Подкрепления! Что же еще скрыл от нас Карл? Видно, мы для него не наемники, мы грибы — держать нас в темноте и кормить конским дерьмом…
Так она высказалась бы в разговоре с Робертом Ансельмом. Слезы брызнули у нее из глаз.
Над головой ночное небо потемнело, с заходом луны исчезли знакомые звезды. Она молилась, по привычке и почти бессознательно: «Молю ради Льва — дай мне увидеть зарю, пусть взойдет солнце!»
Мир погрузился в полную тьму.
Холодный ветер задувал под старую льняную рубаху, казалось, на ней ничего не надето. У нее застучали от холода зубы. Но Ангелок Анжелотти рассказывал, как тут жарко, под Вечным Сумраком! Послышались крики, зажглись фонари — сотни железных фонарей, привязанных ко всем поручням и к мачте. Палубы плывущего корабля были освещены желтым светом; и корабль плыл, пока Аш не услышала бормотание в толпе солдат и поднялась на ноги, колено сильно разболелось, солдатские руки подхватили ее под мышки, и впервые в своей жизни она увидела берег Северной Африки.
Последний отсвет луны осветил темное возвышение. Черное пятно — чернее, чем небо и море. Очевидно, земля. Низкий берег — мыс? Палуба под ней дернулась толчком, корабль сменил курс и стал обходить это препятствие. Прошли часы, или минуты? Она обледенела в держащих ее руках, пока ждали приближения смутно различимой земли. Она учуяла типичный запах гавани: гниющих водорослей, трупов рыб и птичьих экскрементов. Палуба стала качаться меньше: с грохотом спускали паруса, в воду опускалось все больше весел. Окоченевшая кожа болезненно восприняла поток брызг.
Навстречу им по волнам неслось нечто, сияющее множеством огней, — море стало спокойнее, она подумала: «Мы пристали? Есть ли тут перешеек?». Но это «нечто» оказалось приближающимся кораблем. Нет — кораблями.
Что-то в движении первого корабля бросилось ей в глаза: он двигался неритмично, извиваясь, как змея. От холода она обхватила себя руками и слезящимися от ветра глазами вглядывалась в темноту. Чужой корабль, с трудом различимый, направлялся к ним; и вдруг оказался в двадцати ярдах, вполне отчетливо видимый в свете своих и их фонарей, — это было судно с острым носом, длинное, узкое — а борта у него были изогнуты! — и облицованы деревом и чем-то ярким.
Это не металл, слишком было бы тяжело.
Корабль вспыхивал абсолютно тем же цветом, каким сияли на солнце крыши Дижона, и она вдруг сообразила: да это же черепица! Черепица, тонко расщепленная, как броня. Боже!
На полуюте корабля поднималось одно огромное румпель-весло, оно меняло свое положение, сдвигаясь направо и налево. Корабль шел извилистым курсом, весь его корпус двигался, как будто был составлен из сегментов; разрезал черную воду, как видение, отчетливо видимое в свете фонарей, и исчез во тьме. На нем не было ни парусов, ни весел; румпель с необычайной силой вращал голем…
— Корабль-посланник, — проговорил позади нее Альдерик. — Быстро передает новости.
Она не ответила. У нее слишком сильно стучали зубы: она проигнорировала его замечание.
За этим составным деревянным кораблем волны разрезал другой, более крупный. Аш хватило секунды, чтобы опознать его, пока он не исчез в мокрой тьме, — это корабль для перевозки войск, она видела такие с холмов Генуи. Она находилась намного ниже его палубы и могла только догадываться о количестве перевозимых солдат по глубине погружения трюма — пять сотен? Больше? Она мельком заметила изогнутые борта, проплывшие высоко над ней, сверкающие, мокрые от водяных брызг, увидела большие лопасти колеса на корме, под углом погружающиеся в подошвы волн; и увидела глиняные фигуры големов внутри лопастного колеса, под действием их веса и усилий оно вертелось и погружалось в холодные глубокие воды. Корабль шел в Средиземное море, исчез в северо-восточном направлении. [Это, очевидно, или народная память о невероятной морской силе Карфагена на Средиземном море во времена Пунических войн (216 — 164 до н.э.), или воспоминание о преобладающей роли флота вандалов в 6 веке н.э.
Похожий текст есть в рукописи «Псевдо-Годфри»; действительно, это могло быть скопировано оттуда. Если автор «Псевдо-Годфри» был монахом, тогда он имел доступ к сохранившимся классическим текстам, которые он объединил со средневековым мифом о Морском Змее, описывая мифический, составленный из сегментов «плавучий корабль» и корабль, приводимый в действие «колесом из лопастей». Средневековые авторы к этому склонны. Можем допустить, что Аш на самом деле видела галеру с двумя и тремя рядами гребцов.]
