Вынужденный из-за опасения цензурного запрета оставить незаконченной комедию «Владимир 3-й степени», Гоголь почти одновременно с нею, в том же 1833 году, начинает работу над новой пьесой – будущей «Женитьбой» (первоначальная редакция называлась «Женихи»). Сюжет этой пьесы представлялся Гоголю более «безобидным» в цензурном отношении, чем сюжет его первой комедии, будучи основан на событиях частной жизни, так что, казалось бы, и «квартальный не мог бы обидеться».
В первоначальном варианте действие «Женитьбы» происходило в деревне, в помещичьем доме. Здесь еще отсутствуют Подколесин и Кочкарев. Невеста Авдотья Гавриловна – небогатая помещица. Хозяйственный Яичница, в первой редакции, справляясь о приданом невесты, интересуется количеством даваемых за нею крепостных «душ». «Ну, расскажи про приданое, – обращается он к свахе, – что именно. Ты мне сказала, что двадцать душ рабочих. А что же баб, сколько всех баб?»
Весной 1835 года Гоголь закончил полную редакцию комедии, которая получила новое заглавие – «Женитьба» и в основном совпадает по своему сюжету с окончательным текстом. В этом виде Гоголь читал комедию 4 мая 1835 года в Москве у Погодина. Напряженная работа над «Ревизором», занявшая конец 1835 года, заставила писателя отложить свое намерение отдать «Женитьбу» в театр для постановки. Сообщая М. Погодину об окончании «Ревизора» 6 декабря 1835 года, он писал о «Женитьбе»: «Той комедии, которую я читал у вас в Москве, давать не намерен на театр». Однако весной 1836 года, под влиянием настойчивых просьб Щепкина, желавшего поставить «Женитьбу» в свой бенефис, Гоголь еще раз переделал комедию. Но окончательно завершил он работу над пьесой лишь в 1841 году для четвертого тома собрания сочинений. Таким образом, начатая еще до написания «Ревизора», «Женитьба» была закончена Гоголем уже после создания первого тома «Мертвых душ».
«Женитьба» во многом близка к драматургическим принципам «Ревизора». Это также общественная комедия, в которой сюжетная ситуация столкновения женихов, стремящихся завоевать руку богатой невесты из купеческой семьи, служит раскрытию современных нравов, поводом для создания широкой социальной картины. Это комедия об «электричестве» «выгодной женитьбы», как характеризовал Гоголь в «Театральном разъезде» стоявшие перед современным драматургом темы. Если в «Ревизоре» раскрыта широкая разоблачительная картина чиновничье-бюрократического общества, движимого «электричеством чина», то в «Женитьбе» представлена внешне более скромная сфера бытовых отношений. Однако никак нельзя ограничить значение «Женитьбы» жанром «бытовой комедии», признанием ее лишь «правдивой картиной из жизни русского «среднего» сословия», как это обычно делалось.[229] При всем мастерстве Гоголя в изображении быта чиновников, отставных офицеров, купечества, показанных писателем с исключительной жизненной убедительностью, значение комедии этим далеко не ограничивается.
Обобщающее, типизирующее значение персонажей и всего замысла пьесы превращает «Женитьбу» в острую и глубокую социальную сатиру, правдиво раскрывающую пустоту и моральное ничтожество современного общества и вторжение в него новых буржуазных начал. В «Женитьбе» Гоголь показал сдвиги, произошедшие в окружающем мире, в котором все большую роль начинает играть «денежный капитал», выступает новое соотношение социальных сил. Самый брак становится средством купли-продажи, пародией на чувство. Гоголь срывает здесь маску лицемерия и ханжества, прикрывающую брак и семейные отношения в буржуазно-дворянском обществе, и показывает их во всей неприглядности, во всем цинизме и обнаженности эгоистических интересов.
Главные действующие лица комедии, Подколесин и Кочкарев, наиболее полно выражают моральную и духовную деградацию дворянского общества. При всем их внешнем различии они оба – порождение бессмысленности, пустоты, паразитического существования господствующих верхов. Подколесин в своей бездеятельности, нерешительности, робости – типический представитель той паразитической психологии, которая позже была осознана и разоблачена в понятии «обломовщина». В Подколесине выделены типические черты паразитического класса. Его боязнь какого-либо активного поступка порождена праздностью, бездельем, сознанием своего привилегированного положения, определяемого не личными заслугами, а принадлежностью к дворянскому сословию. При всей своей лености и бездеятельности Подколесин не лишен честолюбия: он твердо уверен в важности своего чина «надворного советника», с презрением относясь к прочей «канцелярской мелюзге» – «секретарям» и «титулярным»: «Да, батюшка, уж как ты там себе не переворачивай, а надворный советник тот же полковник, только разве что мундир без эполет». Забота о пошивке фрака, о хорошо начищенных ботинках – все это продиктовано стремлением не уронить своего веса и значения в «хорошем обществе». В то же время Подколесин предельно эгоистичен, он боится малейшего затруднения, всякой перемены в своей праздной жизни.
Иной, казалось бы, характер у Кочкарева. По словам Белинского, «Кочкарев – добрый и пустой малый, нахал и разбитная голова. Он скоро знакомится, скоро дружится и сейчас на ты. Горе тому, кто удостоится его дружбы!»[230] Однако Кочкарев далеко не просто «добрый и пустой малый». Это образ широкого социального охвата, сочетающий черты самонадеянного бахвальства и пустоты поручика Пирогова с злонамеренной «деятельностью» и наглостью, заклейменные Гоголем в дальнейшем в образе Ноздрева. Беспринципность, аморальность и духовное ничтожество Кочкарева засвидетельствованы его собственным чистосердечным признанием в том, что нет ничего зазорного, если даже плюнут в глаза: «Да что же за беда? Ведь иным плевали несколько раз, ей-богу! Я знаю тоже одного: прекраснейший собой мужчина, румянец во всю щеку; до тех пор егозил и надоедал своему начальнику о прибавке жалованья, что тот, наконец, не вынес – плюнул в самое лицо, ей-богу! «Вот тебе, говорит, твоя прибавка, отвяжись, сатана!» А жалованья, однако же, все-таки прибавил. Так что ж из того, что плюнет? Если бы, другое дело, был далеко платок, а то ведь он тут же, в кармане, – взял да и вытер».
В этом рассуждении – весь Кочкарев и вся та среда, типичным представителем которой он являлся. Кочкарев потому и верховодит в этом обществе, что прекрасно знает его нравы и неписаные законы. Благодаря своей изворотливости, нахрапу он почти достигает цели – Подколесину уже некуда отступать, и он готов жениться. Но в мире погони за чинами и «капиталом» все неверно и обманчиво, и Кочкарев, уже, казалось бы, достигший своей цели, оказывается одураченным. Напористость, наглость Кочкарева, его бесцеремонность подчеркнуты отрывистой интонацией, фамильярно-развязным тоном, нарочитой грубостью речи. Досадуя на нерешительность Подколесина, Кочкарев обрушивается на него с градом ругательств: «Дурак, дурак набитый, это тебе всякий скажет. Глуп, вот просто глуп, хоть и экспедитор… ведь изо рта выманят кус. Лежит, проклятый холостяк! Ну скажи, пожалуйста, ну на что ты похож? Ну, ну, дрянь, колпак, сказал бы такое слово… да неприлично только. Баба! хуже бабы!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
