В этом городе тебе не раз ткнут пальцем в то, что ты облажался. Иногда это не так плохо, как кажется. Может, в других местах точно так же, просто я там не жил.
Но когда Марго обернулась, глаза у нее были — как шторм.
Она не плакала, и это было хорошо, потому что я не умею успокаивать плачущих девушек. Просто что-то поднималось в ней — густое, темное, влажное. Копившееся так долго, что я и представить себе не мог. Я смотрел на нее, и у меня сердце ухало вниз — так чувствуют ступнями глубину, спрыгнув с борта лодки где-нибудь в Малаккском проливе. Там, где не видно берега, зато полно мелких оранжевых медуз, которые чертовски больно жалятся.
— А что у меня такого есть, за что меня стоит любить? — спросила она. — Жопа. Сиськи. И уже не первой свежести. У половины человечества это есть.
— У тебя есть ты, — сказал я.
Марго усмехнулась, глядя на меня, как на ребенка, который опять сморозил глупость.
— За это нельзя любить. Это недостаток.
— Если ему не нужна ты — вот такая, какая есть, зачем он на тебе женился? — спросил я.
На самом деле понятно зачем. Просто мне хотелось, чтобы она попробовала над этим задуматься. Может, не прямо сейчас, но попробовала бы. Вот только один предусмотрительный парень заранее позаботился о том, чтобы у нее был ответ на этот вопрос.
А если у тебя есть ответ, ты его используешь, потому что думать — это трудно. Никто не будет добывать огонь трением, если у него есть спички.
— Брак — это когда ты должен чем-то жертвовать, потому что в отношениях у тебя есть обязанности, — сказала она. — Раз уж ты влез в это и другой человек теперь в тебе нуждается и зависит от тебя, надо иметь совесть за это расплачиваться. А не бежать при первых же неудобствах. Надо понимать, что брак — это не награда за то, что ты был хорошим. В нем всегда неудобно, потому что до этого у каждого из двух людей была какая-то своя жизнь. А после ее уже не бывает, потому что всегда приходится выбирать, что важнее — ты или твой партнер, ты или брак. И, конечно, в настоящем браке выбор всегда должен делаться не в твою пользу. Эгоизм всегда все разрушает.
Меня дико подмывало сказать ей, что отношения бывают всякие. И нормальные в том числе. Но я промолчал. У меня просто не нашлось нужных слов, годных для того, чтобы сказать их той Марго, которую я сейчас видел. Ник сломал ее, и я не знал, как это исправить.
Вместо этого я замотался в одеяло по самую шею и нырнул в санузел, пока она его не заняла. У маленьких московских квартир есть свои особенности. Пока я жил один, меня не особо парило, что унитаз находится там же, где и ванна. Удобно даже.
— Твоя подруга на кухне, — сказала Марго из комнаты, не повышая голоса.
У моей квартиры есть еще один недостаток — тонкие стены. Я имею в виду, что вообще все слышно. Когда воду спускаешь, все соседи в курсе.
К тому моменту, когда я нашел чистые джинсы, в ванной уже шумел душ.
Переодеваться оказалось чертовски неудобно. Трудно застегивать пуговицы, когда от каждого второго движения царапины на руках открываются и начинают кровить. Не сказать, чтобы больно, но перекиси в процессе одевания я изрядно извел.
Люс сидела на кухне. Все это время.
Я был уверен, что она злилась. Не думаю, что ей приятно было слышать, как мы с Марго о любви разговариваем. То есть, кажется, я не сказал ничего крамольного, но Люс этим не обманешь.
Она мои эмоции чуяла раньше, чем я их испытывать начинал. Обычно я запросто мог по ее настроению понять, что у меня внутри происходит, если сам в этом не был уверен.
Подруга, значит? Ну да, безусловно, меня можно было назвать другом Люс. Это классический вид сотрудничества человека с тем, кто живет в Гемаланг Танах. Договор, скрепленный кровью и делающий сильнее вас обоих. Понимаете, о чем я?
Рабочие отношения.
Вот только ей никогда не нравились девушки, которые нравились мне. Даже в школе, когда ничего серьезного не предполагалось.
Но, когда я вошел на кухню, там все еще ничего не было разбито. Люс аккуратными мелкими глоточками пила чай из моей единственной пивной кружки.
И улыбалась.
— Может, объяснишь мне, что ты сделала с Марго? — спросил я. — У нее царапины исчезли.
— Разглядел уже? Молодец, быстрый. — Анна-Люсия прищурилась. Улыбка соскользнула с ее губ.
— Она теперь двигается иначе. Как будто ей больше не больно.
Какого черта я, интересно, оправдываюсь?
Впрочем, оправдание помогло. Люс расслабилась, сделала еще один глоток. Отодвинула чашку. И уставилась на меня с таким видом, словно собиралась поделиться со мной отличным свежим анекдотом, а пока прикидывала, каковы шансы, что я уже его слышал.
Что-то мне от этого ее взгляда не по себе стало. У Люс чувство юмора довольно специфическое. Нельзя сказать, что мне всегда нравились ее шутки.
— Ну был только один способ спасти ее. Я поделилась с ней своей кровью, — сказала она. — У тебя коньяк есть? Я не нашла.
— Ты заключила с ней договор?
Люс покачала головой.
— Я обещала тебе, что не причиню девушке никакого вреда. Никакого — в твоем понимании. А ты знаешь, чем оборачивается для человека договор с кем-то вроде меня. Она могла этого не выдержать, потому что прежний напарник был слишком силен для нее. Он выжрал ее изнутри, как пламя выжирает свечу. И мертвая кровь не могла спасти ее от этого. Она только не позволяла ей убежать в смерть. Поэтому я лишь дала ей силу, ничего не взяв взамен. Так не делают, но я обещала.
Мгновение, наверное, я пытался понять, что это такое она говорит. А потом меня как будто граблями по башке ударили.
Лучше бы она злилась.
Я встал, пошарил в полках, потом под раковиной. Коньяка не было. И виски тоже. Зато в холодильнике, в ящике для фруктов, нашлись два лежалых лайма и почти полная бутылка текилы. Не помню, зачем я ее туда засунул, но находка меня обрадовала. О некоторых вещах сложно говорить на трезвую голову.
— Будешь? — спросил я.
— А что делать? — вздохнула Люс. — У тебя же все равно больше нет ничего.
За окном сыпал снег — белые искры по шелковой тьме. Рыба-солнце плыла в небе; ее плавников касались пыльные облака. Из открытой форточки тянуло холодом. Та еще погодка. Промозгло, ветер между домами свистит — не то чтобы метель, но на улицу все равно выходить не хочется.
— Дрянь какая. — Люс откусила кусок лайма вместе с кожурой, проглотила, не жуя. Поморщилась. — Кислятина.
— Вообще-то этим по-другому закусывают, — сказал я.
— Мог бы и предупредить, — хмыкнула она, делая мне знак налить еще.
Есть причина, по которой тот, кто дает свою кровь в знак заключения договора с духом, должен получить взамен чужую, как в ритуале братания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