А сколько еще таких кораблей ушло на север?
От этой мысли она оцепенела не меньше, чем от холода. В ледяной тьме, в полном трансе она больше ни о чем не могла думать, пока корабль не сменил хода. Прошел час после захода луны; скоро рассвет. Но в этом Сумраке вряд ли он наступит, особенно здесь.
Ее все еще окружали люди Тиудиберта; она подняла голову.
Гребцы правого борта отдыхали.
Корабль входил в порт Карфагена.
Во тьме можно было различить лес голых мачт на фоне залитых огнями портовых строений.
Тысячи кораблей качались на волнах, отдыхая в гавани. Здесь были триремы и пятиремы; суда для перевозки войск, приводимые в движение големами, они загружались людьми и грузами; европейские галеры, каравеллы, рыбацкие лодки и галеоны. Глубоко сидящие в воде купеческие корабли, привозящие быков, телят и коров, гранаты и свиней, коз и виноград и зерно; все, что не растет и не процветает под Вечным Сумраком.
Весла тихо плескались в черной воде. Их корабль медленно входил в узкий залив между двумя голыми высокими мысами, застроенными зданиями; каждая улица, узкая как шпилька, по-праздничному освещалась рядами фонарей с греческим огнем. Аш выгнула шею назад и рассматривала людей на бастионах гавани: там пробегали рабы, прогуливались мужчины и женщины в просторных тяжелых шерстяных одеждах; донесся звон колокола с отдаленной церкви, зовущий к мессе; и все же стены поднимались вверх…
Голых скал не было нигде. Только облицованная кирпичная кладка.
В тусклом свете корабельных фонарей она ближе рассмотрела кладку, когда они прокладывали путь среди полудюжины купеческих судов, среди высоких стен барабанные удары их весел о воду эхом отдавались от воды. Это обработанный камень; самые высокие стены поднимаются отвесно, наверху их зубцы, бастионы, равелины, они испещрены рядами темных отверстий: амбразуры для стрел, бойницы, площадки для пушкарей, чтобы прицеливаться из пушек.
У нее заболела шея. Она проглотила слюну, опустила глаза, устав смотреть на огромные вертикальные плоскости стен. Чувствовался запах соленого моря, перебиваемый зловонием гавани: в черной воде между быстро несущимися мелкими суденышками какие только отходы не плавали. Продавцы фруктов, конфет, вина и шерстяных одеял гребли изо всех сил, стараясь держаться возле бортов их корабля. Она заметили дюжины грузовых кораблей, зерновозов, высоко сидящих в воде: значит, трюм пустой. И черные фигуры людей на пирсах у горящих костров и жаровен с горячими углями. От порывов холодного ветра у нее слезились глаза. Слезы замерзали на щеках.
Потные пальцы стиснули ее предплечье. Она быстро взглянула, кто же это, и встретила злорадный взгляд блестящих глаз Тиудиберта. Другую руку он засунул между ее бедер. Толстыми ногтями он царапал ей кожу и пальцами щипал нежную внутреннюю плоть половых губ.
Аш содрогнулась от отвращения, посмотрела на Альдерика и покраснела от унижения — придется обратиться за помощью. Она хотела быстро отвести руку назад, схватить Тиудиберта за запястье и дернуть вниз, так чтобы разбить его локоть о свое колено, но не могла шевельнуться: слишком много рук вцепились в нее и крепко держали.
Откуда ему знать, ведь у меня нет живота! И в любом случае я похудела, потому что есть невозможно, тошнит. Может, он меня изнасилует, тогда решится эта проблема, и я еще буду благодарна этому сукину сыну…
— Это еще не гавань, — проскрипел Тиудиберт, — вон то — гавань.
Аш уставилась вперед. Только это она и могла сделать. Гребцы проводили их корабль через скопище малых судов и средних рыбачьих лодок и галеонов. Теперь перед ними открылись четыре больших залива с черной водой, повсюду стояли корабли.
Эти части гавани разделялись голыми каменными мысами. А дальше, выше гавани, в темноте — она с изумлением переводила взгляд — последовательно: казарма, форт, черное здание без окон… и на мертвом якоре вдоль причала большие триремы, и галеры, и военные корабли под черными вымпелами.
Повсюду, куда ни падал взгляд, суетились тысячи людей: поднимали паруса на кораблях, спускали сверху на причал вспомогательные двигатели у входа в первый открывшийся перед Аш залив; зажигали дополнительные фонари на мачтах, окликали друг друга, загружали ящики на галеоны. С высокого голого утеса, высотой не менее ста пятидесяти футов, на обзорной площадке толпились и смотрели вниз не менее дюжины женщин, лица которых были закрыты паранджой.
