— За приезжего. Ведь вы и есть приезжий? Она с любопытством взглянула на него.
— Можно назвать меня, конечно, и так, — согласился Греслер, посмотрел на улицу и снова быстро повернулся к своей соседке. — Ну, а какого рода приезжим вы меня считаете?
— Ясно, что вы немец, быть может, даже из соседних мест. Но вначале я думала, что вы издалека — из Испании или Португалии.
— Из Португалии? — повторил он и невольно дотронулся до своей шляпы. — Нет, конечно, я не португалец. Хотя и знаком немного с этой страной, — словно вскользь добавил он.
— Я так и думала. Вы, конечно, порядком попутешествовали?
— Да, немного, — ответил Греслер, и в его глазах тускло забрезжило воспоминание о чужих морях и странах. Он не без удовольствия отметил про себя, что во взгляде девушки помимо любопытства появилась некоторая доля восхищения. Но тут же она неожиданно объявила:
— Здесь я выхожу. Желаю вам приятных встреч в нашем городе.
— Благодарю вас, фрейлейн, — сказал Греслер и приподнял шляпу.
Девушка вышла и уже с улицы помахала ему — фамильярнее, чем можно было ожидать после столь краткого знакомства. Осмелев, Греслер уже на ходу выпрыгнул из вагона, подошел к удивленно остановившейся девушке и сказал:
— Поскольку вы пожелали мне приятных встреч, фрейлейн, а наша с вами началась столь многообещающе, нам, быть может, лучше всего...
— Многообещающе? — прервала его девушка. — Я бы не сказала.
Это прозвучало честным отказом. Поэтому продолжал он уже несколько скромнее:
— Я хотел сказать, фрейлейн, что вы такая прелестная собеседница и мне было бы очень жаль...
Она слегка пожала плечами.
— Я уже дома, и меня ждут к ужину,
— Ну, хоть четверть часика.
— Право, не могу. Спокойной ночи, И она пошла прочь.
— Пожалуйста, не уходите! — воскликнул доктор Греслер таким почти испуганным тоном, что девушка остановилась и рассмеялась. — Не можем же мы так вдруг оборвать наше знакомство.
Девушка снова обернулась и со смехом глянула на него из-под своей темной шляпки.
— Конечно, нет, — сказала она, — это просто невозможно. Раз уж мы познакомились, так оно и должно остаться. И если мы где-нибудь встретимся, я сразу вспомню: это господин... из Португалии.
— А если бы я попросил вас, фрейлейн, предоставить мне возможность такой встречи, чтобы поговорить с вами часок?
— Сразу целый часок? У вас должно быть много свободного времени.
— Сколько угодно, фрейлейн.
— А у меня, к сожалению, нет.
— И у меня тоже не всегда.
— Сейчас у вас, видимо, отпуск?
— В известной степени. Я ведь врач. Разрешите представиться — доктор Эмиль Греслер. Я здесь родился, и здесь я дома, — добавил он быстро, словно чувствуя себя в чем-то виноватым.
Девушка рассмеялась.
— Значит, здешний? — удивилась она. — Но до чего же вы ловко притворялись! С вами и впрямь нужно держать ухо востро.
Покачивая головой, она смотрела на него.
— Итак, когда же я снова увижу вас? — настойчиво повторил Греслер.
Она задумчиво посмотрела в пространство, затем сказала:
— Если вам это не очень скучно, можете завтра вечером опять проводить меня домой.
— С удовольствием. Где вас подождать?
— Лучше всего, если вы погуляете у входа в магазин — я ведь служу в перчаточном магазине на Вильгельмштрассе двадцать четыре. Мы закрываемся в семь. И тогда вы можете, если хотите, снова проехаться со мной на трамвае, — усмехнулась она.
— У вас действительно нет больше времени для меня?
— А что же я могу еще придумать? Я должна быть дома в восемь.
— Вы живете вместе с родителями, фрейлейн?
— Теперь я тоже должна вам сказать, кто я. — Она снова взглянула на него. — Меня зовут Катарина Ребнер, мой отец служит на имперской почте. А живем мы — папа, мама и я — вон там, видите, на втором эта же, где открыто окно. А еще у меня есть сестра, только она замужем. Сегодня вечером она с мужем придет к нам — они каждый четверг приходят. Поэтому я и спешу домой.
— Сегодня — да... Но ведь не каждый же вечер?.. — подхватил Греслер.
— Что вы имеете в виду, господин доктор?
— Вы, разумеется, не все вечера проводите дома, не так ли? У вас, конечно, есть подруги, к которым вы ходите? Вы бываете наконец в театре?
