я поворачивал в подъезд, я был слишком занят собственными мыслями и не заметил некоторых вещей. Наверное, я и в обычном состоянии не заметил бы. Никто ведь из нормальных людей не живет с постоянным страхом и ощущением опасности…
Из машины у самого подъезда вышли два молодых человека и направились в подъезд вместе со мной. Дом был большой, и я даже не обратил на это внимания. Мало ли людей тут ходит?
Когда я вошел в подъезд, парни как будто стали обгонять меня, стараясь пройти вперед. Я остановился, пропуская их, но тут они повернулись ко мне и один из них своим телом прижал меня к стене подъезда.
— Что вам надо? — еще успел спросить я. Но ответа не дождался. Парень сильно ударил меня в грудь. От этого удара я почти согнулся, и мне стало нечем дышать.
Парни были высокого роста и, что обиднее всего, очень молодые. Обоим лет по восемнадцать. Бритые, с короткими боксерскими стрижками. Тупые лица двоечников из плохой школы…
Я задохнулся и открыл рот, чтобы попытаться вдохнуть в себя воздух. И тогда второй парень ударил меня в живот. Это был страшный удар, от которого я буквально свернулся.
«Вот так это и случается, — подумал я в одно мгновение. — Именно так. Мы потом удивляемся все, как это происходит. А вот так. Подходят два недоросля-дебила и убивают тебя просто средь бела дня. И все… За что? Почему? Даже и не спросишь. Они сразу бьют, так что погибнешь, даже не зная, за что».
— Что надо? — все же опять выдохнул я, но вместо ответа опять получил удар. Только на этот раз били сверху — по почкам. Как много у человека уязвимых мест. Каким боком не повернешься — в любом положении из тебя могут сделать инвалида.
Никогда об этом не думал. Наверное, потому что я никогда не дрался. Только в школе, да и то школа была такая приличная, что ударить по носу считалось верхом жестокости. Так что, навыков у меня не было.
В общем-то, я уже смирился с мыслью о смерти в этом подъезде. Где-то же нужно принять смерть? Рановато, конечно. Но, наверное, судьба. Вот такие мысли появились у меня…
Сейчас я упаду на пол, и эти двое начнут бить меня ногами. И один из ударов по голове будет смертельным…
Но тут меня оставили в покое. Я постоял, согнувшись, несколько мгновений, потом осознал, что, наверное, ударов больше не последует. Тогда я чуть приподнял голову.
— Шкуру, сказали, не портить, — произнес один из парней. — Поэтому по роже тебя не били. Ты все понял?
В руке парня сверкнул широкий нож. Он был длинный, чуть загнутый.
«Зачем он его достал? — подумал я. — Или они просто играют со мной, как кошка с мышкой? Сначала побили, напугали, а потом все равно зарежут? Но почему? Допустим, им доставляет удовольствие приносить страдания людям… Но почему мне?»
Это классический вопрос всякой жертвы. Жертва никогда не может успокоиться и вопрошает: «Почему я? Почему мне это суждено?»
— Ты понял? — повторил парень опять угрожающим тоном. Все-таки странно, когда с тобой вот так разговаривает какой-то сопляк.
— Понял, — сказал я сдавленным голосом, корчась от боли в животе и не будучи в состоянии вздохнуть как следует. Все же они сильно ударили меня в грудь. Что я должен понять? О чем понять? Это было непонятно, но я чувствовал, что парни ждут от меня утвердительного ответа.
— Ну, ладно, — сказал парень, и оба они убежали. Это было странно. Я через немытое окошко входной парадной двери видел, как они бегут к машине и отъезжают.
Они избили меня, причем довольно аккуратно. «Шкуру не испортили», — как сами же выразились.
Что я должен был понять? Что они от меня хотели?
Я достал из кармана сигарету. Закурил и тут же закашлялся. Все-таки они здорово сильно ударили меня по легким.
Все тело болело. Наверное, есть люди, которые привыкли к тому, чтобы их били. Может быть, они как-то легче переносят побои. Может быть.
Что же касается меня, то на меня эта встреча произвела сильное, неизгладимое впечатление. Во-первых, чисто физически. Я получил три удара — в легкие, в живот и по почкам. От этого перехватывало дыхание, ныло нестерпимо в животе и ломило спину.
Да и моральное мое состояние было не лучше. Очень вероятно, что это было самое тяжелое. Когда тебе тридцать шесть лет, и ты главный режиссер в театре и вообще уважаемый человек. И вдруг тебя бьют в подъезде какие-то мальчишки. Да в нормальной жизни я бы таких вахтерами не принял на работу…
В их лицах было все, как у всех им подобных. Отец — красный пролетарий, мать — проститутка. Коммунальная квартира с пьяными загулами соседей и родителей, безденежье, сплошной мат, который аккомпанементом проходил через всю жизнь таких людей.
И вот эта жалкая тупая скотина бьет тебя по почкам. И ты не можешь ничего сделать…
В такие минуты хочется иметь пистолет. Теперь это — не проблема. Были бы деньги. Но вот беда — я сильно сомневаюсь, что смогу застрелить даже этого урода. Скорее всего, пистолет я бы так и не вытащил… Не тот случай.
Все-таки я докурил сигарету и несколько пришел в себя.
«Не убили, и то слава Богу, — решил я. — В наше время мне, можно сказать, еще повезло».
Я поднялся наверх в квартиру и, стоя перед дверью, роясь в кармане в поисках ключа, вспомнил все события сегодняшнего утра.
Меня передернуло от мысли, что сейчас я увижу Ларису.
И я увидел ее, едва только зашел. Она сидела на кухне и курила. Пепельница стояла перед ней. Лариса смотрела в окно и не обернулась при моем появлении. Она была все в том же наряде, что и утром. Наверное, не успела переодеться. Или не было настроения. Или сил. После того, что я видел, я мог ее понять в этом смысле. Такого рода любовные свидания не поднимают настроение у женщины…
Единственное, что бросилось мне в глаза, когда я посмотрел на нее, — это были чулки, порванные на коленях…
— Ты уже пришел? — безразлично спросила Лариса, глядя на меня пустыми глазами.
— Как видишь, — ответил я, стараясь не глядеть на нее. Я старался скорее прошмыгнуть к себе в комнату. Но мне это не удалось, потому что тут же зазвонил телефон.
Лариса сняла трубку, потом брови ее поднялись, и она сказала мне нетвердым голосом:
— Марк, это тебя.
Я взял трубку и услышал в
