«Бедняжка ты моя, — в свою очередь отвечала миссис Берри. — Я-то знаю, какую муку ты терпишь. Таких мучений жена никогда не должна от мужа скрывать. Узнай он, что она способна переносить разлуку с ним, он может невесть что подумать. А полагаться во всем на время, — да это ведь все равно что вообразить, что ты можешь раздеться догола и не простудиться». Люси, однако, была непоколебима.
Ричард перестал ее звать. Он начал думать, что прожить жизнь так, как прожил свою он, мог только безумец. В самом деле, что же он в этой жизни сделал? Он сжег скирду и — женился. События эти были для него чем-то связаны между собой. А где же тот герой, что должен был получиться из Тома Бейквела, ничтожного человека, которого он сам же научил лгать и мошенничать? И ради чего? Боже праведный! Какой постыдной выглядела его женитьба, когда он озарял ее вдруг светом своих былых идеалов! Молодому человеку захотелось развлечься. Он позволил тетке ввести его в светские круги, однако вскоре ему все это опостылело, и он принялся ездить поздно вечером к миссис Маунт, начисто позабыв о том, ради чего он посещал ее поначалу. Ее мужской разговор, который он принимал за чистую монету, освежал его, тем более что произносимые ею слова слетали с прелестных уст.
— Зовите меня «Белла», а я буду звать вас «Дик», — попросила она. Так они и стали друг друга звать. В письмах своих к Люси Ричард ни разу о ней не упомянул.
Миссис Маунт говорила о себе совершенно открыто.
— Я не хочу казаться лучше, чем я есть, — сказала она, — но знаю, что я нисколько не хуже многих женщин, что ходят с высоко поднятой головой. — В подтверждение этого она рассказывала ему разные истории о блестящих дамах с незапятнанной репутацией и нашептывала ему на ухо довольно грязные сплетни.
К тому же она его понимала.
— Дорогой мой Дик, вам необходимо на что-то употребить свои силы. А вы взяли и женились, как какой-нибудь…
Ну не буду говорить, кто… к друзьям надо относиться с уважением. Идите в армию. Попробуйте скачки. Я научу вас кое-каким уловкам — друзья должны помогать друг другу.
Она сказала ему, чем он ей нравится.
— Вы единственный мужчина, который, когда остается со мной вдвоем, не говорит мне о своей любви; мне все это осточертело. Ненавижу я мужчин, которые не способны говорить с женщиной о чем-нибудь умном… Подождите-ка минутку. — Она ушла и тут же вернулась.
— Э, Дик, старина! Ну как поживаешь? — Она стояла перед ним, переодетая мужчиной, уперев руку в бок, в лихо заломленной шляпе и с крепкими словцами на языке, которые должны были подтвердить действенность ее нового обличья. — Ну что вы обо мне теперь скажете? Разве не позор, что я родилась женщиной? Видите, я рождена быть мужчиной!
— Ну я бы не сказал, — ответил Ричард, ибо в этой одежде, являвшей разительный контраст ее искрившимся глазам и чувственным губам, она все-таки была женщиной, только еще более обольстительной.
— Как! По-вашему, у меня это плохо получилось?
— Вы очаровательны! Но я не могу позабыть…
— Так, выходит, это все никуда не годится? — она надула губы.
Потом она предложила ему пройтись с ней рука об руку по ночному городу, и они вышли вместе и оба хохотали до упаду, когда она непринужденно наставляла на кого-нибудь лорнет и принимала презрительное обличье заправского денди.
— Они хватают мужчин, Дик, переодетых женщинами, и, наверное, женщин в мужском платье. Ты выручишь меня, дружище, если меня потащат на суд, не правда ли? Скажешь, это, мол, потому только, что я женщина порядочная и не прячу… «невыразимые», как другие. — Речь свою она перемежала пресловутыми междометиями лондонских денди.
Он начал ощущать какую-то романтичность в этой забаве.
— Ты же силач, мой славный Дик! Ты ведь не дашь какому-нибудь фараону меня увести, не правда ли? Ей-богу, не дашь!
И он всячески заверял, что не оставит ее, а она в это время сгибала свои тонкие пальцы, ощупывая мускулы у него на руке, и опиралась на него всей тяжестью. Особое изящество было в ней в этой роли. Она была грациозным кавалером.
«Сэр Джулиус» — так они называли между собой одеяние денди — часто пускался в ход, когда Ричард приезжал к миссис Маунт по вечерам. При виде сэра Джулиуса Ричарда всякий раз привлекала в нем именно женщина и «наоборот», как любил говорить сам сэр Джулиус.
