Генерал М. В. Алексеев становился все более популярным. На этом имени к концу лета сходились очень многие. М. В. Родзянко в это время советовал и великому князю, и императору сменить Н. Н. Янушкевича на М. В. Алексеева. В начале августа 1915 г., в наиболее тяжелые дни отступления русских войск с польского выступа, Николай Николаевич выезжал советоваться с М. В. Алексеевым в Седлеце и докладывал потом о результатах совещания Николаю II. Авторитет этого генерала был велик, и расхождений по вопросу его нового назначения практически не возникало. Опасения вызывали именно намерения императора занять пост Верховного главнокомандующего. Попытки военного министра и председателя Думы возражать, апеллируя к опасности разделения высшей военной и гражданской власти в стране, ни к чему не привели. В правительстве серьезно считали возможной эвакуацию Киева и даже Петрограда146.
«Великий Князь отдавал себе отчет в создавшемся положении, – вспоминал Ю. Н. Данилов, – и считал наиболее вероятным заместителем своим в той или иной роли генерала М. В. Алексеева – главнокомандующего Северо-Западным фронтом, человека весьма почтенного, рассудительного, достаточно спокойного и вполне подготовленного своей предшествовавшей службой к широкой стратегической работе. Уже с момента отхода наших войск из Польши в руках генерала Алексеева сосредоточилось управление значительным числом армий, и главная задача по выводу их из польского мешка выпадала на долю Северо-Западного фронта. С некоторыми решениями генерала Алексеева Великий Князь, насколько мне известно, не соглашался, но ввиду поколебленного своего положения не решался проявить волю в твердой и определенной форме»147. Положение великого князя действительно пошатнулось, но похоже, Ю. Н. Данилов несколько преувеличил – Верховный почти не расходился с М. В. Алексеевым во мнениях.
Чем хуже складывалась обстановка на фронте, тем чаще Верховный приезжал на совещания с М. В. Алексеевым и тем чаще повторял, что рассчитывает только на него и очень сожалеет, что его принудили выступить на войну с «чужим» штабом148. «Я думаю, – вспоминал Г И. Шавельский, – что ни одно имя не произносилось так часто в Ставке, как имя Алексеева. Когда фронту приходилось плохо, когда долетали до Ставки с фронта жалобы на бесталанность ближайших помощников Великого Князя, всегда приходилось слышать от разных чинов штаба: «Эх, Алешу (то есть М. В. Алексеева. – А. О.) бы сюда!»149. В августе, уже перед самым своим смещением, он был уже не против нового назначения М. В. Алексеева. Приехавший в Ставку после инспекционной поездки по крепостям Балтийского побережья 1 (14) августа генерал Ф. Ф. Палицын говорил с Николаем Николаевичем (младшим) о том, что Думе приписывается инициатива смещения руководства его штаба: «Великий Князь стоит на следующий точке: начальника штаба и генерал-квартирмейстера он не выбирал, а они ему были в начале войны назначены. Быть ими недовольным не имеет оснований, но если общественное мнение и законодательные палаты (Государственный совет ничего не возбуждал) считают, что в теперешних условиях их лучше заменить генералом Алексеевым, а Государь Император, который их назначил, пожелает, то Его Высочество возражать не будет»150.
Осень 1915 г. – отказ от диалога с общественностью и смена Верховного главнокомандования
4 (17) августа 1915 г., после очередного доклада военного министра в Царском Селе, император сообщил генералу А. А. Поливанову о своем решении возглавить армию, выбрав в качестве начальника штаба генерала М. В. Алексеева. Николай II считал «своей нравственной обязанностью» присоединиться к армии именно в этот тяжелый момент. А. А. Поливанов должен был взять на себя миссию доставить письмо Николая II, в котором говорилось о будущих изменениях в Верховном командовании, великому князю. При этом генералу было запрещено сообщать о грядущих изменениях кому-либо, за исключением председателя Совета министров1. Безусловно, на решение императора повлияли не только тяжелые поражения, которые несла тогда армия, и тот достаточно очевидный уже факт, что новый курс Николая Николаевича не привел к ожидаемым, во всяком случае в Петрограде, результатам.
К лету 1915 г. почти все монархи, стоявшие во главе стран – участниц войны, лично возглавили свои вооруженные силы. Это и Вильгельм II, и Георг V, и Альберт I Бельгийский, и Петр I Сербский, и Виктор-Эммануил, король Италии. Исключение составляли только император Австро-Венгрии и султан Турции: первый не мог сделать это по причине старости, второй – потому, что после младотурецкой революции революционное правительство старалось держать его на расстоянии от армии. Ни тот, ни другой пример явно не могли вдохновить Николая II, но его решение пока не означало полного поворота во внутренней политике.
