историю, а выбраться не смогут.
— Брата надо, или жениха, чтобы сопровождали, а не девицам шастать, — бурчал он.
Следующим подошёл Авенир Афанасьевич.
— Добрый вечер. Ольга Дмитриевна, это господин Васильев, Еремей Петрович, пристав. А это барышня Филиппова, наша студентка. Углядела юношу и заинтересовалась его судьбой.
— Глазастая, выходит.
— Учёная, — усмехнулся Пуговкин.
Следующим появился внезапно Аркадий Петрович Ракитин.
— Добрый вечер всем.
— Решил тоже с нами пойти? — усмехнулся Авенир.
— Да. Посмотрю на помнящую себя нежить, да мне это ещё и по профилю.
Я слышала, что Ракитин ведёт на третьем курсе и старше некромантию в судебной практике. Видимо, интересуется разными случаями.
— Ещё и на госпожу Филиппову посмотрю. Ольга Дмитриевна, вы ведь понимаете, что подобные действия будут важной частью вашей службы? Вам как раз придётся принимать участие в допросах подобных сущностей, а ещё — в посмертных допросах тех, кто иначе уже ничего рассказать не сможет?
Я кивнула.
— Понимаю.
— Что за служба-то для девицы, — бурчит пристав Васильев.
— Да я не сама её себе придумала, — пожимаю плечами. — Меня учиться-то сюда отправили и стипендию дали для того, чтобы я потом вернулась и работала. Какая разница, какого пола сотрудник, если служит хорошо?
— Вы значит, за равноправие? — прокряхтел явившийся из теней ещё один некромант.
Маленький, щупленький, совершенно лысый дедок, я даже и не предположу, сколько ему лет. Очевидно — много. И силы в нём столько, что нормальному человеку и не вообразить.
— Представьте, да, — смело отвечаю ему и кланяюсь. — Здравствуйте.
— И вам не хворать, — закивал он. — Авенир, представь меня барышне.
— Ольга Дмитриевна, это Яков Львович Мышинский, действительный статский советник, служит в министерстве внутренних дел. А это госпожа Филиппова, наша студентка.
— А служить начал, когда нас всех ещё на свете не было, — усмехнулся Ракитин. — Доброго вечера вашему превосходительству.
— Что это, Аркадий, продолжаешь учить девиц некромантии?
— А как же, Яков Львович, пускай уж лучше эти девицы после пользу отечеству приносят, чем просто так по домам на лавках сидят, — усмехнулся Ракитин. — А Ольгу Дмитриевну к нам прислали аж из Сибирска, и стипендию ей платят от генерал-губернатора, и всё ради того, чтобы потом вернулась туда на службу.
— Других что ль нет? — изумился Мышинский и оглядел меня с головы до ног.
— Да как-то не особо, — пожала я плечами. — Есть один некромант при особе его превосходительства губернатора, но его на всё не хватает, как я понимаю.
— Если всего один на целую губернию — тогда конечно, — закивал Мышинский. — И что же, мы отправляемся в Захарьевский переулок? Каков план действий?
— Мы с Ольгой Дмитриевной идём внутрь флигеля и пытаемся вызвать молодого человека на разговор. За нами можно приглядывать из теней, а можно из соседнего помещения. По итогу решим, как поступаем, — сказал Пуговкин.
— Веди, орёл, — кивнул ему Мышинский.
Наша компания шагнула тенями до того переулка — пристава вёл Ракитин, тот морщился, но терпел.
— Идём все, так? А потом мы с Ольгой Дмитриевной усаживаемся ждать.
В маленькой комнатке, где мне не довелось побывать в тот памятный раз, остались Мышинский, Ракитин и Васильев. А мы с Авениром шагнули дальше, туда, где вся мебель осталась, как и была, а вот никакой утвари и прочих признаков жизни не было. Сели за стол, я приготовилась долго ждать.
Непонятно, как лучше — ждать молча или разговаривать. Мы сидели именно что молча, но меня очень скоро начало клонить в сон. И в себя я пришла от тычка в бок — не больно, но чувствительно, открыла глаза… и увидела того призрачного мальчика по другую сторону стола.
— Добрый вечер, Юра, — сказала я.
— Он вас не слышит, дайте ему крови, — пробормотал Пуговкин.
Я принялась судорожно соображать, есть ли у меня, чем проткнуть хотя бы палец, но Пуговкин уже протягивал небольшой складной нож. Я ткнула в палец, капнула кровь на пол и ещё раз поздоровалась.
— Здравствуйте, — голос вот прямо подростковый, но — как будто издалека. — А вы ко мне пришли? А вы кто?
— Да, Юра, к тебе, — кивнула я.
— А как тебя зовут?
— Я Ольга, а это Авенир Афанасьевич, он преподаватель.
— А ты?
— А я студентка.
— А он будет меня учить? Я его не слышу, только вижу.
— А хочешь слышать?
— Можно. Что он скажет? Будет ругать, что я не хожу заниматься? У нас в гимназии не было такого преподавателя. И в гимназию я попасть не могу. Сколько раз пытался — не выходит, оказываюсь здесь, и всё.
— Тело где-то неподалёку, вот и не может уйти, — тихо сказал Авенир Афанасьевич. — Спросите, знает ли он, где его тело.
— Ты знаешь, где твоё тело? — послушно спросила я.
— Тело? — как будто изумился он. — Какое ещё тело?
— Наверное, твоё? Или ты не знаешь? Понимаешь, мы тут вообще ничего не знаем, ни откуда ты тут взялся, ни как долго живёшь, ни кто тебя сюда привёл.
— А надо знать? — усомнился юноша.
— Конечно, надо.
— А твой преподаватель где уроки ведёт?
— В магической академии.
— Но я не маг. У нас никогда не вели уроки маги. Что он может вообще? Всех победить?
Я задумалась.
— Он некромант. Смерть побеждает всех на свете, а некроманты — саму смерть.
Нет, это я не сама придумала, это Афанасий Александрович нам на лекции процитировал кого-то из древних.
— Некроманты сильные, это так.
— И некроманты просят тебя о помощи.
— Ты тоже некромант? Ты на мою сестру похожа.
— Я тоже некромант. К сожалению, у меня не было братьев, ни старших, ни младших.
— Старшие смеются над тобой всё время, а младшие таскают твои вещи и твои конфеты.
— Я думаю, они все скучают.
— А почему не приходят?
— Так не знают, куда. Ты же не показываешься никому. Только мне тогда почему-то показался.
— Я не сразу понял, что ты можешь меня видеть.
— Могу. И другие некроманты могут. Как ты здесь оказался?
— Я не помню. Меня спросили, как пройти в бакалейную лавку, я показал, повернулся, чтобы указать направление,
