— Святое гребаное дерьмо. — Он кружит языком по соску, устраивая совершенно невероятное зрелище, прежде чем откинуться назад и облизнуться. — Не думал, что может быть вкуснее. Еще.
Ухмыляясь, как идиотка, снова погружаю палец в арахисовое масло. Поднимаю палец вверх.
— Сэр, какую грудь вы предпочитаете, правую или левую?
С искаженным в раздумьях лицом Джесси переводит взгляд с одной груди на другую.
— У меня нет времени. Шлепните на обе.
Я смеюсь, но выполняю срочный приказ, и едва успеваю убрать палец с первой груди, рот Джесси снова оказывается на мне.
— Не выпрыгивай из боксеров, бог. — Утыкаюсь носом в его волосы, когда он атакует мою грудь и кусает за сосок. — Ай!
— Сарказм, леди.
— Вкусно?
— Я больше никогда не буду есть это по-другому, так что теперь тебе придется бросить работу, потому что мне нужно, чтобы ты была доступна для облизывания, когда мне заблагорассудится. — Его нос запачкан в масле, и я тут же наклоняюсь, чтобы облизать его. — Думал, ты ненавидишь арахисовое масло?
— Да, но я люблю твой нос. — Целую его в кончик и возвращаюсь на свое место. — Ты сделаешь кое-что для меня?
Выражение его лица значительно меняется. Он снова насторожен, но на этот раз я ничего не скрываю, только мольбу, которую он скоро услышит. Он немного расслабляется и гладит меня по бокам.
— Чего ты хочешь, детка?
— Хочу, чтобы ты сказал «да», прежде чем я спрошу, — требую тихо и очень неразумно, но мы уже обсуждали это раньше, и я ничего не добилась.
— Ты пыталась меня умаслить. — Уголки его губ приподнимаются, и я раздраженно морщусь, ставя банку рядом с нами.
— Дерьмовая шутка.
— Подними банку обратно, леди. — Он больше не улыбается. — Мы еще не закончили.
Закатываю глаза, снова макаю палец и размазываю по соску.
— Счастлив?
— В восторге. — Сосок становится чистым в мгновение ока. — А теперь говори, чего хочешь.
— Ты должен сказать «да», — не отступаю я, абсолютно не веря в свою стратегию. Даже если он скажет «да», вскоре откажется от этого, если захочет.
— Ава, — вздыхает он. — Я ни на что не скажу «да», не зная, на что соглашаюсь. Точка.
Я надуваю губки.
— Пожалуйста, — растягиваю слово и засовываю свой только что покрытый маслом палец ему в рот.
— Ты очаровательна, когда дуешься, — бормочет он. — Просто скажи.
— Я хочу, чтобы ты отменил членство Сэма и Кейт в «Поместье», — выпаливаю быстро и задерживаю дыхание.
Я отчаянно нуждаюсь, чтобы Джесси помог мне в этом. Сэм и Кейт, похоже, достигли важного момента в своих отношениях, и я надеюсь, что они поговорят, но без соблазна «Поместья» у них гораздо больше шансов. Я готовлюсь к одному из наших деловых разговоров, но этого не происходит. На самом деле, ничего не приходит. Он не насмехается и не отказывается. Просто смотрит на меня с легкой улыбкой.
— Хорошо, — он пожимает плечами и ныряет в банку пальцем, размазывая массу по моей груди.
— Что?
Я в полном замешательстве, мне даже не нужно было превращаться в искусительницу.
— Я сказал «хорошо». — Он снова на моей груди, в то время как я смотрю вниз, на его затылок.
— Правда? — Мне бы выразить признательность, а не сомневаться в его разумности.
Идеальное улыбающееся лицо появляется в поле зрения, и его ладони обхватывают мои щеки.
— Сэм уже отменил членство.
Я ахаю.
— А я думала, ты, наконец-то, делаешь то, что тебе говорят.
Я должна была знать лучше, но мое недовольное состояние не умаляет счастливого осознания того, что Кейт и Сэм будут поддерживать обычные отношения. Я в восторге.
Джесси встает и в одно мгновение укладывает нас обратно на диван.
— Я всегда делаю то, что мне говорят. Иди сюда.
Банку забирают из моих рук и ставят на пол рядом с диваном, а затем меня притягивают к его груди.
— Обнимашки, — удовлетворенно выдыхает он.
Я недоверчиво фыркаю, прежде чем уткнуться носом ему в шею и возобновить свое обычное скольжение кончиком пальца по его шраму.
