Глаза Корал несколько раз перебегают с Джесси на меня, прежде чем она снова останавливает свой самодовольный взгляд на моем боге. Мне не нравится этот взгляд. Он смелый, и я уверена, что ее следующие слова будут такими же. Она никуда не уйдет, пока не скажет то, за чем пришла, и мне досадно любопытно, что это такое.
— Будь по-твоему. — Она небрежно пожимает плечами и протягивает Джесси листок бумаги.
— Что это, черт возьми? — нетерпеливо рявкает он.
— Взгляни сам. — Она взмахивает листком, призывая Джесси взять его. Я ничего не могу с собой поделать, вытянув шею, пытаюсь разглядеть хоть что-то, но его рука снова оттесняет меня назад.
Он хватает листок и склоняет голову, чтобы посмотреть, я гляжу на Корал, выдающую лучшую коварную ухмылку, которую я когда-либо имела удовольствие наблюдать. Какую игру она затеяла? Спина Джесси становится прямой, как доска, мышцы выступают, указывая на напряжение.
Я хочу знать, что у него в руках, и что вызвало эту достойную пощечины усмешку Корал, но в то же время я не хочу этого знать.
— В чем дело? — Вопрос, который я не хочу задавать, просто выскальзывает у меня изо рта. Но Джесси не отвечает.
Вместо него говорит Корал.
— Снимок УЗИ его ребенка.
Я отшатываюсь назад, и Джесси поворачивается, чтобы поддержать меня, но все как в тумане.
— Черт возьми. — Его взволнованный голос — не что иное, как приглушенный шум, потому что вся кровь отливает от головы. У меня начинается головокружение. — Бл*ть, Ава.
Пол уходит из-под ног, но я не падаю. Не теряю сознания. Меня подхватывают на руки, и через долю секунды я сижу на диване, зажав голову между ног.
— Дыши, детка. Просто дыши. — Его ладонь лежит на моей голове, выводя успокаивающие, быстрые, тревожные круги. — Во что, черт возьми, ты играешь? — кричит он, отворачиваясь от меня. — Ты чертова глупая женщина! Я не спал с тобой несколько месяцев!
— Четыре, и у меня уже четыре месяца задержка, — отвечает она быстро и гордо. — Посчитай.
Я не могу на нее смотреть, потому что увижу это хитрое лицо и мне захочется на нее наброситься. Нужно успокоить дыхание, потому что гул в ушах не отступает, и начинает подкрадываться темнота. Если встану, свалюсь в обморок.
— Этого не может быть, — тревожно огрызается Джесси, его голос звучит слишком неуверенно. — Бл*ть!
Вот оно. Этот ребенок родится раньше моих, и, зная, как отчаянно Джесси хочет ребенка, он примет первенца. Он меня бросит. Я останусь одна с двумя кричащими младенцами и без помощи. Мои дети останутся без отца с матерью-одиночкой. Кто будет массировать мне ноги, когда они распухнут? Кто полюбит меня в кружевах, когда я вся буду в растяжках? Кто заставит меня есть, когда я не голодна, и кормить фолиевой кислотой, и слизывать арахисовое масло с моей груди, и красить ногти на ногах, когда я не смогу до них дотянуться? Начинаю задыхаться от паники, но затем мой взгляд падает на маленький листок бумаги, который Джесси бросил на пол, чтобы позаботиться обо мне. Он не смотрел на этот снимок так, как на снимок наших детей. Он не упал на колени и не схватил Корал, чтобы обнять ее. Что со мной не так? Я чувствую себя месивом чрезмерно преувеличенных эмоций. Наклонившись, беру черно-белый снимок. Они оба наблюдают за мной, но я не тороплюсь, сначала читая имя Корал. Снимок определенно ее. Но чего на нем нет, так это даты. Также нет и предполагаемого срока беременности. Изучаю снимок более внимательно.
— Ава, что ты делаешь? — спрашивает Джесси, пытаясь привлечь мое внимание, но я его игнорирую.
— Да, что ты делаешь? — шипит Корал.
Я указываю на снимок.
— Пытаюсь понять, ты на четвертой или пятой неделе, — размышляю, не сводя глаз со снимка. — Думаю, на четвертой.
— Четвертом месяце. Не неделе.
— Нет, это неправда. — Я поднимаю глаза на Джесси. Он задерживает дыхание. — Когда ты в последний раз с ней спал?
— Четыре-пять месяцев назад.
