, говорил вам, – ваша жена не всегда пользовалась кредитной картой для оплаты гостиничных номеров. Иногда она оплачивала их наличными, а такую оплату очень непросто отследить. На данный момент у нас имеется несколько свидетелей, видевших ее в нескольких местах с Джастином Зюскиндом. Теперь мы пытаемся найти тех, кто, возможно, видел ее с кем-то другим.
Эли подал ей еще одну чашку кофе, сел и стал листать подготовленные ею документы. Шеррилин тем временем продолжила свой рассказ:
– Ваша жена сама впустила убийцу в дом. Повернулась к нему спиной. Она знала человека, убившего ее, поэтому мы ищем среди тех, кого она знала. Бостонское управление полиции тщательно вело расследование, но тамошним копам очень хотелось, чтобы убийцей были вы, а главный следователь по делу был практически в этом убежден.
– Вулф.
– Точно. Он настоящий бульдог, а вы идеально подходили на роль объекта его ненависти. Вы адвокат по уголовным делам. Уже одно это делает из вас врага для таких, как он. Он надрывается на службе, чтобы убрать подонков с улиц, а вы зарабатываете себе на жизнь тем, что отпускаете их на свободу, и они снова выходят на улицы.
– Как-то все у вас получается слишком гладко и просто. Черно-белая картина без полутонов.