— Это с нами случается редко.
Тут она приветливо поклонилась какому-то прохожему, шедшему по другой стороне улицы. Это был не очень молодой человек с пакетом в руках, одетый как квалифицированный рабочий. Он кивком ответил на ее поклон, не обратив, казалось, никакого внимания на Греслера.
— Это и есть мой зять. Значит, сестра уже у нас наверху. Вот теперь мне действительно пора.
— Надеюсь, у вас не возникнет неприятностей из-за того, что я позволил себе проводить вас так далеко, до самого дома?
— Неприятностей? К счастью, я уже совершеннолетняя, и дома у меня уже знают, с кем имеют дело. Итак, до свидания, господин доктор.
— До завтра?
— Да.
— В семь часов, на Вильгельмштрассе, — повторил Греслер.
Все еще продолжая стоять, она немного задумалась, затем вдруг быстро взглянула на него и решительно бросила:
— Да, в семь. Но... — добавила она, заколебавшись, — раз уж вы сами заговорили о театре, вы, наверно, не рассердитесь на меня...
— С какой стати мне сердиться?
— Я хочу сказать, раз уж вы об этом сами заговорили... вы, может быть, возьмете билеты в театр? Это было бы чудесно — я так давно не была там.
— С удовольствием! Буду счастлив доставить вам маленькое развлечение.
— Только не на дорогие места — ведь вы к ним, наверно, привыкли. А то я не получу никакого удовольствия.
— Можете быть совершенно спокойны, фрейлейн... фрейлейн Катарина.
— И вы действительно не сердитесь на меня, господин доктор?
— Помилуйте, фрейлейн Катарина, с какой стати?..
— Итак, до свидания, господин доктор! — Она протянула ему руку. — Теперь я действительно должна спешить, а завтра нам можно будет побыть вместе подольше.
Девушка повернулась так быстро, что он не успел перехватить взгляд, сопровождавший эти слова. Но голос ее звучал достаточно многообещающе.
Когда доктор Греслер оказался у себя в четырех стенах, образ Сабины вновь со всей своей страстной силой ожил перед ним. Он почувствовал непреодолимую потребность написать ей хотя бы несколько слов. Он наскоро сообщил ей, что доехал благополучно, нашел свою квартиру в полном порядке и уже имел серьезный разговор со своим старым другом Белингером, а завтра, чтобы не тратить времени попусту, пойдет в больницу, где одним из отделений заведует его старый коллега по университету, как он ей однажды уже рассказывал. Подписавшись: «С искренним и дружеским приветом, Эмиль», он еще раз вышел на улицу и сам отнес письмо на вокзал, чтобы оно ушло сегодня же с ночным поездом.
IX
На следующее утро, как доктор и писал Сабине, он отправился в больницу, где старый коллега радушно принял Греслера и по просьбе последнего взял его с собой на обход больных. С вниманием, которому он сам искренне радовался, Греслер обошел с коллегой все палаты, расспрашивая его подробно об истории болезни и лечении наиболее интересных случаев; высказывая свое мнение, он скромно добавлял: «В той мере, в какой нам, курортным врачам, удается следить за современной медициной». Обедал он вместе с несколькими ординаторами в скромном ресторане напротив больницы и так хорошо чувствовал себя за профессиональной беседой с молодыми коллегами, что решил отныне заходить сюда почаще. На обратном пути он купил билеты в театр, а вернувшись домой, принялся листать медицинские газеты и журналы, но с каждым часом становился все рассеяннее, отчасти из-за того, что ждал известий от Сабины, отчасти от неясных надежд на сегодняшний вечер. Чтобы приготовиться ко всяким случайностям, он решил запастись закуской и двумя бутылками вина — в конце концов это ни к чему его не обязывало. Он вышел на улицу, сделал необходимые покупки и велел доставить их к нему домой, а около семи часов уже прогуливался по Вильгельмштрассе, на этот раз не во вчерашней романтической мягкой шляпе, а в обычном черном котелке. Это он сделал, во-первых, для того, чтобы не обращать на себя внимания, а во-вторых, как решил про себя, чтобы проверить чувства Катарины.
Он рассматривал какую-то витрину, как вдруг за его спиной раздался голос девушки:
— Добрый вечер, доктор.
Он обернулся, протянул ей руку и с удовольствием взглянул на эту милую, изящно одетую девушку, которую любой принял бы за хорошо воспитанную буржуазную барышню; впрочем, доктор Греслер и считал ее такой, помня, что она дочь государственного служащего.
— Как вы думаете, — сразу же спросила она, — за кого принял вас вчера мой зять?