Он качает головой, морщинка от нахмуренных бровей беспокойно пляшет у него на лбу.
— Ава, я не могу заглядывать так далеко в прошлое. До тебя для меня никого не существовало. — Его ладони ложатся на мои бедра и сжимают. — Я всегда использовал презерватив, ты же знаешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаю, — соглашаюсь, но есть еще одна возможность, и меня убивает спрашивать, особенно в присутствии незваной гостьи. Я крепко зажмуриваюсь. — Она была одной из… — я сглатываю. — С которыми ты…
Он останавливает мою агонию.
— Нет, — ласково произносит он и обхватывает ладонью мой затылок. — Посмотри на меня, — так же тихо требует он, и я подчиняюсь. Встречаюсь с ним взглядом, и он качает головой, только очень слабо. — Нет, — повторяет он.
Я киваю на тихом выдохе и слегка доверительно улыбаюсь. В признании нет необходимости, потому что ему не в чем признаваться. Наш тихий обмен взглядами почти заставляет меня забыть, что Корал стоит рядом.
— Ты собираешься остаться с ним, когда у него будет ребенок от другой женщины? — спрашивает она со смехом. — Где твое самоуважение?
— Сейчас я начну уничтожать, — тихо говорю я ему, на этот раз ожидая разрешения.
Он улыбается и благодарно целует меня в щеку.
— Ни в чем себе не отказывай, детка. Но, пожалуйста, устрой уничтожение лишь на словах. — Он кивает на мой живот, а затем бросает презрительный взгляд на наглую шлюху, но ничего не говорит. Оставляет это дело мне.
— О чем вы двое шепчитесь? — Ее самодовольство исчезает с каждой секундой. Она понятия не имеет, что с этим делать.
Я встаю, присоединяясь к Джесси, и смотрю на него.
— Дай мне снимок.
Моя просьба переводит его осуждающий взгляд с Корал на меня. Он смотрит на меня совершенно отсутствующим взглядом.
— Какой снимок?
Я закатываю глаза.
— Тот, что повсюду носишь с собой. Я не дура. Где он?
— В пиджаке, — смущенно признается он.
— Иди и принеси его.
— Нет, я не оставлю тебя с ней. — На этот раз он даже не удостоил ее взглядом.
— С ней? — недоверчиво выпаливает Корал. — Так ты разговариваешь с матерью своего ребенка?
Он резко поворачивается.
— Ты не гребаная мать моего ребенка, ты, психованная обманщица! — Его гнев снова нарастает. Мне нужно исправить это раз и навсегда.
Я оставляю их и направляюсь в кабинет Джесси, нахожу пиджак там, где он бросил его вечером. Быстро роюсь в карманах, натыкаясь на аккуратно сложенную пачку банкнот и телефон, прежде чем выуживаю из внутреннего кармана снимок. Он немного потертый; без сомнения, из-за того, что его перекладывали из кармана в карман. Поспешно выхожу, вооружившись доказательством, и обнаруживаю, что расстояние между Джесси и Корал сократилось. Джесси все еще находится на том же месте, но Корал движется вперед.
— У нас было нечто особенное, Джесси. — Она приближается, чтобы прикоснуться к нему, но он отдергивает руки.
— Особенное? — смеется он. — Я тебя трахнул, а потом забыл. Что, черт возьми, в этом особенного?
— Ты вернулся за добавкой. Это должно что-то значить. — Ее тон полон надежды. Как же она слепа. — Ты заставил меня нуждаться в тебе.
Эти слова покалывают мою кожу. Мне следует прервать их, но я хочу услышать, как Джесси отреагирует на это.
— Нет, ты сама заставила себя нуждаться во мне. Я почти с тобой не разговаривал, когда трахал. Ты была куском плоти, который было удобно иметь под боком по первому вызову.
Он подходит к ней и наклоняется, заставляя ее слегка отодвинуться. Тон Джесси полон яда, так и должно быть. Ему самому чертовски прекрасно удается уничтожать ее.
— Ты такая же, как и все остальные, но еще более отчаявшаяся. Присмотрись хорошенько, ты думаешь, что от этого зависит твоя жизнь.
Я чуть не смеюсь. Моя жизнь действительно зависит от этого, даже больше, теперь я бушующий мешок беременных гормонов.
Джесси оглядывает ее с ног до головы, и я мельком вижу тщеславного мужчину, который так долго относился к женщинам как к вещи, — мужчину, который пил, трахал и выбрасывал их.
