я, черт возьми, вполне могу, — прорычал Клинтан. — Если бы он с самого начала настоял на том, чтобы инквизиция полностью контролировала захват кораблей, не позволяя этим неуклюжим, так называемым «солдатам» сначала все испортить, тогда ни один из проклятых чарисийцев не выбрался бы. Вероятно, многие из них также не были бы убиты, но даже если бы они были убиты, Кэйлеб и его кучка извращенцев не получили бы дико преувеличенных сообщений о том, что произошло, из-за чего у них волосы встали дыбом из-за Фирейда!
Несмотря на его решимость не возобновлять ссору с Клинтаном, и несмотря на все веские причины, которые у него были для этого решения, губы Тринейра сжались. Одно дело — избегать конфликтов в рядах «храмовой четверки»; совсем другое — позволить одному из двух самых могущественных ее членов заниматься таким опасным самообманом. Особенно когда версия чарисийцев о том, что произошло в Фирейде, получила такое широкое распространение.
Письма и печатные листовки, которые они оставили после ухода из Фирейда, включали в себя воззвание «императора Кэйлеба и императрицы Шарлиэн», в котором были предельно ясно изложены причины нападения на город и сожжения дотла большей его части. И, как и обещал этот ублюдок Рок-Пойнт, было также обнародовано содержимое файлов Грейвира. Трудно было точно сказать, где они были впервые распространены, но откуда-то таинственным образом появились печатные копии каждого самоосуждающего слова в отчетах казненных инквизиторов. И, несмотря на все усилия Клинтана, по крайней мере некоторые из них распространялись по всем материковым королевствам, особенно в Сиддармарке и самом Делфираке. Тринейр обнаружил, что чарисийцы понимают ценность пропаганды по крайней мере так же хорошо, как и Церковь, и казалось невозможным помешать распространению их печатных листовок и брошюр.
Все только к лучшему, что я настоял на том, чтобы мы сами разобрались с ситуацией, как бы Жэспар к этому ни относился, — мрачно подумал канцлер. — Полагаю, он прав, когда утверждает, что выводы трибунала помогают подтвердить заявления чарисийцев о том, что произошло, но, похоже, очень многие люди находят нашу собственную «открытость» и «честность» глубоко обнадеживающими. И это дает им выход. Они могут признать, что по крайней мере некоторые утверждения чарисийцев верны, но они могут пойти дальше и отвергнуть пункты, в которых их обвинения не совпадают с нашими собственными признаниями. Например, вопрос о том, какая часть города была сожжена и сколько мирных жителей было убито.
Насколько Тринейр знал, в результате нападения чарисийцев не был убит ни один мирный житель Делфирака, но у Чариса не было возможности доказать это. Никаких удобных, заснятых репортажей, которые в любом случае должны были выйти наружу и оставить на лице Церкви всевозможную позорную грязь.
Ничто из этого не означало, что чарисийцы не продемонстрировали дьявольскую способность распространять свою пропаганду — как их версия событий в Фирейде — когда и где они захотят.
Клинтан казался особенно разгневанным по этому поводу. Без сомнения, потому, что он верил, что способность инквизиции перехватывать такие подстрекательские документы соответствует потребностям Церкви. К сожалению, он обнаружил, что во многом предыдущий успех инквизиции был обусловлен тем фактом, что ни одно государство или королевство никогда прежде не осмеливалось открыто заявлять о своей оппозиции Церкви. Это не были грязные, некачественные листы, отпечатанные на скрытом прессе в подвале какого-нибудь недовольного сумасшедшего. Они были изготовлены так же профессионально, как и все, что когда-либо распространяла инквизиция или управление по обучению, и буквально тысячи из них таинственным образом появлялись в каждом портовом городе.
И в отличие от наших усилий, у них есть несправедливое преимущество в том, что они действительно говорят правду, не так ли, Жэспар? — мрачно размышлял канцлер.
Тринейр подумывал задать тот же вопрос вслух, но только кратко, во-первых, потому что постфактум это в любом случае не имело большого значения, а во-вторых, потому что ничто из того, что он мог сказать, не изменило бы точку зрения Клинтана, и он это знал. Так же, как он знал, что попытка оспорить версию великого инквизитора на самом деле может быть… опасной.
— В любом случае, — продолжил Клинтан через мгновение, — я разослал инструкции каждому интенданту и каждому старшему инквизитору. Мы по-прежнему будем использовать подход «шелковых перчаток» с мирянами — по крайней мере, какое-то время, — но им пора начать разъяснять духовенству, что возможность какого-то подлатанного компромисса давно в прошлом… если он вообще когда-либо существовал! Поверь мне, они скоро поймут, что пораженчество или отсутствие энтузиазма недопустимы.
— Я бы хотел, Жэспар, — сказал Тринейр после короткой паузы, — чтобы ты, по крайней мере, сообщал мне о своих намерениях, прежде чем посылать эти инструкции. Ты знаешь, я канцлер. Архиепископы и епископы должны были получить от меня письмо с инструкциями по крайней мере одновременно.
— Действия ордена Шулера, интендантов Матери-Церкви и управления инквизиции находятся под моей ответственностью, Замсин, — холодно сказал Клинтан. — Ты можешь посылать любые инструкции архиепископам и епископам, какие тебе заблагорассудится, но задача инквизиции — следить за тем, чтобы все священники Матери-Церкви точно знали, чего от них ожидают — и что от них потребуют — в вопросах духовной и доктринальной чистоты.
Ноздри Тринейра раздулись, но он справился с собственной мгновенной волной гнева. То, что только что сказал Клинтан — в своей собственной, к счастью, неподражаемой манере — было правдой. Тринейр никогда не сомневался, что то, как Клинтан справился с этим, как и его нынешний полупоклон, во многом было связано с тем, как канцлер… обсуждал с ним Фирейд, но это не делало то, что он только что сказал, неточным. Это также не изменило важности осторожного обращения с ним. Тем не менее, здесь был один момент, который необходимо было подчеркнуть.
— Я никогда не говорил, что инквизиция не несет ответственности за обеспечение надежности и чистоты доктрины, Жэспар, — сказал он спокойным, но твердым голосом. — Я просто указал, что существуют давние традиции и процедуры, в соответствии с которыми предполагается распространять такие сообщения и инструкции. Ты знаешь это так же хорошо, как и я… и епископы тоже. Если мы начнем рассылать директивы, которые, очевидно, не были согласованы друг с другом, это только вызовет чувство замешательства и заставит их задуматься, действительно ли мы контролируем ситуацию. Не думаю, что кто-то из нас хочет, чтобы это