Император был готов следовать новым курсом, но при условии, что курс будет проложен им самим, а не Николаем Николаевичем. Приняв решение возглавить армию и флот, Николай II демонстрировал готовность пойти если не на уступки либеральному лагерю, то на сотрудничество с ним. 4 (17) августа на заседании правительства обсуждался проект «Положения о Военно-промышленных комитетах», для чего туда был приглашен А. И. Гучков, сразу же после окончания съезда обратившийся к И. Л. Горемыкину с просьбой рассмотреть этот документ. Глава ЦВПК получил полную поддержку со стороны А. В. Кривошеина, и она оказалась решающей.
Участвовавший в заседании князь В. Н. Шаховской вспоминал: «Все тут было ненормально: во-первых, направление вопроса непосредственно к председателю; во-вторых, назначение дела к слушанию в Совете без предварительного обсуждения подлежащими министрами (военным, внутренних дел, торговли и промышленности); наконец, приглашение в заседание Гучкова, постороннего правительству лица. Срочность была проявлена исключительная: подлежащий слушанию проект был разослан членам Совета в самый день слушания дела. Ясно, что Кривошеин оказал сильное воздействие на Горемыкина, который не проявлял никогда симпатий Гучкову и всей его деятельности»2. В результате, несмотря на настороженное отношение И. Л. Горемыкина к Центральному комитету ВПК (к этому времени комитеты были созданы уже в 73 городах), «Положение о Военно-промышленных комитетах» прошло с незначительными изменениями. Комитеты создавались лишь на время войны и по ее окончании их имущество, запасы и денежные суммы передавались в казну3.
Проект положения о ВПК был утвержден «в общих чертах»4, тем не менее этот документ сохранил ряд важных моментов. В частности, это касалось порядка финансирования комитетов (пункт 2, на это шел процент от исчисляемых сумм по соглашению с фирмами), а также порядка формирования и деятельности комитетов (пункт 3): «Состав, средства, порядок деятельности и сношений Центрального военно-промышленного комитета устанавливаются самим комитетом». Кроме того, Центральному военно-промышленному комитету, областным и местным комитетам предоставлялись значительные права (пункт 5): «…приобретать всякого рода движимое и недвижимое имущество, вступать в договора как с частными лицами, так равно и с казенными и общественными учреждениями, принимать на себя всякого рода обязательства, в частности на поставки и подряды по заказам казны, организовывать, по соглашению с военными и морскими ведомствами, приемку и сдачу нужных для армии и флота предметов и т. д., а равно искать и отвечать на суде»5. Съезды военно-промышленных комитетов получили право вносить изменения в положение о ВПК6.
Это была значительная уступка общественности. Особенно важно отметить, что «Положение.» было утверждено императором только по приезде в Ставку 27 августа (9 сентября) 1915 г.7, что стало завершением целого ряда жестов, свидетельствовавших о его готовности к диалогу с общественностью. В тот же день, когда император сообщил А. А. Поливанову о своем решении возглавить армию, то есть 4 (17) августа 1915 г., по предложению князя Н. Б. Щербатова евреям было дано право жительства в городских поселениях вне черты оседлости, за исключением столиц и территорий, находящихся в ведении Военного министерства и министерства Двора. Еще ранее, в законопроекте от 1 (14) августа 1915 г., принятом Государственной думой, предлагалось предоставить военному министру право избрать себе второго помощника, не военного, который стал бы ведать снабжением армии. Конечно, подразумевался А. И. Гучков, но А. А. Поливанов не решился сделать это представление, чтобы не восстанавливать подозрения относительно их близкого сотрудничества в 1912 г.8
8 (21) августа помощником военного министра был назначен генерал-лейтенант А. С. Лукомский9. А. А. Поливанов решился на другой, весьма значительный поступок, объяснить который можно лишь пониманием того, что затеянная интрига близка к срыву. 6 (19) августа на Совете министров, перед его закрытием, слово взял военный министр и заявил, что исключительные обстоятельства заставили его нарушить данное обязательство и сообщить правительству, что император решил встать во главе армии. Это сообщение было принято среди членов правительства неоднозначно, но И. Л. Горемыкин прервал дискуссию, сказав, что данное решение принято монархом и он не собирается обсуждать его10. На все вопросы министров премьер отвечал односложно: решение принято и переменить его невозможно11. Следует отметить одно, безусловно, положительное качество И. Л. Горемыкина, проявившееся в эти кризисные дни, – он всегда оставался спокойным и не поддавался панике12.