Но кто так обольщал героя?[141]
Сквозь обличье сэра Джулиуса то и дело проглядывала женщина. Порою случалось, что она сидела и разговаривала с ним и начисто забывала, что она должна изображать собою светского хлыща.
Ни разу она не высказала ни одной мысли, никакого суждения, и тем не менее Ричард считал ее умнейшей из женщин.
Всякого рода сомнения обуревали его. Она была холодна, как лед; она терпеть не могла, когда при ней говорили о любви, и тем не менее свет ее заклеймил позором.
Распространившиеся сплетни доползли и до миссис Дорайи. Она тут же кинулась к Адриену. Мудрый юноша считал, что опасаться нечего. Она устремилась к Ричарду.
— Это правда? Тебя действительно видели на людях в обществе особы дурного поведения, Ричард? Скажи мне правду! Прошу тебя, не мучай меня!
Ричард не знал никого, к кому могло бы подойти данное его теткой определение и с кем его могли видеть.
— Послушай, скажи ты мне правду! Не уклоняйся от прямого ответа. Ты знаешь какую-нибудь особу с дурной репутацией?
Ричард сказал, что он действительно знаком с одной дамой, к которой светское общество очень несправедливо, на которую оно просто клевещет.
Он услышал от миссис Дорайи решительную и беспощадную отповедь; она осуждала племянника и с позиций морали, и с точки зрения света, в душе непрестанно повторяя: «Эта нелепая Система!», «Этот позорный брак!» У сэра Остина в его горнем уединении были серьезные причины над всем этим призадуматься.
Слухи докатились и до леди Блендиш. Та, в свою очередь, прочла Ричарду нотацию, и с ней-то уж он счел возможным вступить в настоящий спор. Вместе с тем он был вынужден привести в качестве довода обстоятельство, о котором раньше даже и не думал.
— Не только она не принесет мне ни малейшего зла, а, напротив, я еще сделаю ей добро, — сказал он.
Леди Блендиш покачала головой и подняла палец кверху.
— Эта особа, как видно, очень умна, если она сумела ввести тебя в подобный обман, дорогой мой.
— Она действительно умна. А свет поступает с ней низко.
— Так, выходит, она жалуется тебе на свое положение?
— Ни единого слова я об этом от нее не слыхал. Но я все равно ее не оставлю. Кроме меня, у нее нет друзей.
— Бедный мальчик! И это она внушила тебе такие мысли?
— Как вы все к ней несправедливы! — вскричал Ричард.
«Каким надо быть безумным, дурным человеком, чтобы подвергать сына таким искушениям!» — подумала леди Блендиш.
Он ничего не обещал леди Блендиш: ни прекратить свои посещения этой женщины, ни перестать показываться с нею на людях. Общество, которое ее осудило и от нее отказалось, было ничуть не лучше — нет, оно было хуже из-за своего мерзкого лицемерия. Молодой человек сказал, что теперь-то наконец он его понял.
— Дитя мое! Общество может быть очень худым. Я вовсе не собираюсь его защищать. Но тебе следует подумать еще кое о ком. Ричард, ты забыл, что у тебя есть жена?
— Ах! Теперь вы все вдруг заговорили о ней. Тетка моя тоже твердит: «Помни, что у тебя есть жена!» Неужели вы думаете, что я могу полюбить кого-нибудь, кроме Люси? Бедная моя девочка! Неужели только потому, что я женат, я должен перестать видеть женщин?
— Женщин!
— А что, разве она не женщина?
— Даже чересчур! — со вздохом ответила защитница прекрасного пола.
Адриен предупредил его уже в более резких выражениях. Ричард только посмеялся над ним. Мудрый юноша иронически отозвался о миссис Маунт. Тогда наш герой предупредил его, в свою очередь, словами столь же резкими, ко более искренними.
— Я не хочу с тобой ссориться, мой мальчик, — сказал Адриен, — я человек миролюбивый. К тому же, мы с тобой слишком разные люди, чтобы вступать в единоборство. Скачи себе на своем коне, благо впереди у тебя высокая цель! Я только хочу сказать, что конь твой легко может сбросить с себя седока и лучше было бы для тебя ехать шагом и наравне со всеми прочими смертными. У тебя очень милая жена… Ну что же, прощай!
Ричарду было непереносимо слышать всякое упоминание о жене и о свете; они теперь оказались для него связанными между собою примерно так, как были связаны поджог скирды и его женитьба. Обворожительный сэр Джулиус, всегда веселый, всегда прямой, рассеял одолевавшие его мрачные мысли.
— Да вы стали выше, — обнаружил вдруг Ричард.
— Ну конечно же, выше. Разве вы не помните, вы же сами говорили, что, когда я в мужском платье, я мала ростом?
— А как же вам это удалось?