— Тебе тепло? — спрашивает он, переплетая наши ноги и обнимая меня сильными руками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мммм. — Вздыхаю и закрываю глаза, наслаждаясь каждой частичкой его красоты: его ароматом, его прикосновениями, его сердцебиением и его телом.
С каждым моим пребыванием на седьмом небе под названием Джесси, я все больше и больше люблю на нем нежиться.
Глава 30
Мой сладкий сон прерывает кашель. По крайней мере, это звучит как кашель, но ни мой мозг, ни тело еще не готовы встретить новый день, поэтому я отмахиваюсь от хриплого кашля и вжимаюсь глубже в твердое тело подо мной.
Вот, снова этот звук, и его становится трудно игнорировать. На самом деле, он чертовски раздражает. Приоткрыв один глаз, первое, что вижу, — безмятежную красоту Джесси. Раздражение стихает, и я тянусь, чтобы почувствовать, какой он на ощупь спустя третий день без бритья.
Опять кашель. Не задумываясь, поворачиваюсь, чтобы отыскать источник шума, выставляя напоказ свою наготу, и вижу… Кэти.
— Вот дерьмо!
Плюхаюсь обратно на грудь Джесси, от резкого движения он пробуждается.
— Джесси! — шепчу, будто так она меня не услышит. — Джесси, проснись!
Он улыбается, прежде чем открыть глаза, и его блуждающие руки обхватывают мои ягодицы и сжимают в знак признательности моему голосу.
— Если открою глаза, то увижу широко распахнутый взгляд «трахни меня», да?
Его голос глубокий и хриплый, и в сочетании с этими словами у меня обычно сжимается живот от сексуального предвкушения. Но не этим утром.
— Нет, ты увидишь широко распахнутый взгляд «тревога», — шепчу я. — Открой глаза.
Его веки приоткрываются, показывая зелень глаз, лоб хмурится, и он смотрит через мое плечо, когда я наклоняю голову.
— Ох, — теперь его глаза широко распахнутые и пораженные. — Доброе утро, Кэти.
— И вам того же, голубки, думаю, вам нужно купить пижамы. — Веселый тон Кэти заставляет меня съежится еще больше. — Или, по крайней мере, не снимать нижнее белье. Я буду на кухне готовить завтрак.
Слышу торопливые шаги, удаляющиеся от нашего обнаженного шоу, и в отчаянии выдыхаю, снова роняя голову Джесси на грудь. Он посмеивается. Ему хорошо, я его скрываю.
— Доброе утро, детка. — Он раздвигает ноги, и мое тело оказывается между ними. — Дай увидеть твое личико.
— Нет, оно ярко-красное. — Утыкаюсь ему глубже в шею, будто мое смущение может исчезнуть, если спрятаться достаточно глубоко.
— Какая застенчивая.
Знаю, он ухмыляется, и я была бы рада обойтись предположениями, но он не позволяет и заставляет меня покинуть мой уголок, чтобы убедиться. Он действительно ухмыляется.
— Может, отведем тебя наверх?
— Да, — ворчу я, прекрасно понимая, что приход Кэти, должно быть, означает, что времени много, но сейчас мне все равно. Похоже, я пытаюсь добиться, чтобы меня уволили, и мне не пришлось бы доставлять Джесси удовольствие выполнять его требование, увольняясь самой.
Осторожно сажусь и проверяю, где Кэти, затем громко смеюсь, когда Джесси тоже садится, высовывая голову из-за спинки дивана, чтобы проверить. Он смотрит на меня, приподняв брови, и слегка озадачен моей маленькой вспышкой.
— Что тебя так развеселило?
— Ты выглядишь как сурикат!
Я хихикаю, откидываясь назад и полностью обнажая себя. Сквозь неудержимый приступ смеха поднимаю руку, чтобы поправить лифчик на груди, будто это спасет мою скромность, когда я без трусиков.
— Угомонись! — смеюсь я.
Он фыркает со смесью веселья и обиды на свою истеричную жену и мягко отталкивает меня, чтобы освободить ноги, прежде чем встать и обхватить мое дрожащее тело. Меня, все еще смеющуюся, забрасывают на плечо, и когда он шагает к лестнице, передо мной встает великолепный вид на его упругую задницу.
— Там, откуда я родом, это означает нечто совершенно иное. — Он шлепает меня по заднице. — Это тебе нужно угомониться.
— Я знаю, что это значит. Я иронизировала. — Я провожу ладонями по его спине. — И я не угомонюсь.
